Русский транзит 2 - Вячеслав Барковский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Что же выходит: на этом конец истории человечества?
А из этого, пожалуй, выйдет недурной матерьялец на первые полосы мировой прессы! "Ученый - спаситель отечества!" Нет, не так: "Когда наука спасает мир!" Нет, лучше без "когда", просто: "Наука спасает мир!" А почему, собственно говоря, "наука"? Очень уж общо. Надо проще и конкретнее: "Петр Крестовский, который спас мир!" Вот так будет лучше, точнее..."
И вот, когда Петя уже приступил к самому главному в акте раскрытия очередной тайны природы - к сладостным мечтам, перенесшим его с Васильевского острова в Кремль на вручение ему высочайшей правительственной награды, в лабораторию заявились подружки Нюша и Ксюша, придав этому до невесомости космическому моменту острый привкус падения.
- Болезные! - крикнул им, не отрываясь от окуляров микроскопа, Петенька,-Как там ваши мужички? Свежего формалинчику им добавили перед уходом? Хорошо! Значит, будем пить ваш портвейн. Почему? Я сегодня спас человечество! Не смейтесь, ради такого стоило жить. После этого нужно уже умирать, если можно сказать, на пике славы. Фанфары всех военных оркестров планеты Земля! Петя Счастливчик в открытом белом лимузине едет получать свою Нобелевскую премию; женщины рыдают от счастья и бросаются навстречу с живыми цветами и криками "Петя, ай лав ю!"; дети машут разноцветными флажками, премьер-министр в обнимку с генералом от инфантерии качают своими седыми головами вдогонку величественной кавалькаде!
Уфф...
- Ах, Петя,- сказала Ксюша,- ну и трепло же вы!
- Да, Петюнчик,-добавила Нюша,-истинно, трепло...
- Окно! - закричал Максим, и Юрьев увидел чей-то силуэт за оконной рамой.
Со звоном разлетелось стекло, и в проеме возник охранник с винтовкой, ствол которой шарил по гостиной, ища цель...
Не вскидывая свой помповик - на это у него уже не оставалось времени,- а просто развернувшись к окну. Юрьев нажал на курок. Раздался оглушительный взрыв, и что-то вроде огненного смерча вышибло наружу раму с остатками стекла, прихватив с верхней части оконного проема куски штукатурки и битого кирпича.
Картечь прошла над головой охранника, но ударная волна бросила его за окном навзничь, как саваном, накрыв брызгами стекла, и об ломками штукатурки.
- Давай, парень, наверх! - Юрьев кивнул головой в сторону Колиного кабинета.
Наставив на охранника "ТТ", Максим стал подниматься по лестнице. Юрьев двинулся вслед за ним, тревожно переводя взгляд с одного окна на другое.
На улице началась стрельба, одиночными и очередями стреляли в дверь и по окнам, разнося в пыль и щепки дорогую обстановку овальной гостиной, мебель красного дерева, китайские вазы, хрусталь. Пули неистово метались над полом и, не находя адресата, с яростным сожалением глубоко впивались в дерево и штукатурку.
- Не стреляйте! Не надо! Не-ет! - неожиданно тонко визжал майор Богун, словно неженка в руках районного стоматолога.
Охранник и милиционеры лежали на полу, причем поверх новоиспеченных "сиамских близнецов", сверкавших погонами, весомо покоилось прикованное к ним тяжелое дубовое кресло в стиле ампир, символизируя превосходство гармонии девятнадцатого века над какофонией двадцатого.
- Открывай, открывай! - судорожно хватая воздух, кричал подростку Юрьев, пока
Максим дрожащими руками шарил по карманам, не находя ключа. Пули то и дело жужжали где-то рядом с ними, и тогда Юрьев с подростком, как два необстрелянных гвардейца, с грохотом падали на пол лицом вниз.
Посмотрев сверху в гостиную. Юрьев увидел, что плененный ими охранник подполз к входной двери и пытается отодвинуть задвижку. Максим уже возился с ключом в замке...
- Лежать! - крикнул Юрьев вниз и увидел, как дверь, словно в замедленной съемке, отворилась, и в гостиную, споткнувшись о милицейские ноги, рыбкой влетели два охранника в бронежилетах.
А Юрьев даже сейчас, когда их с Максимом могли уже без помех подстрелить, не мог заставить себя сделать выстрел. Он прекрасно понимал, что вот-вот эти специально подготовленные и приспособленные к убийству людей двуногие машины покончат с ним и подростком и, прострелив в нескольких местах, стащат их вниз за ноги, с особым удовольствием ударяя их головами о каждую из ступеней лестницы. Понимал и был не в силах нажать на курок.
Тогда в отчаянии, чтобы сделать хоть что-нибудь, что могло бы задержать, оттянуть роковой момент разлучения души и тела, он выстрелил в огромную хрустальную люстру. Люстра, брызнув разноцветьем огней, словно артиллеристский залп на Первое мая, погребла в наступившей тьме копошащихся охранников и беспомощных "сиамцев" под бесценной антикварной бронзой.
Закрывшись в кабинете, Юрьев и Максим стремительно строили теперь баррикаду из дубового письменного стола, тяжелого старинного бюро, книжного шкафа, кресел и всякой мелочи, которая имела хоть какой-то вес. Оба были смертельно бледные, зато глаза их горели лихорадочным огнем; нет, сдаваться они не собирались.
- Вот здесь должны быть патроны,- сказал Юрьев Максиму, показывая на бюро.
- Но у нас ведь нет ключа.
- Ладно, придется вскрыть, а с Колей после сочтемся...-Юрьев взял у подростка "ТТ" и выстрелил в замок.
- Смотри за окнами, а я попробую позвонить в город и вызвать милицию.
- Зачем милицию? - спросил подросток.
- А ты хочешь, чтобы они нас тут, как цыплят, передушили? А так у нас хоть шанс будет... А, черт, не работает! Уже успели провода оборвать. Похоже, мы в заднице. Но ведь эту пальбу, весь этот салют с громом и молнией должны же слышать в округе? Или они там все вымерли?
- Теперь везде стреляют,- с обреченной улыбкой сказал Максим,- вот они и привыкли.
Снаружи по окну уже вели огонь короткими очередями из автоматического оружия. Стреляли и в дубовую дверь кабинета, но пули застревали в плотном дереве.
В одном из ящиков Юрьев нашел пачку патронов от помповика и распихал их по карманам. В самом углу ящика лежала граната Ф1, так называемая "лимонка", памятная русским по последним войнам, с радиусом поражения двести метров. Юрьев задержал взгляд на гранате, но потом все же задвинул ящик.
Максим палил в окно из карабина, скорее для острастки. Одни охранники снаружи, пристрелявшись, методично посылали в окно очередь за очередью, пока другие пытались высадить дверь в кабинет.
Юрьев был спокоен. Он уже несколько раз избежал смерти и поэтому перестал ее бояться. Инстинкт самосохранения притупился, наружу выступило какое-то иное чувство, до сих пор сидевшее глубоко в подсознании, чувство,
которое превращало нерешительного клиента общественной столовой с рублем, зажатым в кулаке, в хитрого и изворотливого игрока с сотней в кармане и миллионом в уме, способного и на краю жизни, уже безнадежно зависнув носками своих скороходовских ботинок над самой пропастью, азартно вырвать на лету из рук судьбы единственный шанс из тысячи - свой золотой шанс.
Он теперь просто не верил в то, что умрет прежде, чем увидит сына живым и здоровым. Так, по крайней мере, он чувствовал.
"Словно кто-то стоит за мной и бережет для чего-то",- думал он и с улыбкой закрывал глаза. Однако судьбы Игоря и Максима, как, впрочем, и дело с экспертизой, в которое его пытались втянуть и которое оказалось столь губительным, настоятельно требовали от него сейчас же найти выход из этого уже почти безнадежного положения...
"Но какую роль во все этом играет Коля? Где он? Почему его охранники заодно с этими стражами порядка? Что за комедию все они ломают?" Юрьев и сейчас не верил в причастность Николая Алексеевича ко всем этим делам. Он слишком давно и хорошо знал Колю. Он был уверен, что и Коля искренне считал его своим другом. А охрана - на то она и охрана, чтобы убивать, защищая. Только вот что именно защищая? На что он, Юрьев, собственно говоря, покусился, чтобы взбаламутить это болото, поднять на ноги такие силы - урок, бандитов и даже милицию?
Он думал о том, что, по всей вероятности, все или многие из Колиных охранников - бывшие милиционеры или бандиты - крутят за спиной хозяина свои делишки. И что все они, вероятно, в доле... Но врач Леонид Михайлович... Он, конечно же, вне подозрений. И все же куда и, главное, зачем увез он Игоря? Такой крупный хирург, оперировавший еще в то, доперестроечное, колбасно-кумачовое время исключительно партхозактив области, обремененный скрытыми пороками, да тишайших альхенов из гастрономов за приличное вознаграждение, имеющий красавицу жену, неоглядную жилплощадь, напоминающую филиал Эрмитажа, и безупречную репутацию в медицинских кругах, кто он в самом деле? Просто Колин врач и друг?
Странные люди рядом с Колей И кем только он окружил себя!.. Но, может быть, это они окружили его?
Пока шла стрельба. Юрьев, сидя на полу у стены с помповиком на коленях, в полудреме вспоминал о своих встречах с Николаем Алексеевичем, о том, как они еддили на охоту на Архипелаг, о бархатистом ковре тундры, о тысячных стадах оленей, пасущихся на склонах сопок, и о тех, расстрелянных с вертолета исключительно ради их языков, и о медведе, который гнался за ним... Он вспомнил о своем последнем разговоре с Колей: о том, как Николай Алексеевич, волнуясь, пытался сказать ему что-то важное, когда они на минутку остались наедине; как зябко он, бледный и отечный, кутался в плед, почему-то не желая растопить камин, у которого он обычно смотрел на огонь в темные холодные вечера... Что-то там у него было с этим самым камином? Ах да, сквозняк: снизу по трубе несло бензином. Да-да, он еще собирался заделать каминную трубу в нижней части... Нижнюю часть каминной трубы... Трубы...