(Не) твой - Виолетта Роман

а он ударил меня по лицу, обозвав шлюхой. Ублюдок схватил меня за волосы и потянул так, чтобы я повернулась к нему спиной. Я пыталась его оттолкнуть, но он так больно скрутил мои руки, что оставалось только рыдать и звать на помощь. Но кого? Геру повели умирать. А меня разорвут на части. Я упала на капот машины, а он придавил меня сверху.

– Да не дергайся ты, с*ка! – прорычал, в то время как я выла белугой.

Вдруг послышался выстрел. А потом еще и еще. В глазах потемнело от понимания того, что они убили его. Насильник застыл, а спустя пару мгновений и вовсе отпустил меня. Я обернулась и замерла от ужаса, с застывшими в глазах слезами. Все что я могла – сползти по холодной поверхности машины. Сердце грозилось в любой момент вырваться из груди. Ну вот и все. Он сделал это.

Глава 17

Гера

Мне никогда еще не было так страшно. Просто, бл*ть, до трясучки. Если эти у*бки что-то с ней сделают, я не прощу себе.

– Копай, – он толкнул меня, швырнув лопату.

Нужно было сосредоточиться. Нужно было соображать как можно быстрей, но всем своим естеством я был там. Слышал ее крики помощи, ее плач. Эти звуки скальпелем по нутру, наружу все внутренности. А когда я услышал, как он ударил ее, – на х*й все клеммы сорвало. Никакого рассудка – голые инстинкты. Взял покрепче лопату, развернувшись, резко саданул г*ндону по голове. Он не ожидал такого, даже ствол поднять не успел. Раздался щелчок снятого предохранителя. Я повернулся – дуло направлено мне в лицо. Секунда. Я замахиваюсь для удара, он спускает курок. Осечка. А вот я попадаю точно в цель. Развернувшись, быстро расправлюсь с двумя другими. Один уходит от удара, наступает на меня. Бесит, с*ка. Просто, нахр*н, ложись… Саданул по голове, тот рухнул камнем, орошая траву кровью. Ломанулся к машине. Перед глазами пелена кровавая, руки от перенапряжения трясет. Не помню ничего. Пришел в себя, когда он лежал на земле подо мной, в луже собственной крови. Только от крика ее в себя пришел. Поднял глаза. Стоит, рваное платье к груди прижимает, плачет. И столько страха в глазах. Никогда не забуду это… Не прощу себе. Подбежал, обнял ее, запах ее вдыхал. Адреналин шкалил, а я никак не мог поверить, что позади все.

Она вцепилась в меня так сильно, что я почувствовал, как вонзились ее ногти в мою кожу. Ее трясло. Она была судорожно напряженной, как струна. Сердце в груди бухало так, что заглушало все вокруг. Я понимал, что нам нужно выбираться отсюда как можно быстрей. Нужно собирать парней, решать, что делать.

– Синичка, посмотри на меня, – попытался заговорить с ней. Ее продолжало трясти. Она закрыла лицо ладонями, зарыдала в голос. Я и сам был готов выть волком от злости и гнева.

– Есень, скажи, что он не тронул тебя…

Я чувствовал себя маленьким и беспомощным мальчиком. Я был рядом, позволив какому то у*бку обидеть ее. С*ка, гребаный мир, заполненный мразями.

– Есень…– голос дрожал. Подцепил пальцем ее подбородок, отстранил ее руки от лица. Она смотрела на меня воспаленными глазами, лицо пересекали подтеки туши.

– Нет, не успел, – прошептала чуть слышно. – Грех, они м-м- мертвы?

– Не знаю. Нам нужно уходить.

Я посадил ее на сидение машины. Отодвинул подальше валяющегося у тачки ублюдка. Запрыгнув в салон, резко дал по газам. Брать их машину – то еще палево, но нам хотя бы до города домчаться.

Всю дорогу Синичка сидела неподвижно, смотрела в одну точку. По ее лицу текли слезы, они душили меня петлей. Я держал ее руку, время от времени подносил к губам. Я не знал, как ей помочь. Сейчас нужно было разобраться, что делать дальше, дабы обезопасить ее.

Не доехав до города пару километров, затормозил у обочины. Спрятал тачку в ближайшей лесополосе. Есеня ждала меня у дороги. Внутренности выкручивало, каждый раз, когда я видел во что превратил ее платье тот урод. Синяки на ее руках, на шее. Сжал кулаки, чувствуя, как внутри нарастает ярость. Стянул с себя футболку и надел на нее. Даже вопроса не задала, как кукла безвольная. Позволила надеть одежду и веревочкой повисла на моих руках. Поднял ее, она к груди прижалась, спрятала лицо. Так и шли с ней до самого дома.

Не помню, как добрались. Мозги отключились. Шел пешком километров десять. И почему такси не вызвал? Хр*н его знает. Боялся отпустить ее. Все прокручивал в голове произошедшее.

Поднялся на этаж, открыл квартиру, занес ее в комнату. Уложил аккуратно на кровать. Синичка открыла глаза, они блеснули в свете луны.

– Грех, я хочу помыться, – проговорила севшим голосом.

– Может, полежишь? Мне отойти нужно.

– Ты уходишь? Нет, не оставляй одну, – испуганно подскочила на кровати. Подошел к ней.

– Т-ш-ш, – прижал к груди, посадил на колени. – Тише, Синица. Я никуда не ухожу. Позвонить надо, парней вызвать…

– Хорошо. Я пойду в душ. Хочу смыть все.

Стиснул челюсть, чтобы не выругаться. Кивнул ей.

– Тебе помочь?

– Нет, я справлюсь.

Я дал ей чистое полотенце. Синица ушла в ванную. Обзвонил парней. Питон был дома, обещал заехать за Лапой и примчаться ко мне.

Вышел на балкон, закурил. В горле саднило. Руки до сих пор тряслись. Заметил пятна крови на футболке. Стянул ее. Черт. Вляпался по самое «не хочу». И как бы не мозговал, понимал, что деваться некуда.

Спустя пятнадцать минут в дверь позвонили. Синица все еще была в ванной. Велел парням проходить на кухню.

– Есень, ты в порядке? – спросил через дверь.

– Да, уже выхожу!

Прошел в кухню. Питон курил, Лапа не сводил с меня напряженного взгляда в течение всего рассказа. Я говорил тихо, не хотел, чтобы она слышала. Рассказал обо всем. Заметил краем глаза, как Есеня прошла по коридору. Сделал знак парням, чтобы подождали.

Девушка была в моей футболке. Забралась в кровать под одеяло. Я присел на край. Молча смотрел на нее. Гладил ее волосы, ее руки. Маленькая моя, беззащитная. Понимал, в какое дерьмо ее втянул и не по себе становилось.

– Хочешь что-нибудь? Чаю или поесть?

– Нет, я посплю немного. Ты не уйдешь? – прошептала, крепко схватив меня за руку.

– С парнями поговорю и приду.

Наклонился, поцеловал ее в висок.

Парни были на балконе.

– Поздравляю, пацаны, это война – проговорил Лапа, задумчиво выдыхая сигаретный дым в ночное небо.

– Сейчас поеду к дяде. Пусть нагнут чмыря там,