Ферма кентавров - Людмила Пивень

И мне снова пришлось выслушивать нравоучения, потому что невежливо же прерывать человека на полуслове и говорить «спасибо, до свиданья!», если ты сама затеяла этот разговор.

На ходу я смотрела себе под ноги, чтобы учитель не глянул в лицо и не увидел, как мне этот разговор надоел. Когда мы миновали тёмную школьную двухэтажку, мне в голову пришла спасительная идея. В конце концов, об этом тоже давно хотелось спросить.

— Роман Иванович, скажите пожалуйста, а в каком детдоме вы с Владимром Борисовичем нашли меня?

— Не знаю, Света. Нет, не смотри на меня так, действительно не знаю. Дело в том, что Владимир Борисович подбирал вас один. И достойно величайшего удивления, как он сумел всего за месяц собрать исключительно талантливых ребят, ни одной бездари, а сам при этом абсолютно глух в телепатическом плане.

Вот это да! Я на всякий случай предположила:

— А, может, он с кем-то другим ездил выбирать?

— Да нет, что ты! Он бы тогда мне рассказал об этом. Зачем секреты из этого делать, я бы не обиделся. Думаю, Света, это интуиция. Такая же, как при выборе лошадей. Мы же с ним проводили эксперимент: независимо друг от друга выбирали из нескольких лошадей самых отдатливых, самых перспективных. Он — по своим конным критериям, я — по способности воспринимать эмоции и мысли людей и реагировать соответственно. Так вот, совпадение было практически полным!

Учитель рассказал ещё несколько историй о том, какие опыты они с тренером проводили, когда мы были ещё маленькими, чтобы в этом участвовать, но я слушала вполуха.

Если Владимир Борисович искал нас по детским домом совершенно один, то зачем и он, и тётя Оля много раз рассказывали, что Роман Иванович тоже принимал в этом участие?

Значит, кто-то из них врал. Но почему?

Я проводила учителя до электрички и на обратном пути только и думала, что, конечно, Владимир Борисович нам не мог врать, но и Роману Ивановичу вроде бы врать было ни к чему. На мой вопрос он мог просто ответить: «Не помню», — в самом же деле, такое можно и забыть, ведь прошло целых девять лет, почти десять.

Вышло так, что я вместо ответа получила новый вопрос. Да не просто вопрос, а даже очень большую загадку.

Она мучила меня очень долго, весь вечер, пока я не разозлилась на себя и не решила, что во всём виновато наше с Машкой расследование. Это из-за него повсюду мне стали мерещиться тайны, злоумышления, преступления… Я решила просто выбросить этот разговор из головы, не думать о нём.

И мне это удалось — не зря Роман Иванович учил нас управлять собой.

ГЛАВА 11

В воскресенье утром тётя Оля сказала, что сегодня мы едем в Симферополь. Во-первых, зайдём на книжный рынок, во-вторых — погуляем, а в-третьих… оказалось, что она купила нам билеты на каскадёрское представление.

Все обрадовались, кроме нас с Машкой. Мы бы тоже скакали от счастья, но воскресенье же — единственный день, когда можно заниматься расследованием, не сбегая с уроков. Я даже предложила Машке заявить, что у нас болит голова и остаться дома, но Машка возразила:

— Не надо! Тогда из-за нас все раньше вернутся. Тётя Оля будет волноваться, и билеты пропадут, наверное, они дорогие.

Машка была права. Я согласилась и пришлось срочно краситься. Если не подкрашивать мои ресницы, то глаза неопределённого зеленоватого цвета совершенно теряются среди здоровенных веснушек. Пока я этим занималась, настроение у меня стало получше, так всегда бывает, не только у меня, но и у взрослых тоже. Тётя Оля не красится, но вот, например, к математичке лучше не подходить, когда она дома без туши, теней и румян на лице. Это Арсен как-то на себе проверил.

А потом, перед выходом из дома, тётя Оля всем дала по три гривны на расходы и я совсем перестала жалеть, что еду. В конце концов, не так часто мы попадаем в Симферополь. И в конце концов не каждый раз мы получаем столько денег.

У нас так заведено, что по выходным — или в субботу, или в воскресенье — тётя Оля и Владимир Борисович дают нам деньги на карманные расходы. Когда по гривне, когда по две, а если в это время удаётся выгодно продать лошадь, то и больше. Это хорошо, не приходится выпрашивать и унижаться, нам завидуют все в классе. Но зато по правилам кроме этого больше до следующих выходных ты не не получишь ни копейки, как бы не хотелось. Справедливо, как зарплата. И куда ты свои деньги тратишь — твоё дело, можно вообще ничего не покупать, копить, никто за этим не следит.

Владимир Борисович уехал на поезде, так что машина оставалась в Яблоневом, но у тёти Оли никогда не было водительских прав и в Симферополь мы поехали электричкой. Пока мы шли по селу, на нас многие парни оглядывались и даже Арсен не стеснялся, что идёт с девчонками. А в Симферополе на вокзале всё сделалось как обычно, никто уже на нас внимания не обращал, хоть мы по-прежнему чувствовали себя красивыми. Толпа, все люди спешат, бегут с чемоданами и тележками, везут мешки, тюки… Смотрят только на чёрное электронное табло, где оранжевыми точечками высвечивается время прибытия и отправления поездов и слушают только хриплые объявления из репродукторов.

На оптовом книжном рынке, который всего в пяти минутах ходьбы от вокзала — только перейти заполненную машинами и троллейбусами площадь — тоже народу полно, но меня почему-то книжная толпа совершенно не раздражала, в отличие от вокзальной, где так и хотелось дать пинка тем, кто попадался под ноги и слепо тебя толкал.

Тётя Оля остановилась и посмотрела на красивые часики на золотистом браслете — когда мы были маленькими, то думали, что они из настоящего чистого золота:

— Через тридцать минут все встречаемся здесь. Вы уже люди взрослые и оправдания вроде: «Засмотрелся и забылся» совершенно не принимаются!

Она сказала это суровым голосом, но в конце улыбнулась и мы заулыбались в ответ.

Димка остался с тётей Олей, как остальные — не знаю, а мы с Машкой пошли вместе. Хотя, если честно, лучше бы я вообще осталась возле гастронома. Не потому, что не люблю книги. Наоборот, трудно удержаться, чтобы не купить, например, очередной детектив Дика Фрэнсиса, он здорово пишет о скачках, читаешь не просто интересный детектив, а настоящий учебник по стипль-чезу. А я твёрдо решила не потратить из моего трояка ни копейки. Дома, в копилке, у меня уже было десять гривен. Сейчас к ним добавлю три, если хотя бы одну дадут в следующую субботу, у меня наберётся как раз столько, чтобы купить английский крем от веснушек. Он продаётся здесь, в киоске на улице Горького. Продавщица рассказала, что, конечно, белой как лилия не станешь, после того как начнёшь пользоваться этим кремом, но уже через неделю веснушки сделаются гораздо бледнее. И если не загорать, прикрывать лицо от солнца, их заметно не будет. Я страшно не люблю носить даже бейсболку, не говоря уж о всяких бабских шляпках, люблю подставлять солнцу лицо и могу смотреть на него, почти не щурясь… А в пасмурные дни у меня даже настроение портится. Поэтому до сих пор не получилось решить, покупать крем или нет, но на всякий случай деньги я копила.

На книжном рынке столько толкалось народу, что можно было ходить только маленькими шажками и приходилось крепко держать Машку за руку, чтобы толпа не разделила нас. Я смотрела поверх голов, пытаясь не коситься на книжки, иначе можно не удержаться и всё-таки потратить деньги. Никто из нашего класса бы этого не понял, они вообще не понимают, зачем читать, если это в школе не задают. Базар раскинулся на лестнице у огромной пятижэтажной артековской гостиницы, которая всегда выглядела совершенно нежилой. Ни разу при мне никто не выходил из стеклянных дверей, их плотно загораживали палатки с книгами. Машка затормозила возле одного из прилавков, я, конечно, тоже остановилась, и вдруг…

Сначала я как бы почувствовала знакомый пристальный взгляд.

Поёжилась чуть-чуть под ним, потом не выдержала и обернулась.

Да, взгляд был, и взгляд, безусловно, знакомый. Снова прямо на меня смотрел объектив видеокамеры.

Я окаменела, как и в первый раз. Наверное к тому что тебя снимают надо просто привыкнуть. Если впервые садишься на незнакомую лошадь, тоже неуютно в первые минуты, не знаешь, чего ожидать, пока не настроишься на ее мысли.

Ожить я смогла только тогда, когда поняла, что здесь недалеко должен быть Денисюк. Ведь рядом с камерой стоял тот самый, одетый в джинсу, длинноволосый оператор.

Тот самый, который сказал, что я фотогеничная.

С одной стороны надо было сказать ему пару ласковых слов, чтоб не ленился носить с собой фильтры и снимал красиво, а не так, как в жизни. А с другой стороны, не хотелось ссориться, ведь он работает с Денисюком.

Я так долго и пристально смотрела на оператора, что он оторвался от видоискателя камеры и мне подмигнул. Узнал! Я почти уже решила бросить Машку и подойти заговорить с ним, но тут рядом с джинсовым возник плотненький усатый мужичок в клетчатом коричневом пиджаке и начал говорить ему прямо в ухо, видно, давал указания. Стоило ему закончить, оператор подхватил камеру вместе со штативом и куда-то исчез.