Шкафы и шпионы (СИ) - Ямнова Дарья

— В том смысле, госпожа Сатор, что завтра с утра у вас казнь за преступление пятого порядка, — менторский тон мужичка нелепым эхом разнесся по переговорной, — меня зовут Ваджерт Толокан, как адвокат, я занимаюсь составлением вашей последней воли.

— Скажите ректору, что я согласна! — кажется это было отчаяние.

— Звучит откровенно странно. Но что бы вы ни имели в виду, на посылках работать не мое, — душеприказчик отвечал спокойно, будто с сумасшедшей разговаривал, — ко всему прочему, ваше дело засекречено и связываться вам с кем бы то ни было запрещено.

— А с родителями?

В этот момент я, наконец, осознала, что все серьезно и куда как хуже, чем могла предположить. Меня судят за военное преступление по законам этих ведомств. Моей семье даже не доложат, а если кто-то вздумает искать… Окажусь навечно пропавшей без вести или того хуже, жертвой какого-нибудь маньяка. Руки моментально похолодели, спина взмокла, и меня начало мелко трясти.

— С родителями связаться вы тоже, увы, не можете, — пояснил адвокат.

— У меня нет имущества, — голос потерял все эмоции, и я бездумно смотрела сквозь собеседника.

— Отлично. Стража! Мы закончили, — мужчина закрыл папочку и деловито засеменил на выход.

Как входили сопровождающие стражи, как вели по коридорам, не помнила. Мне даже ни одной мысли не удавалось удержать, зацепить, сформулировать. Мир вокруг и внутри расплылся, потеряв форму и содержание. Уже у самой моей камеры случилось буквально озарение, и я даже резко дернулась, заставив усача больно вцепиться мне в плечо.

— Доложите капитану Муресу, что если меня казнят, он не узнает о моих подельниках! О тех, кто хочет его убить! — на меня напало какое-то ошалелое безумие.

Еще один стражник скрутил меня с другой стороны, прекращая все мои трепыхания. А я все повторяла и повторяла, что есть заказчик и нужно доложить дарху и срочно. Они никогда не узнают, если убьют меня. Казалось, они не слышат, не поняли… Нужно еще раз сказать и еще.

А потом меня втолкнули в темницу и, сняв кандалы, захлопнули дверь. Меня трясло от страха и отчаяния, от безысходности, от страстного желания жить, кое сопровождало меня всегда и везде. Оно же заставило бессмысленно метаться от стены к стене, царапать кладку, кидаться плетениями, которые тут же развеивались под действием защитной магии. Сколько длилась истерика, сложно сказать. Время текло очень медленно и неуловимо быстро.

В один момент все силы будто покинули меня, унося эмоции, опустошая. В каком-то полусознании я улеглась на койку и больше ничего не ждала. В моем мире больше не было ни лязгнувшего окошка, ни стука тарелки, ни криков разносчика. Больше не было ничего.

Глава 6 Смертоубийство

В таком состоянии я пролежала, не смыкая глаз, до самого утра. Слез, как ни странно, не случилось. Видимо, мне даже не хватит времени, чтобы до конца осмыслить смертный приговор. Отвратительные звуки открывающейся двери, видимо, больше никогда не повторятся и станут последними в моей жизни. Но мне было настолько все равно, что я даже головы не повернула, так и продолжая смотреть сквозь каменную кладку. “Вот сейчас мне скажут подойти к стене и свести ладони”, - пронеслась равнодушная мысль. Но вопреки ожиданиям, по камере разнесся очень знакомый голос:

— Кто бы знал, госпожа Сатор, что я здесь забыл, — дарх даже не пытался скрыть собственного недовольства, — не было у вас никаких подельников.

С койки меня буквально подкинуло неведомой силой, куда только все равнодушие делось:

— ВЫЫЫыыыыыыы!

— Дайте мне хоть один повод уйти, — угрожающе перебил меня Мурес.

— Вы добились своего, капитан, — сомневаться, что Табурет, развернувшись, легко уйдет и даже фамилии моей через неделю не вспомнит, не приходилось, — я согласна стать консультантом разведки и подписать контракт.

Ректор явился ко мне при полном параде: шикарный костюма-тройка черного цвета, сверху накинуто бежевое пальто, не доходящее до колен. На мою казнь, как на военный парад собрался, гад! Стоит весь такой напомаженный в дверном проеме и руки на груди сложил. Соглашаться не торопился, всем своим видом демонстрируя сомнения и раздумья. А если развернется и уйдет?!

— Знаете, госпожа Сатор, менять свои решения — это не в моем духе, — у меня от этих слов сердце болезненно сжалось и чуть не остановилось, — но и своих потенциальных убийц я привык отправлять к сущему Опу собственноручно, а на вас как-то рука не поднялась.

Пару шагов назад сделала неосознанно. Похоже, дарх собрался, наконец, меня добить, согласно своим принципам. И что делать? Не он, так палач.

— Вижу, вы сильно напуганы, Оника. Это хорошо, есть надежда на то, что мне не придется жалеть о вашем временном помиловании. Идемте, — и Табурет просто развернулся и пошел куда-то по коридору, оставив дверь открытой.

Все еще до конца не понимая, что у этого мужчины на уме, схватила пиджак и неуверенно высунулась в коридор. Ректор терпеливо ожидал меня поодаль.

— А казнь? — мне было подозрительно, что вот так можно увести из тюрьмы приговоренного преступника.

— Состоится как-нибудь без вас, госпожа Сатор. Или вы настаиваете? — саркастично хмыкнул мужчина, наблюдая, как я отрицательно замотала головой, — отдел полностью под моим контролем, стража не будет пока бегать за вами по всему городу, не беспокойтесь.

- “Пока”, “Временное помилование”, что вы хотите сказать, капитан Мурес? — беспокойно оглядываясь на оставленную камеру, последовала за пришедшим в движение мужчиной.

— Теперь ваша жизнь в моих руках, — просто, как само собой разумеющееся, сообщили мне и галантно добавили, — с вашего позволения, перед возвращением в академию зайдем кое-куда.

Хоть это и выглядело форменным издевательством, я силой воли заставила себя промолчать. Так ему и есть дело до моего согласия куда-то идти. Позволения эта "табуретка рогатая" вздумал спрашивать. От дарха я не отставала ни на шаг, мрачно сверля спину в бежевом пальто и петляя по отделу СОПа. Мы давно выбрались из подземелья и теперь, кажется, шли на выход. Начало ноября, отличный месяц для прогулки в одном пиджаке! Я злилась и кипела, мысленно посылая множество бед на блохастое начальство. Однако, смиренно молчала, продолжая следовать за спокойно идущим мужчиной. Такое ощущение, что он каждый день отменяет казни и заключает сделки с преступниками. Может, все же весь этот двухдневный кошмар — это план капитана?

Пронизывающий холодом ветер моментально пробрал до самых костей, стоило только выйти за порог СОПа. Ладно, сопли я вылечить сумею, а вот голову обратно приклеить — нет. Едва ли заявление о том, что он очень реалистично блефовал, как-то улучшит мое положение.

Спустя пару улиц у меня уже зуб на зуб не попадал и ощутимо потряхивало. Я вся скукожилась, обнимая себя руками и уткнулась в землю, скрывая лицо от порывов ветра. Куда идти ориентировалась, следя за блестящими пятками черных туфель, мелькающими впереди меня. В какое-то особенно пробирающее холодом мгновение, я и вовсе остановилась и зажмурилась на пару секунд. И дернулась, ужасно испугавшись, когда мне на плечи легло что-то тяжелое и теплое. Прямо передо мной лицом к лицу оказался дарх, накинувший на меня собственное пальто и придерживающий его за полы, чтобы не съехало.

— Я как-то не подумал, что вы без верхней одежды, — с толикой обвинения пояснил ректор, — надо было сказать об этом еще в СОПе.

— О, как мило! Замерзнувшую девицу вам жалко, а отправлять ее на казнь — нет! — сил терпеть это представление просто не осталось.

— Вы способны вызвать умиление и сострадание даже у голодной виверны, госпожа Сатор, правда, только до тех пор, пока не откроете рот, — припечатал Табурет, резко отстраняясь.

В пальто уже вцепилась сама, боясь что оно свалится с плеч. И припустила за явно раздраженным мужчиной, надеясь, что он не начнет жалеть о помиловании прямо сейчас. Расставаться с теплой одеждой не было никакого желания. Вещь была мне явно велика, опускалась ниже колен, но быстро согревала. Едва ли мне было жалко ректора, на которого теперь даже смотреть было холодно, но что-то похожее на совесть беспокойно ворочалось внутри.