Пятицарствие Авесты - Сергей Ведерников

Тревога, уверенно поселившаяся в доме, казалось, была незаметной, но каждый взрослый его обитатель носил её в своих мыслях; только иногда беззаботный детский смех разрывал напряжённость тревожного ожидания. Марк тем временем доводил до изнеможения своё крепнущее тело физическими упражнениями и тренировками с оружием, прерываясь лишь изредка для хозяйственных дел и занятий с внуками, которым уже давно были наняты учителя, обучавшие их тому, чему требовал дед, не обращавший внимания на протесты матерей и бабушки. Больше всего его заботил Андрей, уже хорошо обращавшийся с оружием, и ему он старался передать весь свой опыт бойца; для этой же цели им был нанят опытный ветеран, обучавший всех детей независимо от возраста и пола.

Иоанн всё это время жил в его доме, отдыхая или занимаясь хозяйством вместе с Антонией и Петром. Несколько раз он посетил дом и плантации в Скифополе, где хозяйничал Тигран и куда сожалевший о том Марк не мог показаться из-за римского гарнизона, находившегося там, поскольку его личность была известна многим в городе.

Однажды, когда Марк мылся после утренней пробежки и лазания по окрестным скалам, пришёл управляющий, неся в руках какие-то свитки. На вопрос заинтересованного Марка он ответил, что это и есть то послание, какое он передал местной христианской общине и которое ему дала прочитать Елена; Марк не обиделся на дочь, понимая справедливость того, что первым послание доверили прочитать человеку, его доставившему.

— Вот это написал некий Иоанн, христианин и последователь Иисуса. Прочитай, потом поговорим.

Он повернулся и пошёл из сада, а Марк, заметив его подавленное настроение, удивлённо посмотрел ему вслед и раскрыл рукопись.

«…Ибо время близко». Он читал свитки, написанные на греческом языке, но впечатление было такое, словно он читает писания прошлых еврейских пророков.

«Близок великий день Господа… возопиёт тогда и самый храбрый», — сопоставлял Марк; «Трубите трубой на Сионе… ибо наступает день Господень, ибо он близок…»

«Ещё один Апокалипсис, — думал он. — Ещё одно Откровение. Откровение Иоанна».

Окончив дневные дела, Марк расположился в саду, намереваясь отдохнуть в наступающих сумерках, чувствуя себя вполне уверенно; хотя и не настолько хорошо, как до болезни, однако достаточно сносно, чтобы понять, что выздоровление наступило. Мысль о выздоровлении была неразрывно связана с мыслью о возвращении в Иерусалим; хотя он не представлял, как вернётся туда, но это была уже второстепенная забота, тогда как тревога о внуках и сыновьях становилась всё более напряжённой. Он чувствовал эту тревогу во взглядах и словах родных и близких; она присутствовала даже в поведении слуг, в глазах Петра, принёсшего ему вино и усевшегося рядом. Следом за ним появился Иоанн, направлявшийся к ним. Марк, забывший было о прочитанных утром свитках, понял, о чём будет разговор; а тот, устроившись в их компании и налив вина, сам заговорил об этом.

— Ты знаешь, Марк, мне не дают покоя те свитки. Ты прочитал их? Что ты об этом думаешь?

— Что тебя беспокоит конкретно? Что ты хотел услышать от меня?

— Видишь ли, много из прочитанного мне понятно; однако я мало знаком с древними писаниями евреев, поэтому, думаю, ты лучше меня понял то, что мы прочитали сегодня. Что это такое вообще?

Марк был знаком с писаниями пророков: Исайи, Иезекиля, Даниила, Иоиля, Сафония, Ездры — он мог насчитать около десятка апокалипсисов, подобных этому, понимая, что откровение — это сугубо еврейский вид творчества их пророков, проявлявшийся в основном во времена, тяжёлые для евреев. «Посему был великий плач в Израиле, во всех его местах. Стонали начальники и старейшины, изнемогали девы и юноши, и изменилась краса женская. Любой жених плакал, и сидящая в брачном чертоге была в скорби». Это были произведения творчества, призванные вернуть заблудших в истинную веру или же дать утешение народу обещанием грядущих светлых времён и возмездия врагам.

Его слушали внимательно, не прерывая, а когда он умолк, Иоанн заговорил задумчиво, словно размышляя:

— Мне многое понятно: звери, всадники, числа — хотя всё, что здесь написано, — он положил руку на рукопись, — мрачно и темно, но вот как толковать это: «Измерь Храм Божий… а внешний двор Храма исключи и не измеряй его»?

— По всей видимости, автор считает, что Иерусалим падёт, но он уверен, что Храм останется целым и невредимым, — отвечал Марк.

— «И дам двум свидетелям моим, и они будут пророчествовать…» — продолжал Иоанн.

— Тут явная связь с персидской авестийской мифологией. Там пророки Хошедар и Хошедарма — предвестники царства Ормузда. Ну а в конце Откровения грёзы о гибели Рима и империи, в которые теперь, после воцарения Веспасиана, трудно поверить, и много мистики, основанной на той же персидской мифологии.

Настало время, когда Марк должен был покинуть Пеллу. Весь день он согласовывал семейные дела с Антонией и торговые с Иоанном; личные же сборы в дорогу не требовали много времени и не создавали особых забот; хотя дорога предстояла опасная, это сильно его не тревожило. Готовый уже попрощаться с родными, он ждал Тиграна, ожидаемого им из Скифополя, а когда ему сообщили, что тот прибыл вместе со сватом Иаиром, Мариаммой и внуками, он, потрясённый известием, снова почувствовал болезненную слабость во всём теле.

Иаир, измождённый и серый лицом, с закрытыми глазами лежал на повозке. Марк много встречал на своём веку долго голодавших, но было видно, что сват ещё и тяжело болен. Седая Мариамма безучастно сидела в окружении причитающих женщин.

Исхудавшие, измученные дети недоверчиво жались к стоящей перед ними на коленях Антонии. На их лицах, мокрых от её слёз, читалась безропотная покорность происходящему. Две постаревшие, исхудавшие служанки сидели рядом, окружённые прислугой.

Поздоровавшись с Тиграном, Марк подошёл к Мариамме; посторонившиеся дочь с невесткой пропустили его. Он легонько дотронулся до её головы, желая обратить на себя внимание. Пустой её взгляд, медленно остановившийся на нём, вдруг оживился, с невероятной быстротой и криком: «Андрей!» — невестка бросилась на шею Марка.

Оторопевший свёкор стоял неподвижно, не пытаясь сопротивляться бешеным объятиям женщины, а дочь и вторая невестка остолбенели в изумлении. Лишь только служанки, прибывшие с Мариаммой, мгновенно оказавшись рядом, оторвали её от Марка и повисли на ней, пытаясь остановить истерику. Марк сделал знак дочери и снохе, чтобы те забрали детей у поднявшейся на ноги Антонии. Женщины увели в дом братьев-близнецов и девочку — детей Мариаммы, а Антония поспешила к снохе, пытаясь успокоить её, и та вскоре действительно утихла. Марк лично пошёл предупредить женщин и прислугу, чтобы не давали много еды прибывшим, зная, как опасно переедание после долгого голода. Тигран с Петром и подошедший Иоанн осторожно снимали с повозки Иаира, чтобы перенести его в дом.

Когда все успокоились, хозяин позвал к себе Тиграна. Тот пришёл вместе с Иоанном, оставив Петра в доме с прислугой, занимавшейся Иаиром. Тигран рассказал, как поздно утром в Скифополе появились служанки Иаира, одна из них несла на руках девочку, а за ней, спотыкаясь от усталости, брели братья-близнецы, другая же вела за собой осла, на котором едва держался Иаир, а рядом шла привязанная Мариамма.

Расспрашивая служанок, Тигран узнал, что после гибели Андрея Мариамма сошла с ума, а Иаир умолял Александра помочь ему спасти внуков; Иоанн же, сын Петра, к тому времени тоже был мёртв. Собрав вместе с Иаиром все деньги и ценности, какие у них ещё оставались, Александр вывел семью Андрея за стену, чему, впрочем, никто не препятствовал, видя перед собой младенцев, сумасшедшую женщину и умирающего старика. Те драгоценности, что были у них, позволили им покинуть римское окружение, а за кольцо, что когда-то выбросил Марк, а затем подобрала и сохранила служанка, они приобрели осла. Марк давно готовил себя к тому, что случилось, считал своих сыновей воинами и утешался тем, что смог их сделать воинами, готовыми защищать себя, своих жён и детей или умереть, но не стать рабами; но почему же так тяжело сдавило сердце известие о гибели Андрея и Иоанна? Было бессмысленно спрашивать Тиграна, как они погибли, как бессмысленно спрашивать и служанок, но что он скажет Антонии и Елене? В это время в саду появились плачущие жена с дочерью, и Марк понял, что они уже всё знают. Он обнял их, утешая, как умел.

Антония одинаково относилась к своим детям, но мягкого характером Андрея жалела больше, чем Александра и дочь, и Марк подумал, что только внуки помогут ей справиться с горем. Предоставив женщин заботам подошедшей жены Александра, он направился к дому, где на входе его ждал Пётр; по виду его Марк понял, что тот уже всё знает, и он, ничего не сказав, только положил руку ему на плечо, входя в дом.