Охотница за скальпами. Смертельные враги (сборник) - Эмилио Сальгари

– Шабаш, ребята! От этих дьяволов не уйдешь! – остановился, задыхаясь, Джон. – Вы делайте что хотите, воля ваша! А я даром сдаваться не намерен!

– Не сдадимся и мы! – ответили остальные, поднимая свои карабины.

Обнаружив бегство трапперов, индейцы послали за ними в погоню целый отряд всадников, и те мчались теперь, оглашая воздух яростными криками и размахивая арканами: Миннегага желала во что бы то ни стало захватить белых живыми, и воины повиновались ей беспрекословно, рискуя дорого заплатить за четырех врагов.

Первый налетевший на беглецов индеец едва не свалил шерифа своим лассо, но пуля индейского агента поразила смельчака, и он, выпустив из рук конец лассо, сам свалился на землю бездыханным трупом. Следом за ним неслись на трапперов другие всадники. Произошла короткая, но яростная схватка. Разрядив свои карабины и револьверы, белые отбивались ножами и прикладами, а индейцы наскакивали на них, пытаясь смять грудями коней, и бросали лассо.

Схватка кончилась именно так, как и надо было ожидать: в мгновение ока все четверо белых были сбиты с ног и буквально опутаны по рукам и по ногам петлями лассо.

Разъяренные понесенными потерями индейцы набросились на обезоруженных врагов с ножами и томагавками, но Сэнди Гук, руководивший нападением, закричал, указывая на Джона:

– Вы, идиоты! Не испортите скальп этого человека, иначе Миннегага расправится с вами!

Но индейцы, оставляя в покое Джона, не решились притронуться и к остальным пленникам и бросили всех четырех лежать на земле.

Метис не торопясь подошел к индейскому агенту и своим ножом разрезал опутывавшие его петли лассо, а когда Джон, оглушенный падением и сильно помятый, с трудом приподнялся, бандит протянул к его устам фляжку со жгучей жидкостью, говоря:

– Хлебните-ка, кум! Хотел бы угостить вас настоящим виски той марки, которую вы любите, да кабачок довольно далеко отсюда, а это, хотя и дрянной напиток, но все же несколько освежит вас. Вот только если вы вздумаете после этого петь – будет довольно трудно, потому что эта штука обдерет вам горло.

Индейский агент, руки которого тряслись, а бледное лицо было покрыто холодным потом, машинально выпил несколько глотков ядовитой жидкости, перевел дыхание, огляделся вокруг мутным взором, потом опять хлебнул виски.

– Ну, как вам нравится эта штука? – несколько иронически осведомился Сэнди Гук. – Говорят, очень помогает от расстройства желудка, зубной боли, черной и белой меланхолии, выпадения волос, насморка, мозолей на пятках и прочего…

– Будь ты проклят, анафема! – вместо ответа пробормотал индейский агент.

– Удивительно скверные манеры у вас! – изумился бандит. – Я к вам всей душой, а вы рыло воротите. Кроме того, где это вы научились ругаться? Я должен вас предупредить, что, ругая меня, вы только даром порох тратите. Шкура у меня толстая, и ваши ругательства от меня отскакивают как горох от стены. Блохи и те доставили бы мне больше неприятностей, чем весь ваш лексикон ругани. Лучше успокойтесь. Послушаем, что скажут ваши товарищи.

В самом деле, минуту спустя трое остальных пленников присоединились к Джону. Освободив их от лассо, индейцы ограничились тем, что отобрали оружие и скрутили руки за спиной, лишив таким образом возможности оказать какое-либо сопротивление.

– О господи! – воскликнул Джон, увидев товарищей. – Бедняги! Вот, видите, чем кончилось? Напрасно вы не дали мне исполнить мое намерение: Миннегага удовлетворилась бы моим скальпом и оставила бы вас в покое, а теперь…

– Будет ныть, Джон! – отозвался шериф. – Во-первых, рано или поздно, а помирать надо. А во-вторых, ободрав ваш скальп, Миннегага разохотилась бы увеличить свою коллекцию и нашими шевелюрами. В конце концов то же на то и вышло бы. Правда, мистер бандит?

Сэнди Гук вместо ответа пожал плечами.

– Молчание – знак согласия! Так, по крайней мере, говорят у нас. Мои подозрения, Джон, были довольно основательны. Этот лжекраснокожий только уклоняется от прямого ответа, но его можно понять и без слов.

Сэнди Гук снова пожал плечами и устремил свой взор на шерифа Гольд-Сити со словами:

– Вы, шериф, драгоценная добыча! Думаю, что мои приятели, степные джентльмены, были бы очень довольны, узнав, что вы пойманы индейцами. Очень возможно, они открыли бы, так сказать, международную переписку в мою пользу, чтобы поднести мне почетный диплом и позолоченный карабин. Ведь вы всегда были злейшим врагом нашей братии.

– Могу только гордиться этим! – суровым голосом произнес шериф. – Делал то, что мне подсказывала моя совесть и чего от меня требовал мой долг.

– А я разве говорю что-нибудь против этого? – удивился Сэнди Гук. – Одни грабили и убивали, другие ловили этих грабителей и убивали их. Каждый делал свое дело и исполнял положенное ему от Господа. Но, между нами, я должен признаться, что мне очень жаль видеть вас в плену, сэр.

– Правда?

– Ей-богу. Клянусь честью…

– Честью бандита?

– Ах, боже мой! Не потребуете же вы, чтобы я клялся честью порядочного человека, когда я в самом деле являюсь бандитом? – ответил Сэнди Гук глухим голосом. – Нет, право, хотите верьте, хотите нет, но мне очень жаль, что все сложилось так.

И Сэнди Гук, который казался серьезно взволнованным этим разговором, угрюмо махнул рукой. Потом он обратился к индейцам, окружавшим пленников, говоря:

– Ну, идем! Сахем нас ожидает.

Спешившиеся индейцы окружили живым кольцом пленников и повели их к лагерю Миннегаги. В это мгновение раздался чудовищно громкий взрыв: загорелся порох, оставшийся в большом количестве внутри дупла, в котором скрывались беглецы, и колоссальное дерево, насчитывавшее несколько тысяч лет, тяжко рухнуло на застонавшую при его падении землю. Сотрясение было так велико, что люди, находившиеся уже на значительном расстоянии от упавшего великана, с трудом удержались на ногах. Дерево пылало, образуя колоссальный костер и распространяя вокруг нестерпимый жар. К счастью, оно легло вдоль поляны, и потому пожар едва ли мог распространиться по лесу.

Не обращая больше внимания на пылающее подобно огромному факелу дерево, индейцы привели своих пленников в лагерь Миннегаги, состоявший из полудюжины складных и передвижных вигвамов.

Миннегага, уже знавшая о благоприятном исходе предприятия, ожидала пленников на полянке впереди вигвамов, сидя верхом на белой лошади. Охотница за скальпами была подобна бронзовой статуе. Она закуталась в знаменитый белый плащ Яллы, так что пленникам было видно только ее лицо, обнаженные руки да мокасины, богато расшитые красным и синим шелком и украшенные несколькими скальпами.

Увидев ее, Джон невольно остановился и вздрогнул: Миннегага до того походила на свою покойную мать, что Джону казалась призраком Яллы, вставшим из могилы в песках Занд-Крика, где похоронили ее окровавленный труп после Чивингтоновой бойни.