Призмы - Ашер Лод

Паломники в ужасе: третий год едут к Стене Плача, никак не доедут. Нет, сегодня, кровь из носу, доедут!

Герой Франкфурта в восторге. Он тоже поедет. Что за вопрос! Как не поехать к Стене Плача! Но нельзя же на пустой желудок!

Очень сильный довод.

Словом, от Шломо Грыжи компания возвращается в Яффо в первом часу ночи. Настроение такое приподнятое, что нельзя разойтись по домам, не заглянув в кафе. Чтобы немножко обсудить дела. Но дела — это на послезавтра, а назавтра — всем встать чем свет и ехать прямо в Иерусалим. И чтоб никаких больше фокусов!

Легко догадаться, что назавтра по пути в Иерусалим паломники заскакивают к Шломо с Леей. Вчера заехали, потому что нельзя не уважить друга, а сегодня — потому что нельзя не отблагодарить человека, оказавшего тебе гостеприимство. Не сказать хотя бы "мабрук" — есть такое хорошее арабское слово.

В полном соответствии с происхождением и жизнью персонажей "Яффских картинок" их речь пересыпана изюминами неподражаемого жаргона из смеси иврита с арабским. Эту, может быть, главную прелесть рассказов Талми, светящихся поэзией непричесанной правды, я не умею передать, как не могу перевести на иврит гнев бабелевского старичка Цудечкиса, выраженный в словах: "Какая нахальства!"

Что же касается самих паломников, то, зайдя лишь сказать "мабрук", компания, разумеется, никуда не едет.

У кого святое за душой имеется, у того оно никуда не денется. Не то что смачные, но быстролетные радости суетной жизни, увенчанные на сей раз большим чугуном с бобами нового урожая.

Фиеста

Мой знакомый старый крымчак, проживший здесь полвека, не смотрит телевизор и радио не слушает. Газету он с ненавистью отбрасывает, не раскрывая. Пир во время чумы! У него, старого большевика из сионистов, как и у других, сердце плачет! Разверни газету, он увидел бы рекламу мебельной фирмы "Шегем", которая понимает его чувства, но сама не отчаивается, о чем и сообщает аршинной надписью поверх диванов и буфетов.

"Пока все плачут, мы торгуем".

Соседняя реклама мистера Гольдберга тоже не унывает. Этот американец из Кфар-Сабы, который держит "кейтеринг" — обслуживание домашних празднеств, поставка угощения, напитков, скамеек, столов, скатертей, посуды, музыки в кустах, прожекторов на шестах и подносов, скачущих на официантах. Цена порции в зависимости от меню. Меню — в зависимости от кармана, вплоть до рабоче-крестьянского. Рабочие и крестьяне всего за каких-нибудь 15 долларов получают восемь салатов и пять мясных блюд с гарниром из слив и ананаса. Плюс фаршированная рыба. На тот случай, если среди гостей из наших американских евреев вдруг затесался гость из наших еврейских евреев.

Впрочем, и он налегает не только на рыбу, сколько на устриц и креветок. Умело следуя вкусам публики, новейший тель-авивский ресторан держит на каждом из трех своих этажей три разные моллюсковые кухни. На первом — кухня континентального Китая, на втором — острова Тайвань. На третьем — страны Японии.

Следуя другой ведущей в нашем обществе тенденции, ресторан пригласил на свое открытие не просто свадебного генерала, а старейшего актера "Габимы" Шломо Бар-Шавита. "Шлеймале", как зовет его тель-авивская публика с ее неудержимой склонностью к панибратству. Из бережного отношения к еврейским традициям и к своему тощему кошельку "Шлеймале" в жизни в рот не брал японских жареных червей во французском белом вине. А тут пришлось: народ хочет видеть своих художников, не отрываясь от пищи.

Так рестораны и кафе тягаются с театрами, которые в одном только Тель-Авиве единовременно предлагают десять драматических спектаклей и четырнадцать эстрадных представлений. Не считая ансамбля индейцев из Боливии. Есть еще и кино: одиннадцать картин, кроме тех, что крутят в городской фильмотеке, в городском музее, в клубах и посольствах. Затем вечер французской песни. Два вечера хорового пения самих посетителей под руководством профессиональных запевал. И, наконец, два смотра мод с развлекательной программой. Предприятия общепита, однако, не пасуют. Есть кафе, где вдобавок к изящным булочкам и пирожным вас угощают музыкой эпохи Ренессанса на старинных лютнях. Или эпохи средневековья на современных контрабасах. Возле тель-авивской набережной есть еще и бистро для испытывающих острый голод по драматическому искусству. Там можно сначала дать пищу душе, исполнив на эстраде пьеску собственного приготовления, а затем уже набить желудок.

Все охвачены увлечениями, не всегда, правда, духовно-гастрономической природы. Пивную на углу Дизенгофа и Бен-Гуриона оккупировали, как сообщает газетная заметка, мальчики в кожанках угрожающего цвета. Съезжаются они на мотоциклах научно-фантастическорго вида. Один такой мальчик, утверждает репортер, в честь своего мотоцикла марки "Харлей", на котором он пугает прохожих, переменил фамилию. Теперь он Моти Харлей и ездит в паре с Реувеном Бе-эм-ве.

Заправившись пивом, мальчики гонят в разные злачные места, не исключая пляжа Тель-Барух. Этот пляж обсуждается в проблемной статье под названием "Достоинство проститутки". Меры, предложенные соответствующей комиссией, изучившей положение на пляже, до сих пор не приняты. Достоинство девушек по-прежнему попирается, хотя их услуги дорожают. С одной стороны, цены растут, с другой — наблюдается отсев в натурщицы.

Еще бы! Художников в Тель-Авиве развелось больше, чем мотоциклистов. Изобразительное искусство победило даже искусство пантомимы, и бархатные береты почти вытеснили белую пудру и черные трико. Количество, как ни странно, не всегда переходит в качество, но зато всегда гарантирует конкуренцию. Что ни утро — то пять вернисажей.

Против них выходят в бой пять газетных критиков. Оттопав ноги, они к ночи садятся за стол писать пять газетных рецензий. Из рецензий ясно, что в искусстве критики признают только самих себя. Их святая и, скажем честно, оправданная ярость приводит к обратным результатам: цех живописцев еще больше увеличивается. Как и цех наших эстрадных трубадуров, который тоже вербует свои таланты из всех решительно слоев общества. Он как раз только что пополнился, благодаря самозарождению нового певца в самом неподходящем для песен месте: в рамленской тюрьме.

В другой тюрьме, к слову сказать, каменный забор радует окрестности монументальными фресками в духе великого Сикейроса. Об этом позаботился начальник тюрьмы. Он тоже увлечен искусством, поощряет уже раскрывшиеся таланты и ищет новые в воспитательных целях. А что один такой раскрывшийся монументалист, выпущенный за забор творить, натворил-таки: сбежал в порыве творчества, так это ничего, поймали.

Осечка с одним талантом не поколебала чуткого отношения тюремной администрации к другим зарешеченным самородкам. Певцу, обнаруженному в рамленской тюрьме, доставили прямо в камеру звукозаписывающую аппаратуру, а также инструментальный ансамбль. Как только певец напел платинку, его повезли, правда, охраняя по дороге от порывов, в командировку на радио, где он спел и рассказал о тематике и планах. После чего его вернули в творческую мастерскую.

Так что, хотя артист еще сидит, его пластинка уже гуляет, ничуть не изумляя этим публику.

Это тоже в порядке вещей. Не только пир во время чумы.

Английский гольф и еврейская демократия

Все злые языки на свете — злые, а наши — еще и ядовитые. Свой общественный порядок они называют общественным беспорядком. Свой общественный строй — общественным расстройством. Нигде в мире нет, утверждают они, такой помеси победившего социализма с загнивающим капитализмом.

А меж тем, от скрещивания двух систем — сплошная выгода человеку.

Иногда, кое-где, в отдельных случаях у нас можно на работе не работать, как при социализме, а зарплату получать, как при капитализме. Да еще и бастовать, тоже как при капитализме, чтобы добиться повышения оплаты за труд, при этом совершенно не боясь увольнения за безделье, как при социализме.

По причине того же счастливого скрещивания двух систем, вы можете не работать, но зато играть в теннис. Благодаря инициативе наших капиталистов из Англии, Южной Африки и Австралии, кортов у нас, как грибов в дождливый день. Малоимущим и их детям вход на корты, уроки тенниса и даже ракетки — бесплатные. Недаром же такое недешевое удовольствие, как теннис, у нас превратилось в массовый спорт.

Другим всенародным развлечением станет, по-видимому, гольф, как сообщает статья о состоянии гольфа в Израиле в настоящее время.

До сих пор я знал об этой игре исключительно из западных романов и кинокартин, изображающих сладкую жизнь высшего общества. В Израиле в гольф играют в Кейсарии, на изумрудных лужайках, раскинувшихся ввиду изумрудного Средиземного моря. Травку стригут самоходными газонокосилками, оставляющими за собой восхитительный ровный ворс. Ковер, разостланный среди раскаленных солнцем песков и украшенный отдельными купами ажурной акации и раскидистого рожкового дерева, питают драгоценной пресной водой, которой хватило бы на полив сельскохозяйственных земель целого мошава. Чтобы гонять мяч на травке, вы должны вступить в клуб, где годовой членский взнос составляет восемьсот хороших американских долларов. Еще пятьсот не менее хороших долларов стоит набор принадлежностей игры, который состоит из четырнадцати разных клюшек. Плюс чаевые подносчикам, которые будут возить за вами ваше снаряжение в большом колчане на маленьких колесиках.