Взгляд на Россию из Китая - Юрий Галенович

Партия, положение в партии – вот одна из главных забот нынешних руководителей Китая. Здесь играют свою роль возрастные болезни партии. КПК уже почти девяносто лет, она стареет. Общество, особенно за последние три десятилетия, развивается быстро, партия стала отставать от общества. Она бюрократизировалась настолько, что это уже по большей части не «вертикаль власти», а «сословие взяточников», меняющих власть на деньги и материальные блага.

Сама жизнь будет требовать, чтобы правил закон, а не желания его исполнителей. Китайцы все настойчивее требуют уважения к себе, уважения своего человеческого достоинства. Со временем они будут отвергать любые проявления самовластия. К этому придется пройти длинный и трудный путь, но таково веление времени в Китае. Речь идет даже не столько о наведении порядка и соблюдении норм устава, сколько об изменении характера партии, о его приведении в соответствие с состоянием современного китайского общества и его будущего.

Здесь важен вопрос о принципиальном отношении к имуществу. Следует обратить внимание и на термины. Ведь «пролетариат» по-китайски – это буквально «класс, у которого нет имущества». Коммунизм – это «принцип общности имущества», а коммунистическая партия – «партия общности имущества».

Следовательно, одним из идеалов тех, кто стал в Китае членом КПК, была «общность имущества». Люди исходили из того, что в Китае большинство составляют те, у кого нет никакого имущества, что Китаю нужно пройти свой путь от отсутствия имущества к общности имущества. Возможно, в этом вопросе существовала разница в понимании лидерами партии, например, Мао Цзэдуном и Лю Шаоци, вопроса о соотношении «коммунизма» и «социализма». Если Лю Шаоци полагал, что социализм – это строительство с целью повышения уровня жизни и удовлетворения потребностей народа, то для Мао Цзэдуна, грубо говоря, социализма не существовало – он хотел «перепрыгнуть» в мир, где все имущество является общим.

Лю Шаоци сначала называл «культурную революцию» в КНР «социалистической культурной революцией», т. е. «преобразованиями в сфере культуры общества, строящего социализм», а Мао Цзэдун, взяв в свои руки руководство «разжиганием костра», переименовал ее и назвал «великой пролетарской культурной революцией». «Пролетарская» – значит революция класса людей, лишенных имущества, и выступающих за его общность. Не случайно его последователи во время этой «культурной революции» предлагали переименовать Китайскую Народную Республику в Китайскую Народную Коммуну.

Мао Цзэдун назвал КПСС, а вместе с партией и население нашей страны «советскими ревизионистами». И когда сегодня в КПК говорят об изменениях внутри партии, то, применительно к СССР и к КПСС, имеют в виду, что после прихода к власти в России эта партия постепенно переродилась и стала партией материальных интересов. В современном Китае это коротко именуют «цю фу» – погоней за богатством.

Для современного Китая это чрезвычайно важная постановка вопроса. О ее правильности или неправильности будет свидетельствовать только время. Многое будет зависеть от реальной политики во всех областях жизни. Общая постановка вопроса позволяет руководителям страны действовать гибко – и в теории, и на практике. Какими будут эти действия, предстоит увидеть будущим поколениям.

Реформы, так или иначе проводящиеся после смерти Мао Цзэдуна, уже дали первые результаты. Одновременно нарастают трудности. Встает вопрос о том, в каком направлении двигаться дальше. Возникает разрыв между желанием сделать сразу всех людей в Китае «богатыми» и реальными возможностями. Такое громадное население невозможно одновременно «сделать богатым».

Отвечая на потребности подавляющего большинства китайского населения, современные руководители КПК выдвинули вместо лозунга «обогащайтесь наперегонки», лозунг одновременного повышения жизненного уровня всех. Это чрезвычайно медленное движение к «обогащению», поэтому они именуют китайское общество «обществом малого благосостояния» – «сяо кан шэхой». Партия старается снова стать нужной подавляющему большинству китайского народа, крестьянам, которые живут относительно бедно. Она говорит им, что исходит из реального положения в современном Китае и намерена не допускать слишком большой поляризации общества.

Таковы лозунги партии. Такова сегодняшняя программа ее пропаганды, идеологической работы и практической деятельности. Вопрос в том, насколько это окажется возможным в действительности. А действительность такова, что партия, возможно, уже упустила момент, когда общество еще не было так разделено имущественным положением полярно противоположных частей, когда полюса бедности и богатства еще не оформились в своем нынешнем виде.

Сегодня, вероятно, уже невозможно заставить очень богатых умерить свои аппетиты, а очень бедных – поверить, что партия способна серьезно изменить ситуацию, «прищучить» богатых и добиваться равенства в обществе «малого благосостояния».

Современные руководители КПК в настоящее время со всей твердостью придерживаются двух основополагающих позиций:

во-первых, они считают главными принципами своей теории и практики марксизм и социализм;

во-вторых, они считают основоположниками своей идеологии также Мао Цзэдуна и Дэн Сяопина.

У обоих признают наличие «правильного и неправильного» в их высказываниях и политике. Но правильного считается больше. Такой подход позволяет сохранять тезис о преемственности идеологии КПК, о ее правильности в главном всегда. Однако «миной замедленного действия» остается вопрос о загубленных в результате такой идеологии и политики миллионах человеческих жизней. Современные руководители КПК, очевидно, полагают, что эти вопросы пока можно отложить в сторону, дать обществу созреть для публичного обсуждения такого рода проблем…

В обсуждаемой статье повторяется мысль о том, что главное для современного Китая – не допустить перерождения партии, ее перехода на антисоциалистические позиции. При этом членов партии заверяют в твердости намерения руководителей сохранять руководящую роль партии. Проще говоря, обещают всем членам КПК сохранить их принадлежность к единственной правящей в Китае партии.

Что же касается реформ во внутренней политике, то демократию обещают вводить очень постепенно, причем, как там выражаются, и «сверху вниз» и «снизу вверх», также начиная этот процесс с самой партии. В КНР сегодня действительно предпринимаются попытки в низовых организациях КПК проводить более демократичные выборы, чем до сих пор, а в низовых ячейках общества, особенно в деревне, избирать власть путем всеобщего для той или иной ячейки общества голосования. Трудно сказать, что из этого получится.

Китайские идеологи подчеркивают необходимость борьбы против разложения, необходимость добиваться неподкупности чиновников. При этом указывается, что в СССР разложение началось внутри партии, а в самой партии – с ее руководства.

В настоящее время в Китае широко распространена покупка и продажа должностей чиновников. Платят десятки тысяч и сотни тысяч юаней. Как же при этом не «разложиться»? Далее, право собственности на принадлежащие государству предприятия может передаваться управляющим этими предприятиями. Фактически они сами и продают и покупают это право. Руководители, в чьем распоряжении или ведении находится имущество государственных предприятий, всячески стремятся занизить его стоимость, а затем покупают его по низкой цене.

Что же касается трудового стажа рабочих этих предприятий, то и его можно «купить». Все это и ведет к поляризации, к выделению полюса бедности и полюса богатства. А политические инстанции способствуют такой поляризации, действуя на уровне, на котором принимаются политические установки и решения; способствуют разбазариванию принадлежащего государству имущества…

Если современные китайские авторы даже в статьях, рассказывающих о России, пишут о продаже чиновничьих должностей в нынешнем Китае, значит, эта проблема носит чрезвычайный характер.

Это означает, что в КНР есть богатые люди, которые могут покупать должности чиновников за десятки и сотни тысяч юаней. И есть партийные функционеры (на всех уровнях, вплоть до очень высоких), которые продают эти должности и тоже становятся богатыми… Так партия все больше отрывается от простых людей.

Часть собственности на предприятия принадлежит рабочим этих предприятий, причем величина этой доли определяется совокупным рабочим стажем рабочих предприятия. Тот, кто устанавливал такой порядок, мог ссылаться на свое желание защитить права рабочих.

Но рабочие в КНР живут настолько плохо, что предпочитают при такой своеобразной приватизации государственных предприятий продать свои права на акции за живые деньги. Вполне возможно, что те, кто составлял такие правила, прекрасно осознавали, что на практике все получится именно так.