Хроника времён «царя Бориса» - Олег Попцов

Обмен штыковыми ударами между вице-премьером Полтораниным и спикером парламента — это тоже свидетельство политической нервозности. Хасбулатов, избегая открытых столкновений с Президентом и понимая, что его собственный разлад с демократами зашел слишком далеко, уповает лишь на одно естественное убывание демократического поля, а если быть точнее, ослабление социальной опоры Президента. Пока его рейтинг несопоставим с президентским. Он это понимает, поэтому свои личные противоречия с Президентом он старается скрыть, подчеркнуто отделяя Президента от действий правительства. Однако суть маневра заключается в другом — спрятать свою неприязнь, свое желание взять верх над Президентом, опираясь на загипнотизированный парламент, инициируя его политическую наглость и неуважительность к Ельцину. Хасбулатов не может не понимать, что его союз с правыми вынужденный, и как человека неглупого консервативная, праворадикальная часть парламента его раздражает. Он им нужен на время — пробить брешь в президентском окружении, ибо только спикер способен управлять парламентом и съездом, а значит, от его способностей и усилий зависит, в какую сторону направить сгусток этой взвинченной энергии. Как только расправа с правительством состоится, съезд тотчас ограничит права Президента, и тогда власть правых станет реальностью. Государственники-патриоты постараются избавиться от упрямого и коварного чеченца. Хитрый Хасбулатов и понимает, и чувствует, что по большому счету у него нет перспектив. Блок, на который он сегодня опирается, неминуемо расколется, как только власть и её коридоры станут достижимыми.

Еще ничего не произошло, а Общероссийский собор уже отказался войти в состав Фронта национального спасения, где ключевые посты занимают представители РКП. Партия, впитавшая с молоком матери принципы диктатуры, никогда не разделит власть, и здесь Михаилу Астафьеву, Николаю Павлову, Александру Константинову предстоит пережить достаточное разочарование. Правда, у них есть шанс ещё раз составить уникальный блок коммунистов и беспартийных, но вряд ли их это устроит.

Проблема Хасбулатова прежде всего в отсутствии своей собственной фракции в парламенте, выдвиженцем которой он мог бы быть в любой ситуации. Недолговечно такие фракции существуют, их положение неустойчиво, это состояние некой диффузии. И национальные республики, и коммунисты, и фракция «Смена», и прочие правоцентристские течения просчитывают Хасбулатова не как свою кандидатуру, своего лидера, а как некую необходимость, временную гарантию при временных обстоятельствах. При этом все они отчетливо представляют неудобность и непредсказуемость натуры спикера. Его победа на VI съезде, конечно же, прежде всего его собственная заслуга, когда между съездами (а он остался в старом качестве первого заместителя) Хасбулатов сумел избежать острых конфликтов с набирающим силу правоконсервативным большинством в парламенте. Невероятен был его отрыв в умении руководить парламентским залом. Коммунисты и остальные правоконсервативные силы на съезде, да и демократы, у них не было внешне нейтральной фигуры, которая могла бы не растеряться, не упустить нить управления парламентом, окажись она на месте спикера, короче, и те, и другие сошлись на мысли — пусть будет Хасбулатов. Государственники и часть коммунистов вяло проголосовали за Бабурина, исполнив долг чести, но уже без ожесточения принимая иную позицию сотоварищей по фракциям, поставивших на более надежную и обстрелянную лошадь, каковым им показался Хасбулатов. Появление в качестве заместителей председателя парламента Юрия Воронина, как и консервативного центриста Ярова, их успокоило окончательно. Даже демократ Филатов в качестве первого зама не нарушил уверенности правых в том, что сделка, при которой за первого заместителя можно получить двух просто заместителей, выгодна и перспективна. Это был тот случай, когда консерваторы оказались намного дальновиднее, чем демократы. Избрание Филатова успокоило непросвещенных в политике «демороссов». Они по-прежнему продолжали инсценировать заглохшую было неприязнь к спикеру, который, возглавив парламент, стал и увереннее (окружение Хасбулатова внушило ему мысль, что Президент был противником его избрания), и, в силу этого, наглее. И Бурбулис, и демократы, а связь Бурбулиса с парламентом уподобилась узкой тропинке через фракцию «Дем. Россия», лидеры которой Пономарев и Якунин полностью растеряли как свой парламентский авторитет, так и авторитет движения, способного оказать существенное влияние на внутрипарламентские процессы. Кстати, по поручению Президента именно Бурбулис был обязан осуществлять повседневные контакты с депутатским корпусом, выстраивать политику Президента в парламенте. Сегодня следует признать, что с этой задачей Бурбулис не справился. Слишком много сил, много внимания было сосредоточено на противоборстве с персоной Хасбулатова. И как результат — решительной победы не одержано, но зато парламент проигран.

Еще на последнем союзном съезде, а Геннадия Эдуардовича можно назвать отцом идеи роспуска союзного съезда… Впрочем, эта ситуация оказалась шире полотна чьей-то индивидуальной инициативы. Союз перестал существовать, и роспуск съезда был неминуем, но ещё до того Бурбулис предрекал аналогичную судьбу российскому съезду. Полагаю, что именно эта заданность, сосредоточенность на своем личном противнике сделали работу Бурбулиса с парламентом малоэффективной. Бурбулис попал в зону дезинформации, которую, даже не отдавая себе отчета, распространяли демократы, продолжая внушать ему, а через него и Президенту, мысль о якобы неубывающем своем влиянии в депутатской среде. Отсюда идеи создания всевозможных блоков в поддержку реформ типа «Демократического выбора». Наиболее здравая часть «Дем. России» видела в этом расширение социального плацдарма реформ, но была и другая, которая использовала блок как прикрытие своего убывающего влияния, как политической индивидуальности, обеспечившей победу Президента на выборах. Итак, стратегический просчет демократов в парламенте — это борьба не за Хасбулатова с задачей усиления своего влияния на него — не крикливого, не истеричного, ультимативного, а располагающего пониманием, что аналогичную работу с ним проводят правые. В натуре все было наоборот — вместо борьбы «за» была изнуряющая борьба «против». В конечном итоге был потерян и внешний нейтралитет Филатова. И теперь мы имеем счет 3:1 в пользу консерваторов. И с таким капиталом идем на съезд. Деятельность первого зама блокирована, и сколь-нибудь значимого влияния на парламент он оказать не может. Бурбулис, опираясь на Филатова, подчеркнуто вовлекая его в президентское окружение, практически метил его в среде конфронтационного к Президенту парламента, не оставляя Филатову никаких надежд на сохранение своих позиций на предстоящем съезде. Очень скоро в магнитное поле интриг оказались втянутыми и Полторанин, и Андрей Козырев.

Извечное желание Президента удержать правительство в стороне от политической борьбы не дает своих плодов. Лучше других держится Егор Гайдар, который хорошо понимает, что парламент, по сути не отвечающий за продуктивность реформ (цены повышает правительство), заинтересован в навязывании правительству политического дискомфорта. Эта борьба требует постоянных сил, а значит, этих сил будет употреблено меньше в непосредственной хозяйственной практике. Борьба с правительством становится главным занятием парламента, сутью его отчетности перед политическими силами. Отсюда задача — надо принять не закон о правительстве, а закон, позволяющий свалить правительство. Надо принять не закон о земле, а закон, мешающий правительству использовать землю как частнособственнический ресурс. Конечно, определенное противостояние парламента и правительства заложено изначально. Законодательная власть назначает исполнительную, ну если не назначает, то дает свое согласие на её существование. Это право щекочет нервы парламентариев.

И необходимая квота несогласия обязана быть. На Западе проще, правительство формируют правящие партии или коалиция партий, как большинство, и они обеспечивают правительству заслон в парламенте. Наше правительство ни к каким партиям, как таковым, отношения не имеет, и никакая из них никаких обязательств по отношению к этому правительству не несет.

Президент, ориентируясь на мнение большинства, одержавшего победу на выборах, поручает лидеру большинства сформировать правительство. А дальше уже дело большинства защитить или не защитить правительство. В России все наоборот. Во-первых, нет большинства, одержавшего победу на выборах. Большинство в парламенте никаких связующих нитей с расстановкой политических сил в обществе не имеет. Оно самопроизвольное большинство, внутрисистемное и крайне временное, никак не соотносящееся со сроком выборов. Значит, ориентироваться на это большинство Президент не имеет права. У большинства в парламенте и политической жизни России нет лидера. Отсюда президентские полномочия. Президент формирует правительство, он его гарант, а не фиктивное парламентское большинство. Это точное соответствие общественной реальности.