Православное учение о спасении. - Архимандрит Сергий (Страгородский)

В творениях других отцов церкви мы, конечно, не находим уже такого прямого раскрытия понятия о воздаянии, однако не может быть сомнения в том, что и им не была чужда мысль об указанном смысле возмездия. Особенно это нужно сказать об отцах-аскетах, которым ближе приходилось и чаще вдумываться во внутренний, нравственный смысл истин вероучительных.

Первый, кто дал нам и осветил действительный, православный смысл возмездия, это был преп. Макарий Египетский. Прочитав творения этого отца церкви, мы и получили руководящую нить для чтения творений других отцов. У преп. Макария нет прямых указаний, подобно св. Григорию, во все его рассуждения, все его учение тогда только и могут быть поняты, если мы признаем возмездие именно естественным следствием.

По представлению преп. Макария Египетского, здешняя жизнь со всеми ее трудами и страданиями имеет чисто воспитательное значение: приготовить душу, дать ей возможность crhsimeusai, – быть пригодной, благопотребной, т. е. подходящей по своему расположению к нравственной среде небесного царства, небесного отечества, быть по своим желаниям родственной ему. Возмездие (необходимо следует заключать отсюда) состоит в усвоении того, что свойственно человеку при известном расположении его души. „Душе, истинно верующей во Христа, по словам преп. Макария, должно переложиться и перемениться из нынешнего порочного состояния в другое состояние доброе и из нынешней уничиженной природы в другую Божественную природу, и переделаться в новую (cainhn authn apergarJhnai) при посредстве силы Св. Духа. И, таким образом, она может crhsimeusai в небесное царство. Достигнуть же этого можно нам, если мы веруем и любим Его истинно и во всех Его святых заповедях вращаемся» [267]. Или в другом месте: „Если душа, обрученная Христу, не сделает угодного Ему, не последует воле» Его, не будет содейственницею присущей ей благодати Духа; то с поруганием подвергается постыдному бесчестию и отлучению от жизни, как оказавшаяся неблагопотребною и неспособною к общению с небесным Царем» [268]. Вспомним рассуждения преп. Макария о том, что вечная жизнь начинается еще здесь на земле и т. п. После этого получают совершенно нарочитый смысл и такие выражения преп. Макария, как то, что вечное блаженство получается праведниками настолько же по благодати, как и по правде. Напр., он говорит: „По благодати и Божественному дару Духа каждый из нас приобретает спасение; верою и любовью при усилии свободного произволения, можно достигнуть совершенной меры добродетели, чтобы сколько по благодати, столько и по правде наследовать жизнь вечную, – как сподобляясь полного преспеяния не одною Божественною силою и благодатью без принесения собственных трудов, так опять достигая в совершенной мере свободы и чистоты не одною своею рачительностью и силою без содействия свыше Божьей руки» [269]. Очевидно, преп. Макарий таким и подобным способом выражения хочет только сказать, что вечное блаженство или вечное мучение делаются достоянием людей не по одному беспричинному изволению Божию, что участь человека определяется действительным состоянием его души. Преп. Макарий, другими словами, хочет утвердить не то, что спасение совершается по законам права, а то, что оно имеет себе прямое основание в душе человека. „Если душа, говорить св. отец, в сем еще мире не примет в себя святыни Духа за многую веру и за молитвы, и не сделается причастною Божественного естества, то она не пригодна для небесного царства» [270], в этом смысле нужно понимать и рассуждения о спасении не по одной милости, но и по правде.

Преп. Ефрем Сирин точно так же учил, что человек должен здесь на земле созидать в себе царство Божье, чтобы потом на суде раскрыто было внутреннее хранилище вашей души и мы поступили туда, куда себя подготовили. „Иоанн, говорит преп. Ефрем, в откровении своем видел великую и чудную книгу; написана она была Самим Богом, и седмь было на ней печатей (Aп. V, 1). Ни на земле, ни на небе никто не мог прочесть ее, кроме одного Сына Божия, потому что Он и написал и запечатал ее. Книга эта – душа, написанная в царстве; кроме Написавшего никто не знает, что она такое. Никакое око не может видеть, никакое ухо не в состоянии слышать и никакое сердце не представить себе, что написано в душе. Написано в душе царство и положено в ней, как приданое, чтобы, когда придет Наследник царства, ввел ее с Собой в брачный чертог. Когда Царь придет во славе своей и соберутся сонмы земнородных; тогда уготовятся и выйдут в сретение Ему мудрые девы, с которыми обручился Он и написал им приданную роспись. С радостью идут они во сретение Царю, когда приходит Он торжествовать с ними брак. Поелику сохранили они обеты свои, то входят с Ним в брачный чертог. А которые утратили девство свое, те отходят в тьму кромешную. Жених берет у них приданое, которое написал им и о котором говорить: царствие Божье внутри вас есть. Поелику Сын Божий в тебе, то и царство Его в тебе. Вот богатство небесное – в тебе, если хочешь сего. Вот царство Божие внутри тебя, грешник. Войди в самого себя, ищи усерднее и без труда найдешь его… Вне тебя – смерть и дверь к ней грех… Войди в себя, пребывай в сердце своем; ибо там – Бог» [271].

Таким образом, человек готовится в царство Божие, но царство это внутри его души. Нужно ее очистить от греха, тогда без труда откроется это царство, и человек получит чрез то залог, предначатие того блаженства, которое дарует ему Царь на суде. С другой стороны, грешники отходят в тьму кромешную, потому что не сохранили и не развили в себе дарованного задатка, который потому и отбирается от них. „Как здесь, поясняет преп. Ефрем свою притчу в другом месте, каждый возрастил крыло свое, так там воспаряет в горняя; как здесь очистил каждый ум свой, так и там увидит славу Его, и в какой мере возлюбит Его каждый, в такой насыщается любовью Его» [272]. Таким образом, награждение человека происходит не так, чтобы нравственное развитие человека являлось лишь основанием воздать человеку известную долю блаженства как что-то особое, внешнее, а так, что самое это развитие дает человеку возможность и способность воспринять высшую степень блаженства. Этим именно различием в степени восприимчивости к благу и объясняет преп. Ефрем, вместе с преп. Исааком Сирином, различие степеней блаженства праведников в царстве небесном. „Многими обителями Отца Спаситель, по словам преп. Ефрема, называет меры разумения водворяемых в оной стране, разумею же те различия и разности, с какими наслаждаются там, сообразно с своим разумением. Ибо Господь наименовал многие обители, не по разности мест, но по степени дарования. Как лучами солнца чувственного наслаждается всякий, по мере чистоты зрительной силы и впечатления, и как от одного светильника, освещающего один дом, каждый луч бывает различен, между тем как свет не делится на многие светильники: так в будущий век все праведные водворяются нераздельно, в единой радости. Но каждый в своей мере озаряется единым мысленным Солнцем, и по степени достоинства почерпает радость и веселье, как бы в одном воздухе и месте, седалище, созерцании и образе. И никто не видит меры ни высшего, ни низшего, чтобы, смотря на превосходную благодать другого и на свое лишение, не иметь для себя причины к скорби и беспокойству. Да не будет сего там, где нет ни печали, ни воздыхания, но всякий, по данной ему благодати, в, своей мере веселится внутренно, а по внешности у всех одно созерцание и одна радость» [273].

Св. Василий Великий, полагавший, как мы выше видели, загробное блаженство в созерцании Бога, в общении с Ним, объясняет степень общения степенью приготовленности человека, степенью чистоты его души. „Дух, говорит св. Василий, в каждом из удобоприемлющих Его пребывает, как ему одному присущий, и всем достаточно изливает всецелую благодать, которою наслаждаются причащающиеся, по мере собственной своей приемлемости, а не по мере возможного для Духа. Освоение же Духа с душою есть не местное сближение (ибо бестелесное может ли приближаться телесным образом?), но устранение страстей, которые привзошли в душу впоследствии от привязанности ее к телу, и отдалили ее от сродства с Богом. Посему, кто очистился от срамоты, какую произвел в себе грехом, возвратился к естественной красоте, чрез очищение как бы возвратил древний вид царскому образу, тот единственно может приблизиться к Утешителю» [274]. Способ воздаяния, таким образом, по мысли св. Василия, совершенно обратный тому, какой предполагает правовое понимание. С точки зрения этого последнего выходит как будто бы, что человек, несмотря на свои грехи еще не потерял способности к Богообщению и не уменьшил ее. Но Бог, желая быть справедливым, не дает ему вполне воспользоваться его силой восприятия, дает ему только известную долю созерцания, меньшую сравнительно с людьми, более заслужившими. Между тем, по мысли св. Василия, Господь Весь устремляется к человеку, «Пребывает в каждом, как ему одному присущий», всякому «изливает всецелую благодать», и, если степени созерцания и блаженства различны, то причина не в том, что Дух не сообщает всем, «по мере возможного Ему», а в том, что степень «собственной приемлемости» не у всех одинакова, что зависит от неодинакового душевного развития каждого. Точно так же и наказания нельзя понимать в том смысле, чтобы правда Божия требовала для Своего удовлетворения мучений человеческих, чтобы она, желая соблюсти равномерность в воздаянии, лишала людей блаженного общения с Собою, несмотря на то, что общения этого они всей душей желают и к нему приготовлены, способны. Мучения происходят опять-таки от душевного устроения человека. «Для каждого, говорит св. Василий Великий, будут дела его причиною мучительности наказания; потому что сами себя приуготовляем к тому, чтобы стать годными к сожжению, и, как искры огненные, возгнетаем в себе страсти душевные для возгорения геенского пламени, как и палимый жаждою в пламени богатый томим был за собственные удовольствия. Ибо, по мере приемлемых в себя стрел лукавого, подвергаемся большему или меньшему жжению» [275]. Таким образом, ничто иное, как те самые «стрелы лукавого», которые принимает в себя человек в здешней своей жизни, те страсти, которые человек в себе питает, – и делают человека «годным к сожжению», так искажают его духовную природу, что в будущем веке она неминуемо должна терпеть мучения.