Воля императора - Евгений Васильевич Шалашов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Глава 11. Продажный царь
Когда нет возможности что-то загуглить, мне приходилось лезть в справочники. Однако и эта проблема частично была решена.
Поздним вечером ко мне пожаловал Кутепов, и сопроводил в одну из дальних комнат дворца.
Помещение оказалось заперто на два замка.
— Необходимости в этом нет, но я считаю что лучше перестраховываться во всём, — пояснил генерал, хоть я и не понял, что именно он имел в виду.
Дверь распахнулась и мы вошли в тускло освещённую комнату с плотно зашторенными окнами.
В помещении находился невысокий человек, который при нашем появлении тут же вскочил со стула, приставленного к аккуратно заправленной кровати.
Я вопросительно посмотрел на Кутепова.
— Знакомьтесь, Иванов Иван Иванович, — с усмешкой объявил министр.
Мужчина лишь смиренно склонил голову, будто подтверждая слова министра, которые были неправдой. Я сразу ощутил укол обмана.
— И кто этот человек?
— Запрошенный вами энциклопедист, — объявил Кутепов. — Настоящий полиглот с обширными знаниями в большинстве необходимых вам наук. — С ним вы можете обсуждать любые темы и будьте уверены, Иван Иванович будет нем, как могила.
— Что значит любые темы? Так, я требую, чтобы вы назвали его имя и объяснили, что здесь происходит.
С лица Кутепова тут же пропало веселье, он нахмурился, однако тут же ответил.
— Иван Иванович, с недавних пор мертвец, — пояснил министр, а мужчина от его слов дёрнулся, словно от удара.
— Что значит мертвец? — переспросил я.
— А то и значит, что расстрелян согласно решению военного трибунала. По документам, как вы, конечно же, понимаете. Но это было лучшим выходом, правда, Иванов?
— Да, ваше высокопревосходительство, — тут же съёжился мужчина.
— Иначе его участь была бы совсем незавидной. Как минимум, английская и французская разведки очень хотели заполучить его себе. Отсюда и выходит, что Иван Иванович самый настоящий труп, и в его интересах, чтобы так и оставалось.
— Да, ваше высочество, готов служить и исполнять вашу волю. Хотел бы поскорее приступить к обязанностям, — зачастил Иван Иванович, явно желая поскорее уйти от неприятной ему темы.
— В общем, оставляю вас наедине, думаю вы найдёте о чём пообщаться.
Кутепов вышел, а я уставился на склонившего голову энциклопедиста.
Только я мучил голову, где найти специального человека, готового ответить на любой мой вопрос. А мне уже подыскали научного консультанта. Определённо, это гораздо лучше, чем собственными ручками и своей головой работать.
— И по каким вопросам к вам можно обращаться? — спросил я.
— Абсолютно по любым, ваше высочество, абсолютно по любым, — закивал Иванов.
— И даже про столовые приборы сможете объяснить? — с тщательно скрываемой надеждой спросил я.
— Так этому ведь с детства учат… — уставился он на меня.
— Значит не по всем… — хмыкнул я.
— Как это… Сейчас подробно расскажу…
Вернулся в свои покои я лишь под утро, когда небо начало окрашиваться в предрассветные тона.
На утро голова кипела от новых мыслей. Однако пока не всё я готов был обсуждать с новым подчиненным.
Кадры решают все. Мудрая фраза, однако, с учетом того, что мне нужны верные люди, способные перехватить рычаги управления у тех, кого я получу в наследство от «дедушки».
Опять-таки, все сразу ломать и ставить новых министров не вижу смысла. Напротив, выбору Николая Александровича я доверяю, за некоторым исключением. Например, того же князя Сангушко следует взять в оперативную разработку, выяснить его связи, намерения, а уже потом думать — оставить ли его на должности, или отправить на покой, в его собственное имение в Галиции, а то и вовсе арестовать. Но руководящее звено Российской империи, скорее всего, ровесники императора, значит, начнут потихоньку уходить в отставку. Конечно, каждый из министров представит кандидата на замещение своей вакансии, я стану соглашаться и все подписывать, но… Все равно, нужны надежные люди.
Разумеется, я помню не один десяток фамилий военачальников, ученых, политических деятелей, но что мне это даст? То, что они состоялись в моей истории, вовсе не значит, что они сделали карьеру и здесь. Социальные лифты, как писал некогда Питирим Сорокин, лучше всего срабатывают во времена катаклизмов. Про Владимира Ильича Ульянова я уже выяснял — тех высот, что случились с товарищем Лениным, в моей истории он не достиг, но здесь он стал вполне добропорядочным парламентарием, возглавил фракцию. Не совсем то, разумеется, но немало.
Вернулся в свой кабинет, чтобы проверить кое-какую информацию.
Открываем словарь Гранат, том на букву «К» и отыскиваем фамилию Колчак. Их здесь несколько, но меня интересует Александр Васильевич. Тот самый, которого в фильме «Адмирал» сыграл Константин Хабенский. А что у нас здесь? А здесь, в этой России, Колчак погиб все в том же тысяча девятьсот двадцатом году, в возрасте сорока пяти лет. Но погиб не от пули, а во время своей полярной экспедиции, из-за перевернувшихся аэросаней. И здесь Колчак, хотя и достиг звания капитана первого ранга, но его гражданские должности затмевают воинские звания. Вон, академик Императорской Академии наук, почётный член Стокгольмской и Берлинских академий… еще с десяток почетных званий. Лауреат Нобелевской премии (чего?) за открытия в области гляциогидрологии. Видимо, что-то связанное со льдом. В словаре он вообще именуется основоположником этого направления гляциологии, а список трудов занимает половину страницы. Нет, с лифтами все понимаю, но в этой реальности от Колчака гораздо больше пользы, чем в той.
В словарях не отыскал барона Петра Врангеля. Врангелей — его родственников оказалось много — несколько мореплавателей, ученые, архитекторы. А вот последнего командующего Белой армией нет. Значит, здесь барон Петр Иванович себя ничем не проявил. Скорее всего, по окончанию Горного института, он так и остался трудиться инженером, а не отправился получать военное образование, не прославился и не умер в эмиграции от многочисленных ран и болезней.
Просмотрел ещё десяток интересовавших меня фамилий, и читал пока глаза не начали слезиться.
Нет, на сегодня справочников хватит. Пойти с Ивановым теперь это всё обсудить?
Однако разговор с моим консультантом сразу не заладился.
Он хоть и выказывал раболепие со смирением, однако своё мнение имел, и это мнение явно отличалось от моего. По каждой фамилии, я получал ответ, и внутреннее чувство показывало,
