Отпусти меня, Удача! - ЧУДОВИ-ЩЕ

вас могу во многом понять, ведь совсем недавно я сам столкнулся с такой ситуацией, и знаете… в этом мало-приятного, за мной конечно по началу присматривала одна добрая женщина, но она не была мне родственником и нам так и не получилось полностью довериться друг-другу, поэтому у нас ничего не вышло, и мы разошлись, и так я снова оказался на улице. И была тогда одна ужасная ночь, после которой я оказался в рабах…

– К чему ты ведёшь? – прервал Мирта черноволосый.

– К тому, что я не против пойти с вами, и судя по тому, что ты говорил… ты хотел предложить мне тоже самое.

– Ну… в общих чертах да, только я не знал, как к этому подойти, да и к тому же… это же весьма странно, да?

– Что странно?

Черноволосый гаденько так улыбнулся:

– Странно, что бывшие враги вдруг объединяются и идут путешествовать по миру вместе.

– Да, это странно, но мне сложно назвать вас врагами, ведь это не так, мы просто не были знакомы и волей обстоятельств оказались по разные стороны… я же никогда к тебе ничего злого не испытывал, да и убить тебя я не захотел, если ты помнишь…

Повисла тишина, черноволосый подумал о чём-то своём, а затем посмотрел прямо в мои глаза:

– Да. К слову, меня зовут Кайл, – представился он. – А этот симпатяга, – он похлопал по спине белобрысого, что сидел с ним рядом, – это мой брат, и его зовут Йохан.

Красавчик некромант слегка покраснел и улыбнулся мне. Вот и познакомились.

***

Ночь. В доме Освальда Рыжего.

Его жена, по имени Гертруда лежала на своей кровати, немного в стороне от мужа, и этой ночью ей было как никогда одиноко. Она не испытывала близости с мужем уже очень долгое время. В их маленькой семье не было ребёнка. Каждый день тянулся невероятно долго, словно одна сплошная унылая бесконечность. Она уже давно не любила Освальда, и каждый день нахождение его рядом делалось для Гертруде всё более невыносимым. И в эту обычную, ничем не примечательную ночь, её одиночество достигло пика. Она вдруг поняла, что чувствует себя невероятно одинокой не потому что она давно не спала с мужем, а потому они живут вместе уже очень долгие годы, но почти не разговаривают, почти не замечают друг друга. Они живут как бы вместе, но при этом каждый сам по себе. А она человек, ей нужно с кем-то говорить, нужно чтобы её кто-то обнимал, чтобы кто-то её ценил… и рядом лежит мужчина, который мог бы это делать, но совершенно забыл про Гертруду. Ему было на неё совершенно плевать. И этой ночью она вдруг всё поняла.

– Эта ночь будет последней! – гневно прошептала Гертруда в звенящую тишину, и растолкала мужа, что мирно сопел рядом, совершенно не обращая внимания на её внутреннее смятение.

Но вот Освальд проснулся и тихо проблеял:

– Что такое дорогая…ааа… – Освальд протяжно зевнул. – Что-то случилось, а?

– Случилось! Ты уходишь отсюда!

– Ухожу? Как это, ухожу? Куда? И откуда это… отсюда… с тобой всё хорошо, дорогая?

– Нет! Со мной вообще всё нехорошо! Встань. Просто встань СЕЙЧАС ЖЕ! – завопила на весь дом Гертруда. И Освальд вскочил с кровати, словно пчёлами ужаленный.

– Да что с тобой?!

– Ты мне надоел, и я хочу, чтобы ты убрался из моего дома к чёртовой матери! Что тут непонятно?!

– Дура! Что ты несёшь вообще?! И это наш дом, с чего я должен уходить отсюда, тем-более посреди ночи?!

– Этот дом мне оставили родители, не нужно врать! Он мой, и я не хочу больше тебя видеть… – словно что-то вытащили из Гертруды в этот момент, весь её запал куда-то пропал, и она заговорила шёпотом, еле слышно, а в глазах её появились слёзы. – Я просто хочу, чтобы ты ушёл… разве я многого прошу? Ты же понимаешь, что мы уже долгое время… не муж и жена, мы просто два посторонних человека, что живут в одном доме… я… я… я больше не хочу так. Просто убирайся отсюда, оставь меня одну и всё!

– Но куда же я пойду посреди ночи? И где я буду жить… ты обо мне-то хотя бы подумала?! Или ты просто хотела избавиться от меня как можно скорее, чтобы тебе жилось хорошо?!

– Да. – Гертруда тоже встала с кровати, вытерла слёзы уголком ночной рубахи, и заговорила уже спокойнее и куда более властно, в противовес её мужу, что сейчас стоял, сгорбившись на полу, весь красный, со свисающими складками жира, он больше напоминал свинью, чем человека.

– Я не хочу больше тебя видеть в своём доме, – говорит Гертруда, – я хочу чтобы ты убрался отсюда. Хочу, чтобы ты больше никогда не попадался мне на глаза. Вся наша совместная жизнь была ошибкой, ты пользовался мной, моим домом, моей заботой о тебе, а взамен ни давал мне ничего! Ни капли любви и уважения! И сейчас ты соберёшь свои манатки и свалишь отсюда к чёртовой матери! Мне совершенно плевать куда ты пойдёшь и как будешь жить дальше, я просто хочу, чтобы ты ушёл и больше никогда сюда не вернулся. Мне насрать на твою жизнь! В конце то концов, ты как-то жил без меня до этого и как-нибудь проживёшь теперь!

Освальд ещё что-то говорил. Как-то оправдывался, что-то кричал, о чём-то стонал. Пытался возмущаться. Но Гертруда не слушала его. Она больше ничего не сказала, лишь тычками и толчками она вышвырнула его прочь из своего дома. Захлопнула перед его раскрасневшейся рожей дверь. Тяжело вздохнула и собрался уже возвращаться назад в свою комнату, но стоило ей повернуться… как она поймала на себе три очень любопытных взгляда.

Они стояли в тёмном коридоре, сонные и растрёпанные, а в глазах их царила такая сила удивления, и совершенное непонимание ситуации, что Гертруда, глядя на них, не выдержала и звонко рассмеялась.

***

Обычный кабак в обычном провинциальном городе. В этом заведении имеется небольшая, но со вкусом обставленная комната для богатых и влиятельных персон. Эту самую комнату, уже который месяц занимает юный барон, владетель этих самых провинциальных земель, Лионель де ЛаКилл.

Ещё совсем недавно жизнь для него была легка и весела, богатые одежды из шёлка, вкуснейшая еда и выпивка, кучу друзей, и неимоверное количество женщин, разных рас, фигур, достатков и умений в постели. И жизнь его была воистину прекрасна. Пока не умер отец.

После смерти противного старикашки весь мир изменился как-то разом. Перестала иметь значение выпивка. Женщины уже так не влекут. А от друзей только и слышно, что слова поддержки, от которых становится невероятно тоскливо.

Какая-то тварь убила старика, прежнего барона, отца Леонеля. И жизнь его больше не представляет из себя что-то конкретное и