Шкафы и шпионы (СИ) - Ямнова Дарья

— Ваши детективные способности меня прям восхитили, на фоне заклинателей пауков, поискать статьи о смерти — это, пожалуй, гений дедукции, — издевательски прокомментировал Табурет.

— Тогда пускай ваши специалисты поднимут дело о гибели зельевара Ньерда Куккантили и подробно изучат рецепт “Белой сердечности”, во время приготовления которого он и скончался! — не имея больше сил сдерживаться, рыкнула на дарха, — тогда и поговорим о детективных способностях.

Собственная тетрадь была мной раздраженно отпихнута в сторону, а контракт пододвинут поближе. Остаться наедине с бумажками и то было приятнее, чем доказывать что-то насмехающемуся дуболому. Боковым зрением только и успела заметить, как сборник моих заметок плавно исчезает со стола, теряясь в недрах ящика среди кучи других бумаг. Удивленно взглянула на похитителя моей собственности, который почти в упор меня рассматривая, задался, наконец, правильным вопросом:

— Это тот, который в его двадцать пять сильно боялся умереть от остановки сердца, постоянно бегал к лекарю и проверялся? — сделав паузу, добавил, — а в итоге скончался именно от этого, после очередного заключения об отличном состоянии органа, во время приготовления сосудоукрепляющего средства, и став в народе нарицательным именем?

— Да-да! Тот самый, — язвительно подтвердила я, — только вот то, что рецепт считался выдуманным, мало кто знает, и остальные зельевары посчитали Куккантили поехавшим. Основной ингредиент “Белой сердечности” — живой и подчиненный камацити. Одна штука. Я могу уже начать подписывать согласие на рабство или еще о зверюшках из мифов и легенд поболтаем?

Нависать Табурет, наконец-то перестал и отошел к окну. Там занял самую настоящую наблюдательную позицию, скрестив на груди руки. Все то время, пока давала клятву на первой странице и подписывала следующие, чувствовала сверлящий во мне дырку взгляд, каждой клеточкой своего тела. Утешало только одно, что несмотря на “пока” и “временное помилование”, на каждую мою дерзость хотя бы не грозились немедленно казнить. Правда, едва ли рогатого надолго хватит, надо учиться сдерживаться. Даже, кажется, в этот момент из меня вырвался какой-то тоскливый, но короткий грустный вой. Вот так, с ходу, себя не переделаешь.

Уныние на меня накатило не только из-за внутренних мыслей, но и из-за контракта. Условия были самыми жесткими, какие только можно придумать. А от слов “верность”, “долг”, “преданность” к концу меня просто тошнило. На последнем листе все уговоры и аргументы развеялись столкнувшись с бессовестным “труд сотрудника не оплачивается”:

— Вы и здесь зарплату зажали? — из ушей аж дым пошел.

— Интересно, госпожа Сатор, почему дочь богатых родителей все время бесится из-за денег? — полюбопытствовал этот крохобор.

— Да не буду я вам ничего объяснять! — вскочила с места, поставив последнюю подпись, с гневом швырнула ручку на стол.

И без спроса уже стремительно направилась прочь из этого логова настоящего гнома. Но где-то в районе дивана меня грубо ухватили за предплечье, вынуждая остановится. Если бы я могла убивать взглядом, дарх бы уже бился в конвульсиях на полу. Капитан же невозмутимо меня оглядел:

- “Кровавая дань”, госпожа Сатор.

И правда, совсем забыла о последнем этапе, так сильно мне хотелось поскорее избавиться от общества скупердяя. Но это совершенно не повод хватать меня за руки. Так что из захвата я вывернулась, хотя, по правде говоря, Табурет удерживать и не пытался. К столу возвращалась, яростно стуча каблуками, с тем же бешенством рассекла ладонь плетением, вызывая куда больше крови, чем надо, и от души припечатала контракт, оставив на последнем листе красный отпечаток ладони. Хотя обычно все оставляли маленькую капельку. На коже засиял символ обременения и, тут же погаснув, исчез. А я с видом победителя гордо прошествовала мимо Муреса, задрав повыше нос, и покинула кабинет, оставив на полу кровавую дорожку.

Кто бы еще позволил мне, наконец-то, уйти. На звук внезапно открывшейся позади двери аж подпрыгнула, нервно оборачиваясь. Внутри пробежал легкий страх, что “временное помилование” закончилось.

— Госпожа, Сатор, — окликнули меня посреди приемной.

— Что?! — беспокойно почти завопила в ответ.

Табурет поморщился и, похоже, даже просчитал про себя до десяти:

— Пока вы болели, вместо ваших занятий проходила “Магическая этика”. Пройдите в деканат и ознакомьтесь с изменениями в расписании.

— Аа… Так это я два дня “болела”, значит?! — у этого дарха, похоже, вообще совести нет.

— Свои часы отработаете теперь вместо этики, — все мое возмущение ректор просто проигнорировал и добавил, — завтра зайдите в профсоюзный отдел после обеда. Познакомлю вас с коллегами.

И скрылся за дверью, не предоставив мне возможности еще хоть что-то сказать или спросить. Стучаться и вновь оказываться в кабинете наедине с разведчиком не было никакого желания. Хоть все и кипело от придуманного Муресом плана. Сначала они отправляют меня на больничный, а потом и вовсе по-тихому увольняют по-собственному желанию. Сатор? Какая Сатор? Ну была, ну работала, потом ушла и ничего не знаем. Циничность дарха, похоже, не знает границ. Меня опять так завело, даже в голову рецепт блошиной чесотки залез. Отмахнулась от навязчивой идеи с большим трудом. Хватит с меня уже одного отсечения головы, два — это как-то чересчур.

Хотя, если так рассуждать, то когда Табурет достанет меня до печенок, можно ведь и реальным ядом его угостить. Жаль только, что я не способна, в отличии от него, отправить невиновного на казнь и никогда не позволю себе причинить смерть случайному существу. Каким бы рогатым гадом он ни был.

***

То, что циничность Табурета и вправду бесконечна, мне довелось узнать в тот же вечер, как только я добралась до своей комнаты. В том, что в ней прошел обыск, сомневаться не приходилось. Но что по настоящему выглядело по-скотски — это моя зарплата за сентябрь, которую честно оставили на тумбочке с соответствующей пометкой. Денег было по-прежнему катастрофически мало, и финансовый вопрос встал как никогда остро.

Знаете, говорят, что вселенная всегда дает столько, сколько вам необходимо. Но в моем случае даже она осознала, как сильно погорячилась, и с утра прислала ко мне доцента Гностича. Он явился между парами прямо в мою лабораторию. Накаченного преподавателя по смертоубийству я откровенно недолюбливала, оценивая его интеллектуальные способности чрезвычайно низко. Виду, правда, никогда не подавала. Однако, когда мне стало известно, что его с должности не сняли, пришла в откровенное бешенство. ОН уволил меня и оставил этого, мало того, что тупого, так и еще ничего не смыслящего в смертоубийстве балобола. Утешало одно, в конце первого семестра ректор вместе с командиром Калири пообещали устроить аттестацию знаний адептов. И по итогам этой проверки заменить слабых педагогов.

Вот этот высоко оцененный Табуретом специалист и приперся ко мне на перемене, нагло и без стука завалившись в аудиторию. В тот момент я как раз с интересом анализировала бурду, сваренную адепткой Просор из моей любимой группы, с факультета специального реагирования. Сегодня выяснилось, что блохастых там двое и, помимо Седена Гомира, обучается оборотница. Девица накосячила что-то с рецептом зелья силы, создав интересный эффект взрывающегося вулкана и залив весь пол лаборатории, перепугалась и перекинулась, едва не бросившись на меня. Хорошо хоть к таким выходкам блохастых я равнодушна еще со времен пансиона. Парочка плетений, и адептка оказалась обездвиженной на полу прямо в быстро прибывающей луже. Хорошо хоть состав оказался не ядовитым… но это, конечно, время покажет.

Пролежала она в нем по времени прилично, пока я ставила блокирующие плетения на котел, останавливая этот маленький гейзер. Заливать нейтрализатор было никак нельзя. Во-первых, эффект интересный, а во-вторых, если это не единственное свойство этой бурды, то надо будет еще и антидот разработать. Имея исходник, сделать это в разы проще и быстрее. Но и после блока котла, распутывать адептку я не торопилась, устроив маленький допрос по поводу истерики. Госпожа Просор впала в настоящую панику, сдав всю группу с потрохами.