Помни войну (СИ) - Романов Герман Иванович

— Нам нечего стесняться, Николай Иванович — таким результатом можно только гордиться. Я уверен, в Петербурге, а тем более в Лондоне или Вашингтоне, у нас с вами найдется немало завистников и клеветников, которые будут доказывать, что мы потерпели неудачу — но против таких цифр они бессильны. Их ведь уже не опровергнешь, и у нас достаточно в плену японцев, что подтвердят, что так оно и есть на самом деле. А если есть ощутимая победа, весомая, то нужно сделать так чтобы у нас ее не украли, либо попытались обесценить. Наоборот — нам с вами необходимо воспользоваться как можно быстрее ее плодами, и в полном объеме.

Фелькерзам протянул Небогатову еще один листок бумаги, исписанный мелким убористым почерком, с множеством пунктов и параграфов. То был план войны на море, продуманный и детализированный. И посмотрев на углубившегося в чтение Небогатова, Дмитрий Густавович прикурил папиросу и негромко произнес:

— Если государь примет этот план, разработанный нами вдвоем, то есть шанс, причем большой, полностью перехватить инициативу войны на море. Вот только внедрить его в жизнь можем только мы с вами, и никто другой — у них просто ничего не получится.

— Вице-адмирал Бирилев на днях прибудет во Владивосток. Нам придется ему подчиниться.

— Хрен в дышло! Алексей Алексеевич известен токмо своими «крестовыми походами», когда он мотался по европейским монархам, выпрашивая себе ордена и медали. Видимо, в Петербурге совсем плохо с адмиралами стало, раз никто не стремится уехать на Дальний Восток. И правильно, зачем рисковать — страх обгадится, причем очень жидковато, перевешивает возможность увенчать себя лаврами победителя. Никто не собирается рисковать, так что руки у нас с вами развязаны на долгое время. Главное получить всю полноту власти и поддержку сверху. А учитывая скудость в боевых адмиралах, то такая вероятность более, чем возможна.

Ухмылка на лице Фелькерзама стала такой дьявольской, что Небогатов отвел глаза — и это было замечено. Дмитрий Густавович наклонился над столом и негромко произнес:

— Если государь-император не внемлет нашему рапорту, и оставит Бирилева командующим, то тогда да — война будет окончательно проиграна, без всяких шансов. Но нужно стать законченным кретином, чтобы сменить адмиралов, которые реально победили в сражении опасного врага, на того, кто пороха не нюхал, на «паркетного флотоводца». Не думаю, что такое произойдет, все же в Петербурге не клинические идиоты, пускающие слюни. Ну а если, паче сомнений к нашим словам не прислушаются, то с Алексеем Алексеевичем можно поступить как с Рожественским — только Зиновия Петровича я еще пожалел…

Глава 28

— Николай Иванович, я вас прошу принять на себя обязанности командира порта, раз контр-адмирал Греве не в состоянии их выполнять в виду «продолжительной болезни», слишком уж затянувшейся, на целый год войны. То, Заметьте, как он быстро подал рапорт, не дожидаясь приезда вице-адмирала Бирилева. Смылся, короче, слился как вода в ватерклозете, понимая, что тут натворил своим «руководством».

Фелькерзам усмехнулся, прекрасно осознавая, что теперь, после того морального одобрения, которое он получил от всех командиров кораблей 1 и 2 рангов, он может действовать жестко, даже жестоко. Команды, прошедшие страшный Цусимский бой, всецело стоят за ним, что показала яркая и образная речь Бэра.

— Что твориться здесь недопустимо — это какая-то вакханалия воровства, коррупции, «распилов» и «откатов», перемешанных с саботажем и откровенным вредительством. Материалы, поставленные подрядчиками, ниже всякой критики, а оплачены оные казной в полном объеме! Теперь нужно всех разыскать и поспрошать хорошенько — а нет ли там умысла на вредительство или предательство. Но теми ворами немедленно займется контрразведка флота — флигель-адъютант Чагин будет вам первым помощником, и офицеров подберем ему умных и честных, кто это ворье давить начнет, как клопов, чтоб брызги во все стороны.

— Я сам удивился установленными порядками, и думаю, что покойный Степан Осипович не зря отправил Греве во Владивосток. Работы ведутся хаотично и безобразно, это какая-то поразительная некомпетентность, Дмитрий Густавович. Крейсер в доке провел почти полгода с перерывами, но его состояние стало даже хуже!

— Создадим комиссию, проведем разбор фактов и напишем о том государю — пусть в Петербурге решают, что делать с контр-адмиралом. Но думаю, у него найдутся покровители, те, которые в доле.

— Я это понимаю, — глухо отозвался Небогатов, было видно, что связываться со столичными сановниками он не жаждет.

— Все возьму на себя, не беспокойтесь понапрасну, займитесь ремонтом кораблей. В доке «Богатырь» — четыре недели крайний срок, но лучше справится за три. Сделать только нужные доковые работы, форштевень и днище, все остальное будем доделывать на плаву. Затем поставить «Громобой», к середине июля завершить на нем заделку пробоины, не позже. А там в порядке очередности всю эскадру в порядок приводить будем, но все первоочередные работы проводить только на плаву, для осмотра днища и чистки опускать водолазов, хотя это паллиатив. До иного выхода нет!

— Я понимаю, — отозвался Небогатов, лицо его было хмурое — слишком хлопотливой была должность, тем более в столь горячее время. Но не Энквиста же ставить на нее — тот все сразу же и завалит, хоть и являлся Николаевским градоначальником. Нет, «Плантатора», как и Зиновия Петровича, присовокупив к ним Греве, и по возможности Бирилева, необходимо было как можно быстрее отправить поездом в Россию, за Уральский хребет. Вместе с раненными офицерами, а так же теми, кто показал свою полную профнепригодность или откровенную трусость, как бывший командир «Урала» капитан 2 ранга Истомин, который только знаменитую фамилию опозорил.

— На всех новых броненосцах взяты в штаты специалисты по кораблестроению — каждый из них пусть отвечает за ход работ. За перевооружение при необходимости, командиры броненосцев и крейсеров, и также специалисты порта будут под их контролем. Все просто — сделают плохо, то взыщу с командира, так он и сам не примет некачественную работу. Здесь не Либава, и мы не можем разбрасываться ценными ресурсами!

— У нас нет пушек, чтобы перевооружить корабли, — Небогатов постучал пальцами по листку бумаги. — Хотя все командиры кораблей на том настаивают, но чего нет, того нет. А ведь еще необходимо на все шесть быстроходных вспомогательных крейсеров нужно найти по три 152 мм пушки. И где их взять? Забрать у «Громобоя» и «Богатыря»? Тогда чем вооружать эти корабли в июле прикажите⁈ Береговыми мортирами?

В голосе Небогатова прозвучало нескрываемое ехидство, но Фелькерзам не обратил на него внимания. Он получил подсказку в вопросе, и после минутного раздумья, заговорил:

— Точно, есть же два десятка шестидюймовых пушек Кане на береговых укреплениях, там только тумбу чуть переделать. Заберем все — и плевать! Когда в гавани постоянно будет «Наварин» и «Адмирал Ушаков», они лучше справятся с защитой порта и города. Зато мы основательно перевооружим все шесть вспомогательных крейсеров — на каждом будет не жалкие две 120 мм пушки, а три скорострельных шестидюймовых орудия, что будут способны уничтожить не только любого купца, но японских «коллег» — у тех лишь по паре 152 мм старых пушек, в лучшем случае. Наши быстроходные крейсера будут уничтожать их в здешних водах, но лучше «почистить» и южные моря.

Фелькерзам потер руки, прикинув, что все эти шесть крейсеров, имея большую дальность плавания, смогут контролировать маршруты плавания вдоль островных владений Японии — от Формозы, по цепи остров Рюкю, и главные острова метрополии, но только с восточной их части. А с западной стороны Японского моря эти задачи начнут выполнять тихоходные транспорты Добровольного флота, в которых также изначально предусматривалась установка вооружения.