Дело о тонущем утенке - Эрл Гарднер

– В чем заключалась правда?

– Очевидно, у Хораса с Дэвидом из-за чего-то произошла крупная ссора. Хорас в приступе гнева чем-то стукнул мужа по голове и убил. В паническом страхе он попытался избавиться от трупа. Вместо того чтобы сразу вызвать полицию и во всем сознаться, он дождался ночи, пробил дыру в цементном полу, вырыл могилу, закопал Дэвида, снова зацементировал, навалил сверху кучу старого хлама, чтобы никто ничего не заметил, ну а мне наплел про деловую поездку в Рино.

– Сколько времени прошло, прежде чем вы заподозрили неладное?

– Очевидно, дня три или четыре, а через пять дней Хорас сообщил мне о побеге мужа с другой женщиной… Это было уже после того, как друг в Рино сообщил мне, что Дэвида там не было и нет.

Закрыв глаза, Мейсон откинулся на спинку своего вращающегося кресла, по всей вероятности пытаясь реконструировать какие-то события.

– Продолжайте, я вас слушаю, миссис Денджердфильд.

– Нет, наверное, ничего страшнее гибели любимого человека. Сначала я омертвела под действием шока, а потом… потом у меня появилась невероятная, все затемняющая ненависть к Хорасу Эйдамсу, его жене и, как теперь мне кажется, даже к их маленькому сыну. Во мне не было ни капли жалости или сострадания к членам его семьи. Когда жюри вынесло приговор: «Виновен в убийстве первой степени», за что Хораса должны были повесить, я была вне себя от радости. В тот день я впервые вышла из дому и в одиночестве отпраздновала это событие.

– Значит, вы ни капельки не сочувствовали миссис Эйдамс? – уточнил Мейсон, по-прежнему внимательно глядя ей в глаза.

– Вот именно: ни капельки! Говорю вам, я ее ненавидела. Впрочем, тогда я вообще никому не сочувствовала. Я могла бы собственными руками вздернуть Эйдамса и испытала бы при этом дикую радость. Я пыталась добиться права присутствовать при казни, только мне не разрешили.

– Почему вы этого хотели?

– Я собиралась закричать «Убийца!» в тот момент, когда у него под ногами откроется люк, закричать так, чтобы это слово было самым последним, услышанным им перед смертью. Я, говорю вам, была вне себя от горя. По всей вероятности, я довольно-таки эмоциональный зверь, мистер Мейсон.

Адвокат открыл глаза, посмотрел на нее и произнес, ничуть не заботясь о том, как будут восприняты его слова:

– Не сомневаюсь.

– Я вам рассказала все это для того, чтобы вы лучше разобрались в моей теперешней ситуации.

– А какова ваша теперешняя ситуация?

– В известной мере я сознаю, что была ужасно не права…

– Вы сожалеете?

– Не из-за своих чувств к Хорасу, – поспешно пояснила она. – Я могла бы его задушить собственными руками. Я рада, что его адвокат так бестолково построил защиту, что Хораса казнили… Я уже говорила, что, если бы он сказал правду, тогда, возможно, ему предъявили бы обвинение в непреднамеренном убийстве, но благодаря тому, что он так подло изворачивался… Впрочем, мы не станем терять время на эти разговоры… Давайте теперь поговорим о Сэйре…

– Почему именно о ней?

– Мне думается, я вела себя несправедливо по отношению к Сэйре. Я попыталась сделать так, чтобы она не получила свою долю денег из предприятия. Я ставила ей палки в колеса всюду и во всем, где только это мне удавалось. В итоге, понимаете ли, Сэйра продала, что сумела, и исчезла. Разумеется, иного выхода у нее не было, имея в виду мальчика. Денег у нее было совсем немного. Я не знала, куда она уехала. Да и никто не знал. Она тщательнейшим образом замела свои следы. Сын был слишком маленьким, чтобы что-нибудь понимать и помнить, вот она и решила скрыть от него отцовское преступление.

– Вы знаете, куда она поехала?

Она рассмеялась ему в лицо:

– Зачем вы так виляете, мистер Мейсон? Разумеется, знаю. Она уехала в Калифорнию. Она много работала, ей удалось дать сыну прекрасное образование. Он считал, что его отец погиб в дорожной катастрофе и что у них нет никаких родных.

Сэйра от него скрывала решительно все, что касалось их прошлого, боясь, чтобы он каким-нибудь образом не узнал о страшной тайне. Полагаю, она была изумительной матерью, ибо посвятила всю свою жизнь сыну. Она работала слишком много, подорвала здоровье и заболела туберкулезом. Года четыре назад она перебралась в Ред-Ривер-Вэлли. Там ее весьма уважали. Она продолжала трудиться, хотя ей следовало бы отдохнуть. Если бы она легла в больницу или в какую-нибудь частную клинику, то могла бы поправиться, но ее сын еще учился в школе, так что она работала в полном смысле слова до самой последней минуты.

– Дальше.

– Она умерла.

– Каким образом вы все это узнали?

– Я задалась целью выяснить все, что касается ее, и выяснила.

– Почему?

– Потому что… Можете мне не верить, но меня замучила совесть.

– Когда же она в вас проснулась?

– Сравнительно недавно. Но вообще-то я не слишком беспокоилась вплоть до того момента, когда кто-то нанял детектива, чтобы расследовать дело заново.

– Кто нанял детектива?

– Не знаю. Сначала я подумала, что Сэйра. Теперь мне стало известно, что это кто-то живущий в Эль-Темпло. Но мне не удалось выяснить его имя.

– Почему вы пришли ко мне?

– Потому что считаю, что вам известно, кто стоит за всем этим и почему.

– Что дает вам основание так думать?

– Да ведь я разыскала Марвина Эйдамса. Узнала, что он неофициально обручен с дочерью Визерспуна и что вас видели в доме Визерспуна.

– Откуда и от кого вы это узнали?

– Совершенно случайно, сказать по правде, мистер Мейсон, – я отправилась в Эль-Темпло, полагая, что там находится детективное агентство. Но детектив, занимающийся расследованием, передавал свои отчеты по телефону в Эль-Темпло. Это я выяснила через девушку на коммутаторе в Витсбург-Сити, в отеле. Переговоры велись по вызову станции, никаких имен и номеров не называлось.

– Ну а как вы узнали обо мне?

– Из случайного замечания миссис Бурр.

– Миссис Бурр?

– Не напускайте на себя таинственность! Вы с ней познакомились у Визерспуна.

– А вы откуда ее знаете?

– Да я знаю ее многие годы.

– Где вы с ней познакомились?

– В Витсбург-Сити.

– Вот как?

– Она раньше там жила.

Мейсон взял со стола карандаш и начал вертеть его в руках.

– Это весьма интересно! В то время, когда произошло убийство, она была еще маленькой девочкой.

– Куда вы клоните?

– Ведь я прав?

Миссис Денджердфильд отвела глаза в сторону и нахмурилась, стараясь сосредоточиться.

– Нет, не правы. В то время ей было лет восемнадцать-девятнадцать, минимум семнадцать. Сколько ей сейчас лет, по-вашему, мистер Мейсон?

– Боюсь, что я плохо разбираюсь в женщинах, особенно если это касается их возраста. Я полагаю, что ей около тридцати, вам же, думаю, лет тридцать восемь – тридцать девять.

– Льстец!

– Нет, я действительно так считаю. Что касается лести, то зачем мне вам льстить? Честное слово, иной раз я просто поражаюсь, как это женщине удается оставаться молодой независимо от того, сколько раз она в действительности отмечала свой день рождения.

– Хорошо, я не стану вам говорить, сколько мне лет, а вот Диане Бурр… дайте-ка сообразить… Да, ей около сорока, лет тридцать восемь – тридцать девять.

– И вы ее узнали после долгой разлуки?

– Какой разлуки?

– Когда вы виделись с ней последний раз?

– Года три назад.

– В таком случае вы знаете и ее мужа?

Миссис Денджердфильд покачала головой:

– Вряд ли. Девичья фамилия Дианы – Перкинс. Матери с ней приходилось трудно… Миссис Перкинс имела обыкновение советоваться со мной. Они жили в нашем квартале. Так вот, Диана сбежала с женатым мужчиной, возвратилась лет через пять и заявила, что он развелся с первой женой и женился на ней.

– А что говорила его жена по этому поводу?

– Она куда-то уехала, ее след совершенно потерялся, так что, возможно, Диана Перкинс говорила правду. А может быть, и нет. Вскоре Диана вторично уехала из города, чтобы вернуться уже с новым мужем.

– С Бурром?

– Нет, – засмеялась она, – не с Бурром. Боюсь, что Диана – любительница менять старого мужа на нового, как только прежний ей приедается… Давайте вспомним, как же звали того ее мужа? Рэн… Редклифф, вроде бы так, но я в этом не уверена, потому что до Бурра был кто-то еще, тот, по ее словам, развелся с ней. Она на короткое время приехала в Витсбург-Сити, затем помчалась в Калифорнию. Вот тут-то она и вышла замуж за Бурра.

– Так что вы случайно встретились с ней на улице и заговорили?

– Да.

– Она не упоминала о старом деле об убийстве?

– Нет. Она вела себя исключительно тактично.

– Знает ли она, что Марвин Эйдамс – сын человека, повешенного за убийство?

– Я почти уверена, что нет. Во всяком случае, она ничего такого не говорила. Разумеется, Сэйра умерла до того, как миссис Бурр приехала в Эль-Темпло. Она пробыла здесь всего лишь две или три недели. Да к тому же я сомневаюсь, чтобы имя Эйдамс ей о чем-нибудь говорило!