Николай II - Марк Ферро

Это самая главная наша просьба, в ней и на ней зиждется все, это главный и единственный пластырь для наших ран, без которого эти раны сильно будут сочиться и быстро двигать нас к смерти.

Но одна мера все же не может залечить наших ран. Необходимы еще и другие, и мы прямо и открыто, как отцу, говорим тебе, Государь, о них от лица всего трудящегося класса России.

I. Меры против невежества и бесправия русского народа.

1) Немедленное освобождение и возвращение всех пострадавших за политические и религиозные убеждения, за стачки и крестьянские беспорядки.

2) Немедленное объявление свободы и неприкосновенности личности, свобода слова, печати, свобода собраний, свобода совести в деле религии.

3) Общее и обязательное народное образование на государственный счет.

4) Ответственность министров перед народом и гарантии законности правления.

5) Равенство перед законом всех без исключения.

6) Отделение церкви от государства.

II. Меры против нищеты народной.

1) Отмена косвенных налогов и замена их прямым прогрессивным подоходным налогом.

2) Отмена выкупных платежей, дешевый кредит и передача земли народу.

3) Исполнение заказов военного и морских ведомств должно быть в России, а не за границей.

4) Прекращение войны по воле народа.

III. Меры против гнета капитала над трудом.

1) Отмена института фабричных инспекторов.

2) Учреждение при заводах и фабриках постоянных комиссий выборных рабочих, которые совместно с администрацией разбирали бы все претензии отдельных рабочих. Увольнение рабочего не может состояться иначе, как с постановления этой комиссии.

3) Свобода потребительско-производственных и профессиональных союзов — немедленно.

4) 8-часовой рабочий день и нормировка сверхурочных работ.

5) Свобода борьбы труда с капиталом — немедленно.

6) Нормальная рабочая плата — немедленно.

7) Непременное участие представителей рабочих классов в выработке законопроекта о государственном страховании рабочих — немедленно.

Вот, Государь, наши главные нужды, с которыми мы пришли к тебе. Лишь при удовлетворении их возможно освобождение нашей родины от рабства и нищеты, возможно ее процветание, возможно рабочим организоваться для защиты своих интересов от эксплуатации капиталистов и грабящего и душащего народ чиновничьего правительства.

Повели и поклянись исполнить их, и ты сделаешь Россию и счастливой и славной, а имя твое запечатлеешь в сердцах наших и наших потомков на вечные времена. А не повелишь, не отзовешься на нашу мольбу — мы умрем здесь, на этой площади, перед твоим дворцом. Нам некуда дальше идти и незачем. У нас только два пути: или к свободе и счастью, или в могилу… Пусть наша жизнь будет жертвой для исстрадавшейся России. Нам не жаль этой жертвы, мы охотно приносим ее!

Г. Гапон, священник. Вассимов, рабочий». Кровавое воскресенье 9 января 1905 года

В этот день царь находился в Царском Селе… Был ли он в курсе событий? Безусловно, так как все знали, что готовится большое прошение… Вплоть до Парижа, где дядя царя великий князь Павел Александрович задавался вопросом на обеде у Палеолога: почему царь не принимает делегацию забастовщиков? Вплоть до последнего офицера, вернувшегося из Маньчжурии, который узнал в поезде, подходящем к Петербургу, что «завтра будет революция».

В субботу, 8 января, Николай записал в своем дневнике: «Ясный морозный день. Было много дела и докладов. Завтракал Фредерикс. Долго гулял. Со вчерашнего дня в Петербурге забастовали все заводы и фабрики. Из окрестностей вызваны войска для усиления гарнизона. Рабочие до сих пор вели себя спокойно. Количество их определяется в 120 000 чел. Во главе союза какой-то священник-социалист Гапон. Мирский приезжал вечером с докладом о принятых мерах».

Через несколько дней после манифестации, во время которой армия открыла огонь, убив 170 человек — отсюда Кровавое воскресенье — и ранив большое число рабочих, мирно шедших с иконами и с развевавшимися по ветру знаменами, чтобы обратиться к своему любимому царю, Николай выступил перед делегацией, тщательно подобранной для этого случая:

«Приглашая вас идти подавать мне прошение о нуждах ваших, они (изменники и враги нашей родины) поднимали вас на бунт против меня и моего правительства, насильно отрывая вас от честного труда в такое время, когда все истинно русские люди должны дружно и не покладая рук работать на одоление нашего упорного внешнего врага.

Стачки и мятежные сборища только возбуждают безработную толпу к таким беспорядкам, которые всегда заставляли и будут заставлять власти прибегать к военной силе, а это неизбежно вызывает и неповинные жертвы.

Знаю, что нелегка жизнь рабочего. Многое надо улучшить и упорядочить, но имейте терпение. Вы сами по совести понимаете, что следует быть справедливым и к вашим хозяевам и считаться с условиями нашей промышленности. Но мятежною толпою заявлять мне о своих нуждах — преступно…

Я верю в честные чувства рабочих людей и в непоколебимую преданность их мне, а потому прощаю им вину их».

9 января царь, находившийся в Царском Селе, записал в своем дневнике: «Тяжелый день! В Петербурге произошли серьезные беспорядки вследствие желания рабочих дойти до Зимнего дворца. Войска должны были стрелять в разных местах города, было много убитых и раненых. Господи, как больно и тяжело! Мама приехала к нам из города прямо к обедне. Завтракали со всеми. Гулял с Мишей. Мама осталась у нас на ночь».

10 января он отмечает: «Сегодня особых происшествий в городе не было… Принял депутацию уральских казаков, приехавших с икрой… Для объединения действий по прекращению беспорядков в Петербурге решил назначить ген.-м. Трепова генерал-губернатором столицы и губернии».

И наконец, 19 января: «…Затем принял депутацию рабочих от больших фабрик и заводов Петербурга, которым сказал несколько слов по поводу последних беспорядков».

Он прощал свой народ, восставший против него. Но его народ не простил его.

Глава вторая

Самодержавие против общества

Миф о царе-батюшке

Кровавое воскресенье положило конец мифу о царе-батюшке, от которого не может исходить зло. В течение долгого времени народ считал, что между ним и царем стоит дворянство. Поэтому к нему невозможно приблизиться, с ним невозможно поговорить. Но настанет день, когда народ и царь смогут наконец понять друг друга…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});