Океан. Черные крылья печали - Филип Жисе

Улыбка сверкнула на лице Винченцо.

– Ладно, милая, я немного вздремну, а ты меня разбуди, когда нас решат покормить чем-то более основательным, чем апельсиновый сок и печеньки, – Винченцо с некоторым пренебрежением взглянул на стакан сока и фигурное печеньице в руках Ангелики, удобнее умостился в кресле и закрыл глаза.

Ангелика отвернулась к окну и принялась есть. Против сока и печенек, даже таких маленьких, она ничего не имела против, особенно когда в желудке грозила начаться нешуточная война.

Леопольдо вошел в квартиру и закрыл за собой дверь. Тишина и одиночество, две неразлучные сестры, ринулись ему навстречу, готовые заключить его в объятия, приласкать и приголубить, лишь бы он поскорее забыл о том шумном и многолюдном мире, что остался за дверью. Но Леопольдо был не рад той глухой тишине, что царила в квартире, не рад был и одиночеству, навалившемуся на него, стоило ему переступить порог квартиры. Он ненавидел одиночество, боялся его и всячески избегал. Даже тогда, когда Ангелика уехала в Милан, а он остался в Ареццо, он не был одиноким. Разве можно быть одиноким, если каждые полчаса тебе звонит мать и интересуется твоими делами, будто ей и своих не хватает? Разве можно быть одиноким, если можно в любой миг позвонить друзьям и договориться о встрече, пойти с ними посидеть в баре, выпить бокал хорошего, обязательно итальянского вина, поговорить о жизни, вспомнить старое, помечтать о будущем? Разве можно быть одиноким, когда в любое время (или почти в любое время) ты можешь набрать номер любимой и услышать ее голос? Нет, раньше Леопольдо не был одинок, но сейчас, приехав в Милан, оставив в Ареццо друзей и родителей, переживая вынужденную разлуку с любимой, он чувствовал себя так, будто является единственным представителем рода человеческого на планете.

– Чертов Милан, – буркнул Леопольдо, бросая ключи на тумбочку, примостившуюся у двери. – Чертова Америка, – добавил он мгновение спустя, вспомнив об Ангелике.

Леопольдо разулся, натянул на ноги тапочки и прошел в залу, включил телевизор. Какое-то время он цеплялся взглядом за экран, словно надеялся, что тому под силу избавить его от нахлынувшего на него одиночества. И первые полчаса ему действительно удавалось справляться с одиночеством, забивая себе голову новостями и музыкальными клипами, но едва он вспоминал об Ангелике, а происходило это скорее очень часто, чем просто часто, иллюзия жизни без одиночества разлеталась на миллионы осколков, состоящих из тоски, грусти и сожалений.

В конце концов, Леопольдо не выдержал, выключил телевизор, обулся в прихожей и вышел из квартиры.

– Что это такое? – Винченцо нахмурился и кивнул на две небольшие пластиковые упаковки, перемотанные клеенкой, которые ему протянула стюардесса, на блузке которой красовался бейдж с именем Люси.

– Рис с маслом и куриное филе, булочка и порция овощного салата, – губы блондинки Люси тронула легкая улыбка.

– Вы этим собираетесь нас кормить? Это и есть ваш основательный обед? Вы издеваетесь? Да я от этого и пукнуть даже не смогу.

– Извините, мистер, – Люси, казалось, нисколько не обескуражил последний комментарий Винченцо. – Это стандартная порция, которая выдается пассажирам, путешествующим американскими авиалиниями.

– Правда? Черт, а я то думал, что Америка страна побогаче будет.

– Если желаете, мистер, вы можете отказаться от обеда и…

– Ничего подобного. Давайте все сюда, – перебил девушку Винченцо. – Я за это платил деньги.

Девушка улыбнулась Ангелике и передала ей ее порцию.

– Желаете чай или сок?

– С меня хватит и… эээ и этого безобразия, – Винченцо кивнул на еду на подставке.

– А мне если можно чай, – попросила Ангелика.

– Зеленый или черный?

– Зеленый.

– У вас даже есть выбор? – хмыкнул Винченцо. – Надо же. Я удивлен.

Стюардесса ничего не сказала, наполнила бумажный стакан горячей водой из электрического чайника и передала его Ангелике вместе с чайным пакетиком и двумя пакетиками сахара, затем покатила тележку дальше.

– Если не хочешь кушать, – заметила Ангелика, разматывая клеенку, – можешь отдать мне. Я проголодалась.

– Ага, а мне сиди с пустым желудком до самого Нью-Йорка. Нет, милая, у тебя есть своя порция, а мне оставь мою. Она и так слишком… эээ… детская, что ли. В ресторанах у них, я слышал, порции побольше будут.

– Мы не в ресторане, а в самолете, если ты не заметил, – Ангелика размотала клеенку на тарелочках и принялась за еду.

– Пока что не в ресторане. Пока что, – заметил Винченцо, уплетая рис с салатом.

– Никогда не думала, что это так красиво и… и так пугающе, – Ангелика выглянула в окно. Взгляд девушки соскользнул с крыла самолета и отправился в свободное падение к далекому океану внизу. Восхищение и страх одновременно овладели девушкой. Казалось невероятным видеть далеко внизу эти бескрайние просторы зеленовато-мутной воды, невероятным и в то же время опасным. Как-никак эти бескрайние просторы находятся далеко внизу, на расстоянии многих тысяч метров от пронзающего небесную ширь самолета.

Ангелика поежилась, на минутку подумав о том, что падение с такой высоты будет смертельным. Она поскорее отогнала пугающую ее мысль и вернулась к еде.

– Что пугающе? – Винченцо повернул голову к Ангелике и замер с пластиковой вилкой у рта.

– То, что под нами тысячи километров пустоты.

– Могла об этом лишний раз и не напоминать, особенно во время еды, хотя, – Винченцо ковырнул зубчиком вилки в зубе, – я слышал, что летать самолетом намного безопаснее, чем ездить на авто. Так что беспокоиться не о чем, разве что о еде, которой кормят в самолетах, – Винченцо хмыкнул и бросил взгляд на полупустую тарелку под носом.

Ангелика слушала Винченцо, ела и гуляла взглядом по облакам в иллюминаторе, затем обернулась и окинула взглядом салон бизнес-класса. Помимо ее и Винченцо здесь было еще десятка два человек. Где-то впереди находилась кабина, а позади – располагался эконом-класс.

В салоне бизнес-класса Ангелике нравилось; тишину салона нарушали лишь гул работающих двигателей и приглушенные голоса некоторых пассажиров. Было здесь и просторно; расстояние между тремя рядами кресел было не меньше пятидесяти сантиметров, большим оно было и между передними и задними креслами. При желании Ангелика могла разместить даже свою сумку у себя в ногах, конечно, если бы не сдала ее в багажный отсек.

Ангелика и Винченцо сидели в четвертом, предпоследнем, ряду у правого борта самолета. Меньше всего пассажиров было в центральном ряду. В отличие от боковых мест, рассчитанных на два человека, места в центральном ряду были рассчитаны на троих. И многие из них сейчас пустовали.

Некоторые из пассажиров успели поесть и теперь спали или казались спящими, кто-то листал журналы или читал книги, попивая вино из бокала, а были и такие, кто стучал пальцами по экрану своего интернет-планшета или по клавиатуре ноутбука.

– Как я и говорил, этой детской порции даже на один зуб не хватило, – Винченцо бросил посуду на подставку в спинке соседнего кресла и развалился в кресле. – Сколько интересно нам еще лететь? Может, я еще успею поспать? – Винченцо свесил голову на бок и побежал взглядом по салону.

В проходе показалась Люси, стюардесса-блондинка с тележкой и принялась собирать грязную посуду. Когда девушка приблизилась к ним, Винченцо отдал посуду и спросил:

– Сколько нам еще лететь?

– Шесть часов, мистер, – ответила девушка, забирая посуду у Ангелики.

– Это хорошо, – кивнул Винченцо. – Значит, я еще успею поспать.

– Успеете, мистер. Желаете чего-нибудь?

– Нет. Хотя, стойте. Как насчет расслабляющего массажа перед сном?

Девушка улыбнулась.

– Извините, мистер, но такие услуги наша компания не предоставляет.

Стюардесса двинулась дальше. Винченцо обернулся и посмотрел ей вслед, окинул девушку с головы до ног, задержал взгляд на ягодицах, проступающих сквозь юбку.

– А она ничего, – Винченцо упер голову о спинку кресла, посмотрел на Ангелику. – Может, ты мне сделаешь массаж?

– Не в этой жизни, Винченцо. Винченцо пожал плечами и пробормотал:

– Как знаешь, а вот я, если бы ты попросила, сделал бы тебе массаж, не задумываясь.

Винченцо замолчал и закрыл глаза.

– Даже не сомневаюсь в этом, – полуулыбка скользнула на лицо Ангелики. Девушка посмотрела на Винченцо, затем отвернулась к иллюминатору и побежала взглядом по небу.

Леопольдо сидел в баре на Виа Антон Джулио Баррили в нескольких кварталах от дома, потягивал пиво из бутылки и смотрел один из матчей итальянской Серии А. Именно здесь он решил спрятаться от мук разлуки в надежде, что мысли об Ангелике уступят, тем самым вернув его сердцу покой, хотя бы на какое-то время. На большее он не рассчитывал, да и не хотел этого. Зачем терять покой, когда вместе с покоем навсегда может уйти и любовь. Волнение в сердце – разве не этого ищет каждый? Разве не об этом мечтает каждый одиночка, коротающий долгие ночи наедине с самим собой, собственными мечтами и надеждами?