Дочери Волхова - Елизавета Дворецкая

– Привет и тебе, Одд сын Свейна, – произнесла Яромила на варяжском языке, хотя и не очень гладко. – Я принимаю твою дружбу.

С ней что-то происходило: в душе раскрывались какие-то огромные новые дали, – голубые, зеленые, белые, и все ее существо заливала ликующая радость; ее овевал свежий душистый ветер и в то же время согревал невидимый божественный огонь. Варяжский князь Одд тоже был чем-то большим, нежели простой человек, пусть и знатный. С его приходом на эту землю что-то изменилось; казалось, в его облике явился кто-то из богов, причем не просто так. Этот бог протянул ей руку, чтобы помочь выйти из лодьи. Ей нужно было всего лишь ступить на привычный родной берег, но Яромила робела, не решалась сделать шаг в это вдруг открывшееся будущее.

Наконец она приняла его помощь и, опустив глаза, спрыгнула на берег. Сильная рука нового знакомого, который взялся указать ей путь, вела ее вверх по склону, и она шла за ним, трепеща и невольно доверяясь ему.

Но перед домом ее встретила мать, и все божественные помыслы были на время забыты. Увидев старшую дочь, Милорада всплеснула руками и заново начала плакать; Яромила кинулась к ней, обняла ее, и они вместе заплакали по Братоне, Свеньше, Туряке и прочим, кого Яромила и уезжавшие с ней родичи не сумели повидать в последний раз даже на краде. Вслед за ними и прочие женщины подняли крик и плач. Потом надо было идти в баню, потом повидать Никаню и ее младенца, короче, угомонились немного только ближе к вечеру.

В тот же день Одд конунг объявил, что выступать следует завтра.

– Иначе ведь Иггвальд может проведать о том, что здесь появился я, и сбежит. И мне придется снова искать его по морям. Я хочу закончить мою месть сейчас, когда ландвет этой земли помогает мне.

Сам он весь вечер не отходил от Яромилы, не замечая недоуменных и изумленных взглядов, которыми их провожали. К счастью, вместе с семейством Домагостя вернулись и все потомки стрыя-деда Братомера, поэтому его многочисленные дочери, невестки и внучки немедленно были призваны старейшиной на гостиный двор: готовить еду, подавать, убирать.

– А Ярушка путь уж сидит! – шепнула мужу Милорада, которая вообще-то не склонна была позволять дочерям прохлаждаться без дела. – А то скажет, мол, Ладоведу в работу запрягли, продохнуть не дают.

Когда Яромила снова появилась, уже одетая, как подобает Деве Альдоге, Одд конунг преподнес ей подарки: небольшую чашу из серебра с удивительными красивыми узорами, два серебряных браслета варяжской работы и резной гребень из белой кости, отделанный золотой проволокой. Столько серебра тут давно не видели, и домочадцы, а также прочие ладожане пришли в еще большее изумление. Дивляну же поразили не столько сами подарки, сколько выражение лица сестры. С Яромилой творилось что-то необычное. Она смотрела на Одда такими глазами, будто он самим своим видом беспрестанно рассказывал ей какую-то чрезвычайно увлекательную и важную кощуну.

– Влюбилась она, что ли? – шептала Вольге недоумевающая Дивляна, никогда не видевшая у старшей сестры таких глаз. – Вот уж нашла в кого!

Но Яромила держалась невозмутимо и приветливо, совсем не так, как трепещущие юные девы, впервые ощутившие на себе горячее дыхание Ярилы. Почему-то Одд с самого начала решил, что главная здесь она, а не Домагость, Святобор или другие старейшины. Но старики-отцы не обижались: оказывая почет Деве Альдоге, дочери старшего рода, Одд Хельг тем самым выражал уважение всей этой земле и ее жителям.

– Иггвальд сын Хали оскорбил нашу землю и наш род, убив моего брата Хакона, а также вашу землю и ваш род, убив одного из твоих братьев, – говорил ей Одд. – Мы вместе должны отомстить ему. И я знаю, каким образом дать ему понять, что он заслужил суровый гнев богов. Ты, ландвет Альдейгьи, и я, имеющий благословение бога Халоги, вместе сделаем это. Возможно, ты хочешь узнать, каким образом я получил это благословение?

Яромила только бросила на него короткий взгляд. Поначалу она говорила мало и лишь смотрела на него: нельзя сказать, чтобы она им любовалась, но смотреть на Одда из Халогаланда можно было как на огонь, без конца, и ничуть не скучать. Ободренный ее взглядом, он продолжал:

– Видишь это обручье? – Одд показал ей красивый золотой браслет у себя на правом запястье. – Стоило бы поведать об этом сокровище подробнее, и когда-нибудь я это сделаю. Пока же только замечу, что не так давно его носил, как перстень на пальце, конунг великанов, живущих в Йотунланде10. Он отдал его своей дочери, великанше по имени Гнейп, когда она взялась истребить чужаков, то есть меня и мою дружину. Но вышло так, что она вернулась домой слепой на оба глаза и без перстня, а мы благополучно оплыли от берегов Йотунланда.

Люди слушали его, не зная, как к этому относиться: с одной стороны, рассказ про великана звучал не очень-то достоверно, но с другой, золотой браслет и правда большое сокровище. И человек, владеющий такими вещами, едва ли станет выдумывать небылицы!

– Но уже когда мы были в море, колдовство великанов сделало так, что сколько бы мы ни плыли, мы не могли найти дорогу, – продолжал Одд.

Он-то не испытывал никакого сомнения в правдивости своих рассказов, и всякий, кто его слушал, постепенно привыкал воспринимать все это как должное. Просто конунг Одд был из тех людей, с кем случается то, что не случается с другими.

– Тогда я воззвал о помощи к Халоги, и той же ночью мы увидели вдали высоко горящий огонь. Мы всю ночь держали путь на этот огонь, но не приплыли ни к какой земле. Между тем и следующей ночью высокое пламя снова горело, хотя в той стороне не было суши, на которой мог бы быть разведен огонь. И на третью ночь мы плыли, держа путь на высокое пламя, и наконец пристали к скалистому острову. На острове горел огромный костер, а возле костра сидел рыжеволосый человек в красном плаще. Он спросил нас, кто мы, откуда и куда держим путь, и я рассказал ему о себе и о своем путешествии. Тогда он сказал: «Если ты родом из Халогаланда, то, наверное, знаешь святилище Халоги в Синем фьорде?» Я подтвердил: «Разумеется, знаю, я сам и мои родичи всегда приносим там жертвы». Он снова спросил: «А знаешь ли ты жертвенник Халоги во фьорде Водопадов? Часто ли там приносят жертвы?» И я заверил, что жертвы там приносятся положенным порядком. Он осведомился, знаю ли я священный камень Халоги во фьорде Белой Бороды, и таким образом расспросил меня обо всех местах, где почитают Халоги. И напоследок он произнес: «Не забывайте приносить жертвы три раза в год, и мое благословение всегда будет с вами. Мое имя – Халоги, Высокое Пламя, и также зовусь я Хельги – Вещий. И раз уж ты помогаешь мне, пусть и тебя отныне зовут Хельги или Халейг. И в придачу я дам тебе мой дар: куда бы ты ни плыл, высокое пламя, не видимое для других, будет указывать тебе дорогу». На этом мы простились с ним и вскоре прибыли на Восточный путь.