Алмаз раджи. Собрание сочинений - Стивенсон Роберт Льюис

Продолжая держаться за канат, я приподнялся в челноке. А тем временем шхуна и ее спутник – мой челнок, продолжая нестись по течению, поравнялись с костром на берегу. Судно уже «заговорило», как выражаются моряки, то есть начало с шумом рассекать волны, и я не мог понять, почему пираты не поднимают тревогу, пока не заглянул в иллюминатор. Одного взгляда мне хватило: Израэль Хендс и его товарищ, сцепившись, катались по полу каюты.

Я мигом опустился на дно челнока – еще секунда, и он бы опрокинулся. В глазах у меня все еще стояли свирепые, налитые кровью лица пиратов, озаренные тусклым светом лампы. Я даже на миг прикрыл глаза, чтобы отогнать от себя это навязчивое видение.

Заунывные рулады на берегу наконец умолкли, и пираты хором загорланили свою любимую песню:

Пятнадцать человек на сундук мертвеца.Йо-хо-хо, и бутылка рому!Пей, и дьявол тебя доведет до конца.Йо-хо-хо, и бутылка рому!

Я невольно подумал, что ром и в самом деле стал главной причиной схватки в каюте «Эспаньолы». Но тут мой челнок внезапно вздрогнул, накренился и изменил курс. Скорость течения увеличилась. Я открыл глаза и увидел, что вокруг пляшут мелкие пенистые волны с фосфоресцирующими гребешками. «Эспаньола» теперь плыла в нескольких ярдах впереди меня, но и она тоже, кажется, изменила курс. Вглядевшись в сумрак, я убедился, что теперь нас несет на юг.

Я взглянул на берег, и сердце у меня тревожно забилось. Прямо позади все еще виднелось пламя костра. Течение резко повернуло вправо, увлекая за собой и тяжелую шхуну, и мой невесомый челнок. Волны, становясь все выше, стремительно несли нас через узкий пролив в открытое море. Внезапно шхуна повернула еще на тридцать градусов, на борту послышались крики. Под тяжелыми башмаками загремели ступени трапа, ведущего в кают-компанию, и я решил, что пираты спохватились, поняв, в какой опасности оказались.

Положившись на Господа, я прилег на дно челнока и отдался воле волн и течения. На выходе из пролива я неминуемо должен был попасть в полосу могучих прибойных волн, они-то раз и навсегда избавят меня от всех мук. Я ждал гибели, но все же не решался броситься ей навстречу.

Так я пролежал в течение нескольких часов, ежеминутно ожидая смерти. Волны укачивали меня и обдавали солеными брызгами. Мало-помалу мной овладело странное оцепенение, и я, несмотря на весь ужас своего положения, уснул, и во сне мне привиделась наша старая таверна «Адмирал Бенбоу».

Глава 24

В челноке

Проснулся я при свете дня. Подняв голову, я увидел, что меня несет вдоль юго-западного берега Острова Сокровищ. Солнце уже взошло, но его скрывала от меня громада Подзорной Трубы, спускавшаяся к морю отвесными утесами. Невдалеке виднелись Грот-Мачта и Бизань-Мачта с их голыми вершинами, увенчанными утесами в сорок-пятьдесят футов высотой и окаймленные каменистыми осыпями и распадками.

Я находился всего в четверти мили от острова, и первой моей мыслью было схватиться за весло и грести к берегу. Однако кое-что вынудило меня отказаться от этого. У подножия скал бушевал и пенился прибой; огромные валы поминутно взмывали ввысь и с пушечным грохотом обрушивались на каменные громады. Приблизиться к берегу в таком месте – обречь себя на неминуемую гибель. Утонуть или быть расплющенным о скалы – другого выбора не было. Мало того: на скалах я заметил каких-то неуклюжих чудовищ, похожих на слизняков-переростков. Их там было десятка три, и они так ревели, что заглушали даже грохот прибоя. Позже я узнал, что это были морские львы, более-менее безвредные животные. Тем не менее всякая охота приставать к берегу у меня пропала – уж лучше погибнуть в открытом море.

К счастью, к северу от Грот-Мачты показалась обнажившаяся во время отлива длинная полоса песка. Вдали, еще севернее, виднелся Лесистый Мыс – так он назывался на карте, – сплошь поросший высокими соснами.

Я вспомнил слова Джона Сильвера о течении, проходящем вдоль западного берега Острова Сокровищ. Вероятно, я попал в него. Поразмыслив, я решил миновать Грот-Мачту и попытаться пристать к более гостеприимно выглядевшему Лесистому Мысу.

Мой челнок покачивала мелкая зыбь. Дул южный ветер, подгоняя его, и утлое суденышко плыло легко и свободно. Лежа на дне, я не раз видел приближающиеся гребни волн, которые, казалось, готовы поглотить мой челнок, но он, подпрыгнув, как на пружине, легко взлетал на верхушку волны и плавно опускался вниз.

Я настолько осмелел, что даже начал грести. Но малейшее нарушение равновесия тотчас сказывалось на ходе челнока. Едва я зашевелился, как он, вместо того, чтобы плавно спуститься с гребня, полетел вниз так стремительно и круто, что зарылся носом и зачерпнул воды. У меня даже закружилась голова. Перепуганный, промокший до нитки, я опять занял прежнее положение, и челнок, выровнявшись, опять плавно заскользил вперед. Мне стало ясно, что движением челнока невозможно управлять, но как в таком случае я достигну берега?

Несмотря на страх, голову я все же не потерял и начал осторожно вычерпывать своей матросской шапкой скопившуюся на дне воду. Затем, проследив за ходом челнока, я попытался понять, почему он так легко скользит по волнам, и вскоре убедился в том, что предоставленная самой себе моя скорлупка, лавируя, выбирает, так сказать, самый гладкий путь, избегая крутых скатов и высоких гребней волн.

Прекрасно, решил я. Значит, нужно спокойно лежать и не пытаться нарушить равновесие. А улучив подходящий момент, можно изредка делать пару взмахов веслом, направляя челнок к берегу.

Так я и поступил. Лежа на локтях в самом невероятном положении, я пытался править, и это, хоть и с огромным трудом, мне удавалось. Проплывая мимо Лесистого Мыса, я заметил, что еще не смогу к нему пристать, но зато нахожусь на пару сотен ярдов ближе к берегу. Я увидел зеленые вершины сосен, слегка покачивающиеся под дуновениями утреннего бриза, и проникся уверенностью, что непременно сумею высадиться на сушу на одном из следующих выступов берега.

Между тем, меня мучила жгучая жажда. Солнце палило, море ослепительно сверкало. Брызги покрывали мои губы коркой соли. Горло у меня пересохло, а голова пылала. Деревья на берегу манили прохладной тенью, но течение пронесло меня мимо мыса. Передо мной опять открылась широкая полоса моря, и то, что я увидел, мгновенно изменило все мои планы.

Менее чем в полумиле впереди меня шла под парусами «Эспаньола». Несомненно, меня заметят и подберут. Жажда так мучила меня, что я даже не знал, радоваться этому или огорчаться. Однако мне не пришлось долго размышлять над этим вопросом, ибо то, что я увидел, повергло меня в крайнее изумление.

«Эспаньола» шла под гротом[29] и двумя кливерами[30], и ее паруса серебрились на солнце, как снег в горах. Сначала она держала курс на северо-запад, очевидно, возвращаясь к месту прежней стоянки. Потом шхуна свернула на запад, и я подумал, что там заметили меня и решили-таки подобрать. Но внезапно «Эспаньола» круто повернула к ветру, паруса ее обвисли, и она беспомощно остановилась.

– Болваны, – пробормотал я, – они, верно, оба до сих пор пьяны в стельку!

Представляю, что бы сделал с такими матросами капитан Смоллетт!

Между тем шхуна повернула и легла на другой галс[31], потом ее паруса потеряли ветер, обвисли, и она остановилась. Так повторилось несколько раз подряд. «Эспаньола», хлопая парусами, рыскала во все стороны: на север, юг, восток и запад. Похоже, судном вообще никто не управлял. Но если это так, куда девались пираты? Одно из двух: или они действительно мертвецки пьяны, или покинули шхуну. Что, если я поднимусь на борт? Может быть, мне удастся вернуть «Эспаньолу» ее капитану?