Мы можем жить среди людей - Варвара Еналь

Когда Эмма была поменьше, лет пять назад, она часами просиживала над голограммой Земли. Увеличивала станции, рассматривала обшивку, приближала, насколько это было возможно, окошки. Ей все казалось, что она сможет рассмотреть в окошках Третьего Уровня людей.

Шесть станций робототехники класса D15 M9, две из них израильские, две американские. Одна русская и одна французская. На этих станциях лучше всего сохранялась национальная идея. Говорили на станциях только на родном, национальном языке, учили тоже на этом же языке.

Все фильмы, все книги — все только на родном языке. Всеобщий язык тоже учили, и даже два дня в неделю говорили только на всеобщем языке, для практики. Но в остальные дни на Моаге — например — пользовались русским языком.

Станции — это, пожалуй, единственная возможность сохранить культуру наций. На Земле это уже почти невозможно. Малых наций не стало вообще, большинство из них погибло во время первых Последствий Потепления. Остались самые крупные. Детей рождалось немного — ровно столько, сколько надо для того, чтобы поддерживать производство и управление Землей. И дети росли и воспитывались на всеобщем языке — для работы на Земле.

Эмма очень хотела в будущем попасть на планету. Вдохнуть в себя настоящий воздух, послушать настоящее пение птиц, а не записанное и воспроизведенное благодаря электронной технике. Хотелось посмотреть на города и фермы, постоять на берегу огромного и страшного океана, ставшего смертельной угрозой человечеству.

Возможно, когда‑нибудь это и осуществится. Только не сейчас.

Сегодня ей уже пора собирать вещи. Так, как она осталась единственной выпускницей в этом году, ее решили переводить уже сегодня. Небольшой традиционный ритуал — Торжественные нашивки — и все. Выпускного не будет. Смысл устраивать танцы для одного человека?

Эмма еще раз крутанула глобус и после дотронулась рукой до маленького красного крестика в углу программы. Выпуклый крестик вмиг сменился смайликом со смешными глазами и спросил:

— Вы действительно хотите закрыть программу?

— Да, — тут же ответила Эмма, перекинула за спину растрепанную косу и пошла на кухню.

Программа свернется сама.

2.

Холодильник, приветливо мигнув плоским экраном, тут же осведомился:

— Что желаете?

Эмму раздражала болтливая техника, потому она обычно отключала программу "Что угодно". Но зато Соня обожала, когда с ней разговаривали холодильники, плиты и раковины, потому потихоньку включала обратно.

— Ничего не желаю, заткнись, — буркнула Эмма и сама открыла дверцу.

Не стала дожидаться, пока холодильник сообщит, что в нем есть из продуктов и какой температуры, взяла с полки коробку сока, пару бананов и с силой хлопнула дверкой.

— Осторожнее, техника любит вежливость и аккуратность, — ровным голосом сообщил холодильник.

Оставив на столе шкурку от банана — Лон все равно уберет — Эмма порезала беловатую мякоть на маленькую тарелочку и вернулась в свою комнату. Надо собирать вещи, времени осталось совсем немного.

Большой чемодан на колесах с радиоуправляемым механизмом уже стоял посередине спальни, жадно разевая чрево и изредка вспыхивая маленьким плоским экраном. В нем находились три отсека — Эмма посчитала, что чемодана с тремя отсеками вполне хватит.

Она открыла шкаф и, обхватив руками вешалки с одеждой, принялась вынимать их и кидать на диван. Работы тут немало. Что следует брать?

Школьные сарафаны, юбки, брюки и бриджи брать однозначно не стоит, классы уже в прошлом. Пожалуй, стоит начать с футболок и пайт. Они всегда пригодятся.

Футболки следует разложить по цвету — так легче будет искать. Сначала полосатые, после цветные. Растянутые и ставшие маленькими вещи брать с собой не стоит. Оглядев ворох цветного барахла, Эмма поняла, что надо пойти сейчас и докупить новых вещей. Не отправляться же на Третий Уровень с полупустым чемоданом? А с другой стороны, вдруг одежда для взрослых сильно отличается по фасону от детской, и Эмма в этих своих футболках с воротниками и рисунками будет смотреться нелепо?

Вот же загвоздка…

Эмма намотала на палец выбившуюся из косы прядь, несколько раз дернула ее. Потянула через трубочку сок из коробки. Ладно, сейчас надо быстро сложить и перебрать то, что есть, а после все‑таки сгонять в магазинчик, купить самое необходимое.

Футболок ей хватит на первое время, это точно. Сколько их еще? Восемь, девять, десять… Восемнадцать нормальных футболок. Хотя, нет, все‑таки семнадцать. Вот эту розовую с кружевами тоже можно выкинуть, она слишком детская.

Аккуратно уложив в чемоданную нишу стопки футболок, Эмма перевела взгляд на ряды пайт, сложенных на полках шкафа. Повернула рычажок, верхняя полка опустилась вниз и немного выехала вперед. Так, что тут у нас?

Все то же самое. Часть вещей или немного растянута, или выглядит совсем по — детски. Вот эта пайта, например, светло — желтая, с удобными карманами и капюшоном, с ярким, блестящим рисунком — для взрослого уровня она никак не подойдет.

Отобранные пайты заняли нишу в чемодане рядом с футболками. На следующую нишу Эмма принялась укладывать носки. С этим все в порядке, совсем недавно Лон получил новую партию носков с эмблемами Моага — и для Сони и для Эммы. И сама Эмма купила несколько новых пар — серых, коричневых и белых. С рисунками и надписями.

После джинсы, брюки, бриджи и шорты. Глянув на выехавшие из шкафа полки, Эмма вздохнула. Можно было, конечно, попросить Лона заняться этой работой, но лучше всего с одеждой разобраться самой. Чтобы после не удивляться — зачем это Лонька засунул в стопку футболок старые и растянутые вещи.

Дело продвигалось не так быстро, как хотелось. К моменту, когда Эмма добралась до платьев и сарафанов, плоские электронные часы на столе выкинули квадрат голограммы, на котором запрыгали объемные цифры. Половина первого! Осталось всего три часа до Нашивок. Это совсем мало, можно сказать — почти ничего.

Все три ниши чемодана оказались забитыми до отказа. А надо было еще куда‑то сложить нижнее белье, гигиенические принадлежности, любимые книжки в бумажном переплете — их тоже хотелось иметь на Третьем Уровне, как память о детстве.

Украшения и заколки тоже следовало куда‑то поместить. Может, в отдельную маленькую сумочку?

Эмма подошла к комоду, глянула в зеркало. По самому краю зеркала четкими отпечатками лежали следы маленьких пальчиков. Из открытой шкатулки свисали цепочки и края браслетов. Тут же, рядом, лежали несколько сережек, вытряхнутые из коробочек и перепутанные.

Сонька опять лазила в ее шкатулке! Больше‑то некому. Что ей надо было? Вот обормотка, сколько раз Эмма говорила, что ее вещи трогать нельзя! И все равно залезет, перетрясет все, перетрогает. Да еще и пальцы липкие, видать, у нее были. Опять конфеты свои ела, а руки не помыла. Или бананы, или что там еще…

Только этого не хватало… Эмма брезгливо открыла крышку, поморщилась. Вроде, все здесь, все браслеты, все цепочки. Или чего‑то не хватает? Так и есть, нет кулончика с божьей коровкой, того самого, что Эмма носила в самых особенных случаях. Неужели Соня решила, что кулончик и в самом деле приносит счастье? Вот глупая девочка!

Эмма решительно направилась в комнату сестры, сердито пнув валяющуюся в коридоре мягкую куклу с большущими глупыми глазами. И игрушки свои всегда кидает где попало!

— Ты опять лазила в моей комнате, да? Сколько раз тебе говорить, что мои вещи брать нельзя!

Эмма зло глянула на разбросанные по всей комнате игрушки, носки, резинки для волос и цветные карандаши, на свисающий с края стула школьный галстук и на парочку коробок сока, стоявших на самом краю стола. Глянула и почувствовала сильное желание треснуть сестру как следует.

Будто наполнило ее, Эмму, изнутри огромное и горячее чувство, и места ему мало, и рвется оно наружу во что бы то ни стало. Но закон нарушать нельзя, этого Эмма никогда не допустит. Потому жаркое чувство так и останется внутри.

Соня удивленно подняла глаза от раскрытого альбома, в котором что‑то рисовала, и ответила:

— Я ничего не брала.

Кончики ее светлых волос упали на самые глаза, и Сонька легко убрала их рукой, а после зачем‑то дунула себе под нос, будто сдувая невидимые волоски.

— Зачем ты обманываешь? Зачем нарушаешь закон? Думаешь, я не доложу о нарушении? Доложу, посидишь в изоляции, и это тебя многому научит!

Эмма почти кричала, потому что огонь буквально рвался наружу. Раздражение просто необходимо было выплеснуть, иначе оно сожжет изнутри.

— Я не вру, Эмма. Я ничего не брала, честно.

— Тогда что ты делала в моей комнате? И где кулон с божьей коровкой?

— Я не знаю, — Соня смотрела, не мигая, и в ее светло — голубых глазах сияло неподдельное удивление, — я его вообще не видела.