Веспасиан. Фальшивый бог Рима - Фаббри Роберт

— Скажи, вместе с этим человеком, которого ты подвёз до Аполлонии, была молодая женщина и двое детей?

— Да, на корабле была женщина с двумя детьми, но она не сопровождала Шимона. По её словам, она держала путь из Иудеи в южную Галлию, спасаясь от преследований жрецов.

— Похоже, теперь она сопровождает этого твоего Шимона. Она была рядом с ним, пока он проповедовал мятежи и неповиновение.

— Шимон бы никогда не стал проповедовать такое.

— Вот как? Тогда будь добр, объясни, почему еврейский квартал объят беспорядками?

— Шимон здесь ни при чём. Он проповедует мир, так же, как и я. Мы следуем истинному учению моего родственника Иешуа.

— Того самого, который якобы был распят?

— Да, квестор. Он был хороший человек, который верил, что евреи должны сострадать друг другу, ибо конец света близок, и в Судный День спасутся только праведники.

— Спасутся от чего? — уточнил Веспасиан, когда они, выйдя с форума, зашагали по мусору, оставшемуся после трёх дней беспорядков.

— От вечной смерти. Они будут жить вечно, вместе с воскрешёнными праведниками в земном раю, в котором будет отныне царить закон Божий.

— И это касается только евреев?

— Любого, кто примет это учение и станет следовать Заповедям Божьим, как те изложены в Пятикнижии Торы, а также совершит обрезание.

— А это ещё что такое? — удивился Магн, перешагивая то, что вчера ещё было рыночным прилавком.

— Удаление крайней плоти.

Веспасиан недоумённо посмотрел на Иосифа.

— Никогда не понимал вас, евреев. Ты серьёзно ждёшь, что я поверю в то, что для того, чтобы стать праведником, нужно отрезать крайнюю плоть?

— Так заповедовал Бог, — пожал плечами Иосиф.

— Можете обрезать себе что угодно, если вам так нравится, но зачем навязывать это другим людям?

— Мы не навязываем. Мы проповедуем евреям, которые позабыли заповеди. Иешуа высказался по этому поводу однозначно. Не следует нести слово Божье язычникам и даже еретикам-самаритянам, которые извратили Тору.

Веспасиан хмыкнул и молча зашагал дальше, по направлению к нижнему городу, мысленно ломая голову над вопросом, как эти люди могут думать, что они единственные наделены пониманием воли божьей. Причём они так уверены в своей правоте, что не желают слушать никого другого.

Свернув направо с разгромленной мятежниками главной улицы, Веспасиан в первых лучах зари, позолотивших высокие облака, увидел, как центурионы строят своих легионеров.

— Вот это раздрай! — заявил Магн, проходя мимо них, пока они, явные новички, пытались выстроиться в полутьме в ровную линию.

Сыпля проклятиями, солдаты стукались щитами, цеплялись друг за друга копьями и принимали палочные удары, которые щедро раздавали опционы — помощники центуриона.

— Для многих из них это будет боевое крещение, — сообщил ему Веспасиан, а про себя подумал, хватит ли новобранцам выдержки и дисциплины методично пройти квартал и погасить очаги беспорядков.

— Если они не в состоянии построиться, это будет их последний бой.

— Доброе утро, квестор, — приветствовал их Фест, когда они подошли к командиру первой центурии. — Еврейские старейшины уже ждут тебя.

— Спасибо, префект, что привёл их сюда, — сказал Веспасиан и бросил взгляд на улицу.

В ста шагах в тусклом утреннем свете высилась внушительная баррикада.

Навстречу ему, шаркая ногами, шагнули три седобородых старика в длинных белых одеждах, поверх которых были наброшены черно-белые мантии. Веспасиан окинул их глазами с головы до ног, в надежде, что хотя бы один из них разъяснит ему, что происходит в городе.

— Кто будет говорить? — спросил он.

— Я, квестор, — сказал тот, что стоял посередине. — Моё имя Менахем.

— Скажи мне, Менахем, что стало причиной происходящему?

— Человек, проповедующий ересь.

— Шимон?

— Ты его знаешь?

— Да, я его знаю. Что такого он сказал, что этим можно оправдать этот разгром и даже человекоубийство?

— Он обратил в свою веру сотни наших людей. Они больше не следуют нашему учению.

— Ага, то есть проблема в том, что вы боитесь потерять влияние?

— То, что он проповедует, нельзя назвать иначе, как богохульство.

— Мне казалось, учение Иешуа требует от евреев любить друг друга и следовать заповедям Торы. Какое же это богохульство?

Менахем от удивления вытаращил глаза.

— Для язычника ты хорошо разбираешься в нашей вере, квестор. Согласен, в этом нет ничего богохульного. Но это ещё не всё. Шимон утверждает, что Иешуа был мессией и сыном Божьим. Этого мы не можем принять.

— И поэтому ты приказал своим людям убить его и его сторонников?

— Мы никому ничего не приказывали. В толпе был подстрекатель. Кто-то, кого мы не видели раньше. Он поднял крик, когда Шимон сделал ещё одно богохульное заявление.

— И какое же?

— Что после того, как Иешуа умер на кресте, через три дня он восстал из мёртвых, как доказательство воскрешения праведников.

— Что за чушь! И ты ничего не сделал, не сдержал своих людей?

— После этого заявления подстрекатель обратился к толпе. Он их так завёл, что они отказались выслушать нас. Человек этот заявил, что и неурожай зерна, и недород сильфия — всё это наказания, ниспосланные на нас Богом за то, что мы слушаем бредни Иешуа.

— Но сильфий плохо родится уже много лет подряд.

Менахем пожал плечами.

— Это бедные люди, которые из-за недорода стали ещё беднее и не могут позволить себе подорожавший хлеб. Они только рады возложить вину на козла отпущения. Подзуживаемые подстрекателем, они набросились на сторонников Шимона. Подстрекатель же продолжал кричать, что они должны схватить женщину с двумя детьми, что всегда была рядом с ним. Пока сторонники Шимона сдерживали напор толпы, ей с детьми удалось бежать. Подстрекатель бросился на её поиски, и с тех пор в городе то там, то здесь вспыхивают беспорядки.

— И поэтому они забаррикадировались в еврейском квартале до тех пор, пока её не найдут? Я правильно понял?

— Боюсь, что так, — печально согласился Менахем, глядя на солдат, которым наконец удалось построиться. — Этот человек — фанатик. Он уже навлёк смерть на десятки наших людей. И если его не схватить, к концу дня погибнет ещё столько же, если не больше.

— Как он выглядит?

— Коротышка на кривых ногах, половина одного уха отсутствует.

— Думаю, узнать его не составит труда. Но скажи мне, Менахем, что он имеет против той женщины с двумя детьми?

— Он завил, что для того, чтобы избранный народ Кирены вновь стал чист и сильфий уродился снова, кровную линию Иешуа нужно прервать. По его словам — это дети Иешуа.

ГЛАВА 7

олнце наконец взошло над горизонтом, и стало светло. По крайней мере, настолько, чтобы заметить любую засаду, которая могла подстерегать их в узких переулках слева и справа от перегороженной улицы. Позади баррикады из перевёрнутых повозок, бочек и поломанной мебели Веспасиан разглядел людей. Некоторые выглядывали из-за неё на приближающихся римлян. Дома по ту сторону баррикады были старыми и обшарпанными, что однозначно говорило о бедности еврейского квартала.

— Объявляй наступление, Фест! — крикнул он префекту, стоявшему рядом с ним в голове первой центурии. Солдаты были выстроены по восемь в ряд.

— Неужели им хватит глупости оказать нам сопротивление? — спросил Магн, протягивая Веспасиану овальный щит.

— Им нечего терять. С тех пор как урожай сильфия пошёл на убыль, они беднели с каждым днём. Неудивительно, что они поверили этому лжецу, что если они убьют этих двоих детей, то их бог вернёт им богатый урожай и всем бедам настанет конец.

Раскатисто и гулко прогудел рог, знаменосцы центурий опустили штандарты. Атака началась.

— Поднять щиты! — скомандовал Фест.

В пятидесяти шагах от баррикады Веспасиан услышал хорошо знакомое пение стрел.