Две сестры и Кандинский - Владимир Маканин

— Не жалейте их!.. Ужасная группа… Я «Квинту» дважды слышал. Отстой!

Ольга одна… Она вслушивается в себя — в невнятную остаточность своих скорых «любвей». Как высоко ни неси голову… Мужчина ушел. И на месте каждого такого ухода-расставания маленькая черная дыра. Неплодородный истощенный слой земли… Там уже не растет.

После каждой любви постыдное ощущение особенностей женской жизни. Вот результат! Женщина, спеленутая с мужчинами… Женщина уже не мыслит, не помнит себя без них. Мужчины — это и есть женщина. И чем выше она несет голову, чем круче ее гордыня, тем ей нагляднее и больнее.

Макс Квинта и Инна не ушли, стоят на тротуаре.

Надо бы уже им разойтись, но похоже, молодую женщину удерживает некая ее мысль.

— Да-а. Моя сестра тебя круто… Нокаут!

Максим сует ж/д билет в один карман, затем нервно перепрятывает в другой. Бормочет. Путаясь в трех словах:

— Я ее любил. Но то, что Олька сделала… вернее, не сделала… То, что она не сделала на прощанье… Не захотела сделать…

Инна смеется.

Выждав еще полминутки, Инна решается сказать:

— Могу тебе предложить поехать… Со мной. В Питер.

— В Петербург?

— Ну да. Если о рок-музыке, там гораздо лучше и привольнее, чем в Новосибирске… Со мной в Питер.

— Ты же была в Питере. Только что.

— Ну и что. Я хочу еще и еще. Ты же знаешь — я больна этим городом.

— Зачем тебе я?

— Как зачем?.. Интересный мужчина. Музыкант. Не пьет, не курит.

— Как раз хочу закурить.

— Это можно… С горя… Кури. Я тебя понимаю… Я ведь младше сестры.

Инна касается его плеча:

— Нам с тобой будет легче и проще понять друг друга. Мы ровесники. И у тебя, отметь!.. в эту горькую отказную пору как раз никого… никакой женщины. Бедный!

Доносятся — уже из далекого далека московских улиц — издевательские звуки уходящих трех гениев. Гордые! Ах, как они уходят!.. Особенно выразительны горловые йодли вокалиста.

Инна смеется: — Подумать только. Моя сестра кормила эту шайку.

Максим: — Я с ними разобрался.

— Перестань!.. Это они с тобой разобрались.

— Мои пацаны!

— Так что насчет Питера?

— Бред.

— Молодая хорошенькая женщина — для тебя бред?

— Ежу ясно. Чистый бред.

Последний, очень далекий умирающий звук саксофона.

— Я, Максим, не из жалости к тебе зову с собой. Ну-ка, взбодрись! Выше башку! Ты же, надеюсь, не пал духом?

— Я потерял трех гениев.

Инна смеется: — Перестань.

— Я потерял Ольгу.

Инна смеется:

— Объясняю потерявшим Ольгу… Ольга красивая. Ольга быстро разочаровывается в мужчине. Она бросает… Не знаю почему… Но зато знаю другое — все мужчины моей сестры замечательные. Отметь!.. у нее каждый выстрел — попадание. Глаз женщины-снайпера… Притом что она даже не целится. Небесная гарантия. У нее получается само собой.

— Жаль, Инес, ты не музыкант!

— Жаль, что мне всегда интересен мужчина, оставленный сестрой.

— Ну хоть бы на фоно ты играла. Я бы тебя сразу в клавишные.

— Я пока что иду за Ольгой след в след. Но это не значит, что я ее подобие. Нет и нет!.. Я сама по себе. Я открыла город Питер… Я открыла екатерининских братьев Орловых… Я…

— Да ладно тебе!

Рюкзак, не мешая долгому разговору, лежал на земле. Максим поднимает его.

— Пора ехать.

— Езжай.

Помолчав, Максим говорит сильно запоздалые слова:

— Я ведь не себе брал ее деньги.

— Знаю. Не парься. Мы знали… Мы с Олей знали, что ее деньги уходят на гениев.

— Спасибо, Инес.

— Ты не воришка — ты неудачник. Мы знали.

И совсем уже издали последний, сдохший звук уносимого саксофона.

— Ну так что, красавчик-неудачник, насчет Питера?

— Нет, Инес… Я всё напрямую. Я рок-музыкант. Зачем мне классические полутона?

— В Питере еще как интересуются рок-музыкой.

— Возможно… Но раз уж Ольга дала мне пинка — я в Сибирь. У отца там друзья… Я все вот о чем думаю, Инес, будут ли друзья отца — моими друзьями?.. Мне ведь нужно искать молодых!.. Я их найду, можешь не сомневаться.

Он воодушевляется:

— Рок-группа из крепких молодых сибирских ребят. Группа «Запах кедра»! Или проще: «Скипидар!»… Или еще проще и вызывающе: «Хвойный отсос»!.. А в Москву ровно через десять лет… Вернусь. День в день, Инес!.. Встреча здесь. Моя сибирская группа будет уже суперзнаменита… Встреча на этом самом месте. Возле этой занюханной ментовки! Запомни… На этом самом месте, Инес!

Инна со вздохом: — В Питер хочу.

— Инес, ты обратила внимание, что мои гении купили мне билет как-то странно. Как-то сухо — без сдачи. Ни рубля. Ты потрясена, нет?.. А я потрясен… Свинство, Инес! Ты прочувствуй… До Новосибирска без глотка пива, всухую!

— Я бы прочувствовала, если бы билет был в Питер.

— Инес! Глупышка!.. Питер — это же мечта. Верно?.. А разве мечту покупают?.. Разве мечту просят?

Концептуальный музыкант Макс Квинта и после нокаута может на своих двоих держаться прямо.

— Мне бы на банальное пивко!.. Чтоб в вагоне с кем поговорить… Неужели в купе молчком, Инес! Пять железнодорожных ночей! А днем?.. Глядеть в окно? На елки?.. До Новосибирска, а?

Инна не слышит — она в прекрасном городе на Неве.

А рок-музыкант, получив от нее малость деньжат, весь в своей остаточной примосковской ярости: — На этом же самом месте! Клянусь!.. Встретимся, и я верну тебе, Инес, долг с накрутом. По тому, как и куда идет перестройка, через десять лет я, знаменитый, отдам тебе долларами.

— По тому, как и куда идет перестройка, ты отдашь мне юанями.

— Новосибирский через час с небольшим, Инес. Мне пора.

Она тихо:

— Давай помолчим.

— Давай.

— Мне пора. Я бы взял тебя в Сибирь… Взял бы… Хоть бы ты на флейте умела!

Что бы такое гордое ей выдать еще?.. Макс Квинта подбирает себе в помощь нежалкие слова. Интеллектуалкам оставить их на память. Обеим!.. Ух ты! А эта гамлетовская фишка с флейтой. Засевшая в памяти… Круто и как раз к случаю!

Максим вынимает из рюкзака небольшую флейточку. Протягивает.

— Попробуй.

— Я не умею.

— Это так просто… Дуть. И зажимать пальцами дырочки…

— Я не училась, Максим.

Максим вкладывает флейту ей в руки:

— Тут нечему учиться, Инес. Самый простой инструмент в мире. Дудочка. Неужели не попробуешь сыграть?

— Нет.

— Уверена, что не сумеешь?

— Уверена.

— А пробуешь играть на мне. Зачем?

Инна возвращает ему самый простой инструмент в мире.

Максим, махнув на прощанье рукой, повторяет:

— Хоть бы на флейте!

Он ускоряет шаг. Рюкзак за спиной, флейта в руках. Максим начинает играть.

Он прекрасно играет и на флейте. Ольга не зря им гордилась.

Ага!.. Это мелодия «Останься».

Флейта звучит, но все тише.

Максим уходит. По лицу его скользнула, застывает на время улыбка. Он потерял Ольгу. Но ведь он припомнил и наигрывает свою давнюю мелодию. Хоть что-то в дорогу!

3

Мелкий мусор! Ольга с веником в руках заметает из углов. Дряни всегда наберется!.. Движения Ольги несколько вялы.

Инна скоро вошла — скоро огляделась:

— Да, да, моя старшая сестренка, мети, мети! Жизнь — дело творческое… Без Максима и его развеселой «Квинты». Нормальная, в общем, жизнь, да?.. Я ведь только проведать. Я очень люблю тебя, Оль… Ну?.. Что у нас впереди?

— Заметать пыль.

Инна, стараясь весело и в отклик:

— Время подымать пыль и время заметать!

Она прошла, проскочила дальше, с уличным разбегом!.. остановилась возле Коли Угрюмцева. Заикающийся юнец уже привычно водил туда-сюда кистью.

Инна смотрит из-за его спины: — Зачем ты так бессмысленно малюешь?! Ну, я могу понять, когда так копеечно учатся. Переносят черточку за черточкой… А что ты переносишь?

— М-мне так лучше.

— Кандинский рисовал свободно, легко, он с кистью в руках иногда пел. Напевал! Свистел! Улюлюкал! — так легко подбирались, подсказывались ему краски. Сами собой!.. возникал цвет!.. А ты какой-то мученик. Дай-ка кисть, я хоть покажу тебе правильное движение руки… Мученик-абстракционист! Криворукий!

— Уйдите, п-п-пожалуйста.

Инна возвращается к Ольге.

— Оля. Отвлекись.

— А ты оставь мальчишку в покое. Пусть криворукий… Все мы по-своему криворукие.

Инна не унимается:

— Ну-ну, сестренка. Перестань!.. Не верю, что ты убита горем. Что потрясена расставанием… Знаешь, что мне сказал Максим на прощанье? Этот твой великолепный Квинта. Уже уезжая сказал. Уже с билетом в руках… Ах, если бы ты, Инес, была хотя бы флейтисткой.