От ЖЖизни к жизни - Евгений Гришковец

Просмотр бесплатный. В начале и конце присутствует реклама, собственно, деньги от этой рекламы и позволяют существовать интернет-кинотеатру и показывать фильмы легально (часть денег от просмотренной рекламы идёт правообладателям).

Вчера поздравили Машу с днём рождения. Она весь день удивлялась, почему к ней с утра внимания больше, чем обычно. Зачем приходят незнакомые ей люди и делают большие глаза, плещут от восторга руками и дарят маме не интересующие её (Машу) цветы. Вечером их вообще пришло много, и в итоге она стала главной помехой взрослому застолью, была унесена и усыплена.

Что её действительно поразило и привело в абсолютное изумление – это воздушные шары. Она смотрела на них как на чудо, тянула к ним руки, ей их давали, но она не понимала, что шары надо держать за верёвочку. Она хотела их обнимать, а они выскальзывали и улетали к потолку. Вчера я снова поверил, что воздушные шары – радость и счастье: я про это основательно забыл, хотя в моём детстве таких красивых и не было. Были шары, которые надувал папа, но от папиного дыхания они не летали. Да и чаще всего продавались вытянутые шары скучно-жёлтого цвета, которыми играть не получалось. А хотелось шариков, которые летают, которые надо держать за верёвочку и ни в коем случае не отпускать. Такие шары я видел только по телевизору, во время праздников, когда показывали демонстрацию на Красной площади. Я так хотел хотя бы один шарик! Но для этого нужно было попасть в Москву (улыбка).

Вчера же открыли и выпили привезённое мной из Грузии вино. За время эмбарго грузины научились прекрасно его бутилировать. Выглядят грузинские вина сейчас на уровне лучших мировых образцов, да и качество всё выше. При этом грузинское вино остаётся грузинским – не плохим вином, пытающимся изобразить французское или итальянское, а сугубо самобытным, неповторимым.

И здесь, и от знакомых я услышал много вопросов о том, действительно ли в Грузии запретили в ресторанах исполнять русские песни, а на телевидении запрещены фильмы на русском языке. В первый же день в Тбилиси я тоже задавал эти вопросы, и мои друзья были удивлены. Я спрашивал о том же самом в ресторанах. Все делали удивлённые лица и пожимали плечами, а один пожилой хозяин ресторана сказал: «Слушай, ты можешь себе представить, чтобы Нани Брегвадзе кто-нибудь запретил петь русские романсы там, где она захочет? Она и нашего Мишу, и Путина пошлёт… сам понимаешь куда». Сказал и засмеялся. Наша пропаганда могла бы придумать что-нибудь поумнее. Песни на русском языке звучат и по радио, и в ресторанах. Я даже для проверки попросил, и для меня была исполнена «Под крылом самолёта…» с неподражаемым грузинским акцентом, как в словах, так и в музыкальном звучании (улыбка).

По поводу фильмов там ситуация такая: в Грузии часто транслировали американские или европейские фильмы, дублированные в России русскими артистами, и, разумеется, на русском языке. Так им было проще, поскольку на грузинский дубляж у них не было сил и средств. С этой ситуацией они решили разобраться. Ну а русские фильмы идут по телевидению на языке оригинала с грузинскими субтитрами. Сам видел. Неталантлива наша пропаганда. Даже стыдно за то, как неталантлива. Недостойно огромной страны так мелко врать в адрес совсем крошечной республики.

Но о своих свежих грузинских впечатлениях хочу сказать отдельно. Они требуют верных и неторопливых слов. Точности они требуют.

P. S. После того как написал и выложил этот текст, несколько часов понаблюдал за комментариями и отключил их. Мне не хочется в очередной раз читать советы и рекомендации космической наглости и космического же невежества. Каждый раз, как только упоминаю тему пиратства, поднимается волна самооправданий, советов и прочей глупости. Да и вообще, есть ощущение, что где-то в каких-то самых тёмных недрах закипела злоба и долетают сюда зловонные брызги. А я не хочу это читать. Я писал о дорогих мне вещах. Написал о важном для меня фильме, о любимой дочери и о дорогой моему сердцу стране.

11 февраля

Когда ездил в Грузию, взял с собой фотоаппарат. У меня есть хорошая профессиональная камера с очень хорошей оптикой, которую я приобрёл, скорее, воплощая свою детскую мечту времён серьёзного занятия фотографией ещё в кемеровской студии, описанной мной в рассказе «Начальник». Но камерой я так и не воспользовался, оставлял в гостинице. С большим фотоаппаратом на шее я сразу же выглядел как приезжий и турист. А я в Тбилиси хоть и приезжий, но уж точно не турист. Но главное – мне не хотелось отключаться от потока жизни и острого её проживания для того, чтобы что-то попытаться зафиксировать. Всё равно ничего не удалось бы передать. Проиллюстрировать получилось бы, но передать – нет…

На этот раз я позвал в Тбилиси своего старинного друга из Омска. Я многих уже приобщил к Грузии и её столице, они тут же обзавелись собственными знакомыми и ездят туда самостоятельно, но Серёгу мне особенно хотелось свозить. Он там никогда не был, а ему уже за пятьдесят. В прошлом он очень хороший музыкант, давно ушедший в бизнес, человек невероятно чувствительный и тонкий. Тбилиси – город для него.

Когда мы подлетали к главному грузинскому аэропорту, Сергей не отрываясь смотрел в окно. Под нами были снежные вершины, заснеженные поля, и вдруг снег исчез, и вдалеке показался город. Но с самолёта Тбилиси не рассмотреть. С самолёта ничего не поймёшь… В аэропорту Сергей наблюдал, как быстро и любезно нам поставили визы, как бурно встречали меня грузинские друзья, а его – просто радостно, как давнего знакомого. Едем из аэропорта в город, Сергей вертит головой, а по сторонам ничего особенного, ничем не примечательные дома, можно сказать, типичные, обшарпанные… Он явно разочарован, несколько раз спрашивает меня: «Мы уже в центре?» А я говорю: «Подожди, подожди…» И вот машина поворачивает, мы выезжаем на мост…

Я помню своё первое посещение Тбилиси и знаю, что испытывает человек, впервые попадающий в этот город, приблизительно то же, что испытывает человек, впервые попав на концерт симфонической музыки и при этом – в исполнении выдающегося симфонического оркестра и великого дирижёра. Ты заходишь в зал, усаживаешься, вертишь головой, а из-за занавеса доносится какофония настраивающегося оркестра. То взвизгнет скрипка, то пискнет флейта, то протрубит валторна. И думаешь: ну куда я попал, зачем мне это нужно? Окружающие, видимо, хорошо во всём этом понимают, а я-то зачем припёрся, что мне, делать нечего? Но зал заполнился, наступает абсолютная тишина, на сцене – неподвижный и блистательный оркестр… И вот волшебный всплеск рук дирижёра… И тебя накрывает неведомой доселе волной звука и переполняющего душу впечатления…

Так же и с Тбилиси. Дорога из аэропорта, похожая на раздражающие и непонятные звуки, постепенно нарастающий шум, а потом замирание дыхания, въезд на мост через Куру – и тебя принимает в объятия симфония этого города! Слева – старый город, с балконами, балконами, балконами, которые звучат, как мощнейшая струнная группа. Над всем этим возвышаются горы, где буквально зависли крепостные стены, храмы и уходящие ввысь по склону дома. И всё это мелькает, потом площадь, поворот направо – и всей мощью ударных и духовых вступает проспект Руставели…

Любой человек, привыкший к красотам Европы, исходивший самые прекрасные улочки Флоренции, Брюгге, Лондона или Праги, понимает, что он не готов к такому впечатлению, что попал в город, сотканный из самых разнообразных нитей, веков, культур и вкусов. Город, чудом уложенный в невероятной красоты ландшафт, нанизанный на нитку реки Куры как самым причудливым образом огранённый и оправленный бриллиант… Я видел, как Сергей буквально задохнулся, переполнился, утонул в этом городе и его симфонии. А я всё шептал: «Подожди, подожди…»

Нас, конечно, сразу привезли к большому столу. За столом, конечно, сидели ещё друзья. На столе – вино, сыр, зелень, пхали, баклажаны с орехами, солёная джён-джёли, хлеб… А по запаху ясно, что где-то в недрах кухни уже готовятся хинкали, бурлит чихиртма, дышат жаром угли для уже нанизанных на шампуры кебабов, а в темной печи доходят хачапури…

Я видел, что у Сергея закружилась голова от первых тостов, от первых отведанных яств, от плотной атмосферы настоящих добра и радости. Съев баклажаны, сыр, хлеб, а потом, после коротких инструкций, отведав хинкали, он шепнул мне: «То, что я знал как грузинскую еду… Это всё равно что, побывав на Брайтон-бич, думать, что побывал в России». А я ему шептал: «Подожди, подожди…»

И вот пришло опьянение от еды, шумных голосов, тостов, вина… И накопилось, набухло что-то в воздухе… То самое, что должно непременно прорваться и излиться песней… И эта песня неожиданно зазвучала сама собой.

А за столом сидели певцы из Тбилисского оперного театра и мой драгоценный друг Дато, который руководит этим театром, и друзья, которые никакого отношения к искусству не имеют… А ещё итальянский дирижёр, приехавший для работы в Тбилиси, и его родители, и итальянские друзья, для которых всё было в диковинку, всё странно, всё чудно.