Испанский вояж - Наталья Сафронова

В ответ на ее реплику мы опять дружно завопили:

— Не может быть!

Под молчаливое недоумение нашей группы Лена принялась подробно описывать смену династий на испанском троне, приняв нашу реплику за недоверие. Но нам было не до подробностей, при свете белого дня на нас тяжелым взглядом смотрела голова покойника.

— А почему улица Головы короля? — Я пыталась вернуться к действительности.

— О, это длинная история, я расскажу ее вам в автобусе. А сейчас идемте в главный собор Севильи, построенный из мусульманской мечети.

Мы послушно побрели смотреть на могилу Колумба, которая, как и ее владелец, изрядно попутешествовала, и, что самое трогательное, на изображение святой Девы Марии, у которой Колумб молился перед отплытием. Весь мир изменился, а она по-прежнему светла.

В этом же соборе, в ризнице есть картина Гойи, изображающая первых христианских мучениц этой земли Санта-Кусту и Санта-Руфину. Великий страдалец хорошо чувствовал разницу между верой и ученостью. Он изобразил двух глуповатых простушек, которые перед жестокой казнью не задумываются о смысле жизни и ее справедливости — они просто верят, что попадут в Царствие Божие и поэтому спокойно подставляют свирепому льву лизать свои пухлые ножки.

После собора был обед, во время которого мы пытались убедить друг друга в том, что нам померещилось сходство бронзовой головы с мертвой, и все больше убеждались, что оно было.

— Хватит сомнений! — решительно заявила Марина. — Мы это проверим.

— Как? — изумилась я.

— Слава Санта-Кусте и Санта-Руфине, мы живем в эпоху гласности, и в газетах существует раздел происшествий. Будем читать!

— И переводить! — умоляюще добавила я.

Отоспавшись в автобусе, мы почувствовали себя бодрее. Мучившие нас догадки и сомнения как-то улеглись. Мы собирались смыть их остатки в теплых водах моря, то есть, взяв купальники, отправиться на пляж.

Подойдя к стойке портье, я назвала условный пароль:

— Квадро, квадро синько.

Так как не все портье говорили по-английски, мне, под чутким Марининым руководством, пришлось осваивать испанский, чтобы назвать номер нашей комнаты. Но на этот раз дежурил пожилой опытный портье, который взял из ячейки наш ключ, но не поторопился мне его отдать, а задал вопрос, приведший меня в панику. Помню ли я молодого человека, с которым накануне ужасного случая с господином из номера 455 разговаривала вечером в холле, а утром около стойки? Формулировка вопроса свидетельствовала о полной осведомленности и исключала отрицательный ответ.

— Да, — уныло ответила я.

А не говорил ли он мне, почему срочно уезжает и где собирается остановиться, ведь он сказал, что его каникулы продолжаются.

Мои мысли скакали в голове, как кузнечики в пустой банке, но при приближении к языку обретали некоторое разумное течение.

— Да, я помню этого человека, он назвался Аланом, извинился за несостоявшуюся игру в теннис, пожелал мне счастливого отпуска и более ничего. А к чему собственно эти вопросы? — перешла я в наступление.

— Дело в том, что у него в тот вечер, когда вы разговаривали, была драка с покойным, ее видели гости с четвертого этажа. Поэтому полиция просила меня расспросить всех, кто может знать что-либо об обстоятельствах. Вы не видели драки? — опять начал давить на меня портье.

Но у меня был готов ответный удар.

— А разве вы помните только то, что я разговаривала с ним в гостиной, а то, что потом сидела перед вашим носом в холле с нашим гидом, не помните?

Его хватка ключа от нашего номера ослабла, я почти вырвала его и решительно отправилась к Марине, ожидавшей меня с газетой, подобранной на журнальном столике в холле.

— Пошли в номер, — трагическим тоном сказала я, стараясь взглядом удержать Марину от каких-либо реплик в присутствии портье, который, как мне казалось, понимает не только английский язык, но и китайский с русским. В прохладе номера страсти во мне разгорелись. — Они подозревают Алана, полиция его пока не нашла, но ищет. Они тоже думают, что это он!

— Ну что ты так волнуешься? Сделать-то ничего нельзя.

— Нет, можно его найти и предупредить! — воскликнула я в порыве героических чувств и желания еще хоть раз заглянуть в его глаза.

— Как найти? Где? Ты не знаешь ни его фамилии, ни куда он уехал. Без языка в чужой стране как ты его найдешь? — пыталась урезонить меня подруга.

— Я очень хорошо помню, как он выглядит, и знаю, что он собирался пожить у друзей на яхте в порту!

— В каком порту? — закричала Марина, не выдержав этого бреда.

— В нашем, то есть в спортивном порту Бельальмадена, — ответила я тоном юной революционерки, желающей предупредить товарищей о засаде жандармов.

— Как ты его намерена искать, ты же не знаешь по-испански и десяти слов! — Марина вынуждена была искать разумные средства борьбы с моим безумием.

— Неправда, десять знаю, а искать я его буду глазами, — щемящее чувство жалости и надежды, терзавшее мое сердце, делало меня глухой к голосу разума.

Чем дольше мы спорили, тем реальнее мне казалась моя затея, хотя в душе я рассчитывала на Маринину поддержку и участие, но держалась очень независимо.

— Делай что хочешь, — сказал она, подводя конец дискуссии.

— А ты что будешь делать? — спросила я, теряя надежду на ее помощь.

— Газету читать!

Я вздохнула, сунула ноги в самые удобные шлепанцы и отправилась, как Иванушка-дурачок, искать неизвестно где неизвестно кого.

Поздним январским утром король Педро слушал доклад секретаря о текущих делах. В ряду прочих неотложных встреч была назначена аудиенция для кардинала Севильского.

— Перенести, — велел король.

— Но ваше величество, его высокопреосвященство настаивал на немедленной встрече еще вчера. Мне с трудом удалось убедить его дождаться сегодняшнего дня.

— О чем он хочет говорить?

— Он настаивает на том, что не обязан сообщать мне причину. Но в город из Мадрида и Толедо съехались многие знатные сеньоры, даже дон Ортега прибыл, хотя вы знаете, что он без большой нужды не покидает Мадрида.

— Где он остановился?

— Во дворце архиепископа.

— Один?

— Нет, у д’Инестрозы гостят многие прибывшие из Мадрида, это ведь его родня. Вы примете его высокопреосвященство?

— Нет, подождем неделю, пусть родственники его хорошенько объедят. Позови мне срочно нашего придворного художника Джулио Клавио и приведи его сразу ко мне.

Не прошло и часа, как секретарь ввел в покои короля пышно одетого итальянца Клавио.

— Оставь нас, — повелел Педро Ужасный.