Обручальный кинжал - Александра Руда

Когда мне исполнилось пятнадцать, отец вызвал меня для серьезного разговора. «У тебя, Ясноцвета, есть право только на три ошибки. Потом не обижайся, но я буду обращаться с тобой, как с безмозглой курицей».

Ясноград Крюк никогда не бросал слов на ветер, и я не сомневалась, что свое обещание он сдержит. Если бы он не дал мне свободу воли, мое бегство из дома никогда бы не удалось. При желании отец мог меня отыскать даже на другом континенте, что бы я ни делала, пытаясь спрятаться. Но чуть больше двух лет назад, в грозовую ночь, он великодушно позволил мне совершить вторую ошибку. И я боялась, что, объявив о нашей с Волком помолвке, он явно намекает, что я могу совершить третью ошибку или все-таки оставить себе фору на будущую глупость.

— Ты говорила, что кому-то дала слово пойти на войну, — вспомнил Волк. — Зачем?

Я пожала плечами. Теперь, пожив походной жизнью, я понимала, что то обещание было навеяно юношеским максимализмом и романтизмом. А потом я просто уперто шла к цели, потому что не знала, что делать и как жить дальше.

Безмозглая курица, да, и трех ошибок не надо совершать, чтобы теперь себя такой чувствовать.

Чем обернулась моя свобода воли? Я лежу без сил, а рядом со мной сидит человек, который хочет жениться на мне только ради осуществления своей мечты о власти. Какая уж тут защита и нежность! Волку от меня нужны были только бумаги на право стать Владетелем и сын.

Конечно, мало кто из чистокровных благородных женился по любви, но между супругами всегда существовали хотя бы привязанность и взаимоуважение, не говоря уже о том, что наследница домена обычно долго перебирала женихов, руководствуясь своим вкусом и желаниями.

С другой стороны, отец вряд ли отдал бы домен, плод его многолетних трудов, кому попало. Наверное, он все взвесил не один раз. Ярослав ради собственного домена сделает все, что угодно, и Владетелем он будет прекрасным. А его боевой опыт пригодится в нашем приграничье.

Но… как же я?

За два года, которые я прожила как Мила Котовенко, несмотря на то, что случалось и голодать, а иногда у нас и печь топить было нечем, я чувствовала себя живущей полной жизнью, своей жизнью, а не марионеткой властного отца, которую дергают за ниточки, запрещая открывать рот и постоянно заставляя склонять голову.

— Думаю, война дала бы мне неоценимый жизненный опыт, — ответила я наконец на вопрос Волка, поняв, что еще немного — и он просверлит во мне дырку своим ледяным взглядом.

— Это тебе Чистомир посоветовал?

— Нет! Конечно же нет! — ужаснулась я. — Мирик, наоборот, отговаривал меня изо всех сил. Он никогда бы не поступил так со мной.

— Ты любишь Чистомира? — спросил Ярослав напрямую.

— Да, — просто ответила я, смело взглянув ему в глаза. — Больше, чем кого-либо еще.

— Что ж он не женился на тебе, твой драгоценный Мирик? — угрюмо спросил капитан.

— У него пока другие цели в жизни, — улыбнулась я.

Если бы я его попросила об этом, Чистомир не отказал бы. Но я как никто понимала, как важна и нужна ему была свобода, поэтому, даже когда пребывала в полном отчаянии, мысль о том, что я смогу решить свои проблемы с помощью замужества, мне и в голову не приходила. Это было бы несправедливо по отношению к моему лучшему и единственному другу.

— Если ты мне изменишь, — прошипел капитан, наклоняясь ко мне и сжимая руку в кулак, — я тебя убью!

— Что за глупости ты говоришь? Крюки не нарушают данного слова, — гордо заявила я. — Если мне понадобится другой мужчина, я тебя убью, а уже потом буду устраивать свою личную жизнь.

Сидевший тихо, как мышка, во время нашего разговора Персиваль не удержался и хихикнул.

Капитан метнул на него убийственный взгляд, и гном спрятался под одеялом. Смеяться ему расхотелось, как и подслушивать чужие разговоры. Однако запретить эльфу издевательски хохотать Ярослав не мог, и Даезаэль веселился в свое удовольствие столько, сколько хотел.

— Я уже приехал к броду, — отсмеявшись, крикнул он. — Предлагаю поужинать отвратительной кашей, которую нам приготовит Тиса, и завтра утром попробовать перебраться на тот берег. Что-то мне переправа не нравится, на ночь глядя туда соваться глупо.

Капитан вышел, позвал Драниша, и вскоре я услышала, как бывшие друзья принялись обсуждать ночевку холодными и деловыми голосами.

Пока я ела кашу, которую принес эльф, он обустраивал свое новое спальное место. Согласно распоряжению капитана, я теперь спала между ним и целителем.

— Как-то непродуманно Ярик объявил меня надежным типом, — хмыкнул Даезаэль, усевшись на свои одеяла. — Почему он не верит, что я не откажусь наставить ему рога?

— Ты же сам много раз говорил, что человеческие женщины тебя не прельщают, — напомнила я.

— Ясноцвета, ты меня не слушаешь, — строго сказал эльф. — Я не сказал, что ты меня возбуждаешь. Я сказал, что мечтаю наставить Ярику рога. Это будет очень интересно!

— Только без меня! — поспешила я отказаться. — Я в этом точно не участвую!

— А кто тебя спрашивать будет? — удивился Даезаэль. — Пара капель настойки в пищу — и ты сама будешь за мной бегать и кричать: «Возьми меня, я вся твоя!»

Я с подозрением понюхала кашу. Пахла она отвратно — Тиса умудрялась из крупы, соли и воды приготовить совершенно несъедобное блюдо.

— Настойка без вкуса и запаха, — проинформировал меня целитель. — Но пока можешь не бояться, я еще этими событиями не насладился. Кстати, да, я чуть не забыл спросить. Мы веселимся сегодня ночью?

Я подавленно кивнула, чувствуя облегчение, что не придется объясняться самой. Какой умничка все-таки Даезаэль, что все заметил сам!

— Это хорошо! — Эльф радостно потер руки. — У меня, видишь ли, есть замечательная идейка, которую я хочу провернуть и посмотреть, что будет.

Моя благодарность к Сыну Леса тут же бесследно испарилась. Не знаю, что он придумал, но вряд ли это будет что-то невинное и приносящее удовольствие! То есть это точно принесет удовольствие, но только Даезаэлю, а не непосредственным участникам.

Теперь я ждала грозы, которая должна была быть ночью, с удвоенным страхом.

ГЛАВА 8

Если тебе кажется, что твой родитель — идиот, то подожди еще лет десять, и ты поймешь, кто из вас двоих был идиотом. Подсказка: не родитель.

Даезаэль ничего не сказал Волку про надвигающуюся грозу. Целитель растянулся на своей постели и улыбался, погруженный в собственные мысли.

Я лежала без сна, слушая, как Персиваль тихо бормочет что-то Тисе, а она коротко и зло огрызается. Кажется, гном пытался утешить девушку, но она не хотела ничего слушать, тем более от него. Однако Персик оказался удивительно настойчивым в своих утешениях, за что получил по физиономии. После этого Тисе явно полегчало, а гном принялся скулить, не рассчитывая, впрочем, на помощь целителя, который обращал на скулеж не больше внимания, чем на жужжащую муху. Через какое-то время эльф почесал ухо и раздраженно взмахнул рукой. От этого движения по стенам фургона, тускло освещенным лампочкой на потолке, шарахнулись причудливые тени. Персиваль намек понял и утих.

У костра царила тишина, хотя там сидели капитан и тролль. Я знала, что они еще толком не поговорили и не обсудили сложившуюся ситуацию, иначе их разговор, смакуя каждую подробность, мне в лицах передал бы Даезаэль. Неужели из-за меня их многолетняя дружба закончится? Если они не найдут в себе силы поговорить до утра, я должна буду вмешаться, даже если это вызовет приступ нездорового интереса у нашего ушастого ценителя прекрасного. Пребывать на вражеской территории в то время, как две основные боевые единицы видеть друг друга не могут, действительно слишком опасно.

Когда в фургон зашел Ярослав, я закрыла глаза и притворилась спящей. Он погасил лампу и лег рядом, тихонько позвав:

— Ясноцвета…

Я ничего не ответила, равномерно дыша. Я больная, слабая, в моей жизни одна неприятность сменяется другой. Я устала и сплю! Мне сейчас не до разговоров по душам!

Раздался шорох, и Ярослав что-то положил на мою юбку. Потом улегся, и я уж было расслабилась, надеясь, что больше он меня не потревожит, но вдруг внезапно почувствовала, как Волк взял прядь моих волос. Зачем? Удивляется тому, как я могу спокойно лежать мало того что с распущенными, так еще и с нерасчесанными волосами? Какой позор для благородной так себя вести! Но Ярослав ничего не сказал, через какое-то время отпустил прядь, и несколько минут спустя его дыхание стало ровным и спокойным.

Я полежала еще немного, прислушиваясь к тишине в фургоне, а потом приподнялась, шаря руками по подолу. Кинжал! Мой драгоценный, мой родной кинжал, Волк все-таки вернул его! Я почувствовала себя сильной и смелой и поняла, что мне нужно сейчас сделать. Я подвесила кинжал к поясу, подхватила одеяло и почти бесшумно вышла наружу. Воровато огляделась — никто не пошевелился, и спустилась на землю.