Рандеву - Верхуф Эстер

Тут до меня дошло, что женщина много выпила. Как и многие другие.

Она качнулась ко мне и глубоко вздохнула.

— Этот парень просто… Как бы это сказать… Ну, ты видишь неоновую рекламу у него на лбу?

Она посмотрела мне прямо в глаза и провела указательным пальцем по своему лбу, слева направо.

— С — Е — К — С. Вот что там написано.

Я чуть не поперхнулась вином и тут же опустила глаза. Изо всех сил попыталась придумать ответ, но мне это не удалось.

— И притом… Он ведь работает у вас? Петер сегодня вечером уже рассказывал, что Мишель вместе с Брюно и двумя Антуанами работает у вас. В прошлом году Петер с той же бригадой делал нам ателье… Хорошее было время.

Она улыбнулась еще раз и стала раскачиваться в такт музыке.

Я продолжала молчать. Это ее нисколько не смутило. Она протянула руку.

— Извини, это мой промах, я не представилась. Рита Стивенс.

На узких запястьях зазвенело золото. Я пожала ей руку.

— Симона Янсен.

— Думаю, что уже видела твоего мужа. Его ведь зовут Эрик?

Я кивнула.

— Петер нас познакомил. У тебя симпатичный супруг. Он рассказал мне, что многому здесь научился. Еще в прошлом году звонил сантехнику, если подтекал кран, а теперь сам стоит на лесах. Чего только не делает с людьми переезд в другую страну… Чудеса, да? Тебе не кажется странным, что люди ведут себя здесь совершенно не так, как там, где они родились и выросли? И открывают что-то новое в самих себе?

Рита сразу устремилась на глубину, но меня туда не тянуло. Новая грань, которую я в себе открыла, абсолютно никого не касалась.

— Вы ведь собираетесь устроить частную гостиницу? — ее нисколько не смущало мое молчание.

— Да, у нас есть такие планы.

— Хороший выбор. Я бы в таком доме, как ваш, тоже что-нибудь устроила. Курсы живописи или кулинарии либо что-то наподобие этого. Можно запросить втрое больше… Мы с Беном проводим семинары по психологической разгрузке. К нам приезжают измученные стрессами менеджеры. Четыре дня они лепят из глины, вкусно едят, а потом, как заново родившиеся, снова возвращаются на север. А через неделю им впору опять к нам, но, ах… Мы переехали сюда в прошлом году. Ты жалеешь?

Я взглянула на Риту повнимательнее. У нее оказалось множество веснушек. Может быть, она очень милая женщина, но я больше не могла ее выносить. Если честно, это отвращение наверняка было вызвано только ее манерой смотреть на Мишеля и говорить о нем.

— Жалею? — переспросила я.

— Да, жалеешь. Жалеешь, что приехала сюда.

— Нет, нисколько не жалею. Здесь прекрасно.

— Вот что прекрасно, — Рита многозначительно посмотрела на Мишеля.

Он танцевал с девушкой лет двадцати. Они разговаривали и улыбались друг другу.

У этой девушки в коротеньком цветастом платьице из легкой ткани был водопад темных кудрей и тонкая талия. Лучезарная улыбка. Она крутилась в пируэтах и делала это очень элегантно. Я почувствовала укол ревности. Может быть, это… его подруга? Я никогда не спрашивала, есть ли у него подруга. Или он сейчас ее убалтывает, а ночью…

Все еще глядя на танцующих, Рита сказала:

— Бен ни разу в жизни не шагнул на паркет, чтобы потанцевать. Я познакомилась с ним, когда он сидел в баре… И именно там его можно найти и сейчас. Голландцы не владеют своим телом. Они затвердевают еще в колыбели. Те, кто пытается танцевать, топают, как деревянные, на негнущихся ногах… Нет, ты только посмотри… какое тело…

Чего она от меня хочет? Зачем непрерывно талдычит про Мишеля?

Рита подтолкнула меня, расплескав свое вино на пол.

— Скажи-ка, Симона… Расскажи, как женщина женщине. Ты, наверное, думаешь… Я имею в виду, когда этот парень, с таким божественным телом, целыми днями расхаживает перед тобой, задумываешься ли ты о…

— Извини, мне надо в туалет, — перебила я не в меру разошедшуюся эротоманку и пулей вылетела в коридор.

Запершись в туалете, я прижалась спиной к холодной мраморной стене. Закрыла глаза. Эта Рита со своими глиняными курсами в построенном Мишелем ателье. Остатки здравого смысла, которые я еще могла мобилизовать, нашептывали мне, что Рита не имела в виду того, что я ей, по сути, выдала. Она просто слишком много выпила, как и многие сегодня вечером, и чувствовала влечение к Мишелю точно так же, как любая другая женщина. Как я.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Я стерла осыпавшуюся подводку для глаз, вымыла руки, глубоко вздохнула и пошла обратно, навстречу веселью.

20

— А мне бы хотелось как-нибудь попробовать кокаин, — услышала я собственный голос.

Петер был единственным, кто отреагировал на это откровение.

— Зачем?

Его глаза странно блестели. Может быть, под влиянием алкоголя, а может быть, момента.

Была половина пятого утра, и по кругу ходила сигарета с марихуаной. Мы остались вдевятером. Кроме нас с Эриком и Петера с Клаудией там был бухгалтер Петера Жюльен со своей женой Анни, бельгийцы, как и хозяева дома. Они жили в одной из соседних деревень. Присутствовал еще один голландец лет сорока с небольшим, оказавшийся деловым партнером и приятелем Петера, его звали Франк. Темноволосый тип с несколько хмурым лицом, усатый и кудрявый. Остался Брюно. И Мишель.

Разговор шел в телевизионной комнате Петера. На экране мелькали мультфильмы. Звук был выключен.

— Кокаин? Почему именно кокаин? — продолжал допытываться Петер.

— Просто так, — я, собственно, сама не знала, почему именно кокаин.

Эрик заворчал. В его присутствии я чувствовала необходимость сдерживаться, подбирать слова

— Я кокаин еще никогда не пробовала, но много слышала о его действии. Наверное, весь мир нюхает кокаин, кроме меня. Это похоже… на недостаток общего развития.

Бастиана и Изабеллу уложили спать в домике для гостей. Когда многие стали разъезжаться, Клаудиа привела меня в телевизионную комнату, где наши дети заснули прямо на диване. Она предложила нам перенести их в помещение за домом — отдельный домик для гостей, что мы и сделали.

В процессе транспортировки они что-то бормотали, но потом заснули мертвым сном. В комнате по соседству с той, где сейчас спали Бастиан и Изабелла, стояла двуспальная кровать. Была там и небольшая ванная.

— Вы можете лечь здесь, — сразу сказала Клаудиа. — Чего садиться за руль, если выпили. Именно, по выходным на всех здешних поворотах происходят аварии…

— Ты ничего не потеряла, не попробовав кокаин, — услышала я голос Петера.

В телевизионной комнате стоял специфический запах марихуаны. Я сделала несколько затяжек, но на меня это мало подействовало.

— Ничего особенного, — продолжал Петер. — В течение десяти минут ты думаешь, что сможешь поднять бильярдный стол и что именно тебе в голову приходят самые поразительные идеи. И все.

В комнате повисла тишина.

Я отпила глоток воды. Может быть, пора спать? Эрик уже давно не принимал активного участия в разговоре. Марихуана действовала на него как-то странно — его неудержимо клонило в сон. Клаудиа тоже заснула. Она привалилась к Петеру, положив руку ему на плечо. Франк откинул голову на спинку дивана и отключился. Брюно время от времени шептал что-то непонятное. На его лице застыла блаженная улыбка. Мишель вертел в руках стакан с пивом и казался самым трезвым из всех. К сигарете он и не прикоснулся. Я это моментально отметила. Мишель сидел на краешке дивана у журнального столика и, судя по всему, силился расслышать, о чем говорили мы с Петером. Трудно было понять, что он улавливает из нашего разговора.

На улице уже светало. Я не чувствовала себя ни усталой, ни разбитой, как обычно после бессонной ночи. Наверное, сон просто пролетел мимо меня.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Ну, наверное, все-таки пора расходиться, — сказал Петер. — Хорошо было.

Эрик вдруг очнулся, как от испуга, подался вперед и налил себе еще вина. Координация движений у него была слегка нарушена, и на журнальном столике появилась лужица.

— Еще немножко, — пробормотал он. — И пойдем спать.

Внезапно я почувствовала тошноту и тут же встала.