Запретная страсть мажора (СИ) - Саша Кей

На хер с пляжа! Я свою жрачку выстрадал. Пусть ищет себе девушку и жрет ее суп.

Вчера-то я отвоевал, а сегодня там уже дно видно. Кастрюля, наверно, маленькая. И Истомина не идет. Коза бешеная.

Бросила своего больного парня. В глаза ее бесстыжие посмотреть и то не могу. У меня даже фотки нет. Ну это я сейчас исправлю.

Лезу в соцсети.

Ага. Вот она. Тэк-с, что тут у нас… Фотки. Много фоток. Котики, мороженое… Олька в венке из одуванчиков, Олька возле памятника, Олька на газоне… Все не то…

Вот. Отличное фото для телефонной книги. Истомина, разрисованная под зомби на Хэллоуин.

Пятнадцать минут уже прошло, а она еще не одумалась!

Набираю Ника.

– Ты Истомину сегодня видел?

– Истомина – это подарочек? Мельком только, а что?

– Ничего. Она одна была?

– С двумя мускулистыми блондинами…

– Что?

– Да шучу я.

– Идиот! – я бросаю трубку.

Пиздец. Двадцать лет, сижу нецелованный весь день, потому что моя девушка такая внезапная, что с другим куда-то идет вечером! Вечером! И ничему ее жизнь не учит! Как она девственницей-то осталась?

Мой долг ее спасти. Нехер шляться по вечерам!

Хорош гипнотизировать переписку с флажком «Была в сети двадцать минут назад», идем ва-банк. Сейчас пришлю ей фото повязки, пусть ей будет стыдно. И попрошу Рамзаева ее привезти…

«Что тебе принести, болезный?» – вдруг оживает телефон.

«Кекс! Без изюма!» – отвечаю, пока коза не передумала.

Интересно знать, почему дрогнула. Чего у нее в голове происходит? Что изменилось за двадцать минут? Пожалела? Да она безжалостная. Стоит поцеловать, и она дерется. Хорошо, что толком не умеет. Превращаться в жертву домашнего насилия у меня нет никакого желания, а целоваться я собираюсь регулярно, раз пока мне ничего другого не светит.

Это мандец. Кому скажешь – засмеют. Главное, я внятно объяснить не могу даже себе, зачем мне этот геморрой нужен… Адреналинщик, ёпть.

С тоски заказываю в доставке тапочки для Ольки.

Ну где она? Сколько можно добираться?

Тапочки уже привезли, а ее все нет. И эти тапки меня бесят. Ее только за кексом посылать!

Через полчаса приходит сообщение: «Адрес напомни».

Что? Она еще не в пути даже? Выматерившись, отбиваю адрес и задаю насущный вопрос: «Ты долго еще?».

«Минут через сорок буду».

Сорок минут? Я сдохну раньше, чем Истомина приедет!

От безделья продолжаю ковыряться на Олькином аккаунте и со злорадством вычленяю, что тот гандон из кафетерия – ее бывший одноклассник, причем в старших классах его рядом нет. Френдзона – твое место, удод!

Куча всяких снимков с танцевальных соревнований. В основном бальные танцы, но в последний год появляются фотки с танцем живота. Пристально разглядываю наряд Истоминой, точнее его скудость. Надо ей сказать, чтоб носила джинсы и толстовки. Нечего всем разглядывать. Талия, конечно, тонкая… А грудей у нее таких нет. Костюм видать увеличивает.

Член коварно шевелится, когда я вспоминаю, как тискал Ольку…

Да куда она провалилась?

Наконец раздается звонок в дверь.

И на пороге даже Истомина с коробочкой в руках, только вид у нее…

– Ты вплавь, что ли? – охреневаю я, наблюдая за тем, как ручьями течет вода с мокрой насквозь козы.

– Очень смешно, – огрызается она, и я затыкаюсь, настолько Истомина сейчас свирепа. Молча пододвигаю к ней новые тапки.

Олька сует мне в руку коробку и начинает стаскивать с себя сырой плащ.

Что удивительно, под плащом она тоже мокрая.

Что я там говорил про толстовки? Беру свои слова назад.

Прямо сейчас мне очень нравится, как длинное тонкое платье липнет к ее телу, показывая мне, что Истомина не любит лифчики. Да и зачем они нужны…

Грудь у нее стоячая с острыми сосками, живот плоский, задница круглая…

– Я дам тебе майку, – хриплю я.

– Спасибо, – бормочет Оля, отлепляя подол от бедер. – Я его выжму, и оно быстро высохнет…

Можно не благодарить, я не из благородства, но естественно я об этом помалкиваю.

Истомина уходит в ванную, а я пялюсь в не до конца закрытую дверь. Видно мне мало, но фантазия работает на всю катушку. Да так, что, когда я понимаю, что Оля уже сняла платье, у меня сносит крышу.

Я помню, что заходить нельзя, но это выше моих сил. Я одним глазком.

Уже у самой двери меня приводит в чувство вопрос:

– Просунь мне сюда, пожалуйста! – кричит она, не догадываясь, что я в полуметре от нее.

Нервно вскрываю коробку и вгрызаюсь в кекс.

– ИШТОМИНА! ТУТ ИЖУМ!

Глава 29. Кир

– Дикаев, дареному коню в зубы не смотрят! – гневный вопль из ванной становится мне ответом. – Ты мне майку обещал!

Нет, ты посмотри! В гостях пять минут, а уже куча требований.

В прошлый раз были тапки, в этот – майка. Что дальше? Ключи от тачки?

Если я зайду и сниму для нее свою футболку, пойдет?

Что-то мне кажется, что в благодарность я получу по шее.

С непрожеванным кексом за щекой хромаю в спальню. Сейчас выделю ей майку-алкашку… Нет, тоже убьет. Где она вообще так вымокла? На улице сухо. Ни облачка.

Добыв нечто, что может устроить Истомину, я возвращаюсь и просовываю руку в щель. И даже не подглядываю. Но кто оценит мой героизм?

Мне кекс и тот бракованный принесли.

Пока сивая там возится, я, чтобы не возвращаться во влажные фантазии, провожу кулинарную доработку. И через пять минут я наколупываю из кекса половину блюдца сраного изюма. Они туда весь городской запас бухнули, что ли?

К балкону мимо меня проходит коза в моей футболке.

– Там вешалки есть?

– Есть. Скажи мне, Ольга Истомина, что непонятного в словах «без изюма»?

– Все понятно, но был только с такой.

Абсолютная безответственность. И главное, ни грамма раскаяния.

– Ясно все с тобой, – вздыхаю я.

Истомина вешает свое сырое барахло на балконе, а меня прям корежит.

Есть что-то противоестественное в том, что девчонка сушит у меня свои вещи, отдает затяжными отношениями, навевает мысли о пеленках. Сглаживает стресс только то, что футболка вот-вот задерется.

Или не задерется, блин.

Обломщица. Истомина рождена, чтобы портить мне жизнь. Блюдце, стоящее рядом, тому подтверждение.

– Так ты раскроешь интригу века? Где ты нашла столько воды? – спрашиваю, когда сивая возвращается и щелкает чайником.

Интересно, что она собирается пить? Чая у меня нет.

Или