Любовь со вкусом пластика - Домик Путешественника

и игривой девушки, весело болтавшей со мной о национальной алкогольной политике, будто и не стало. — Послушайте, если вы сейчас не исправите своё мышление и не приведете мысли в порядок, это сильно скажется на вашем будущем. Вы попадёте в настоящий зацикленный ад, где единственным выходом будет смерть, и так будет повторяться до скончания времён, — произнесла зеленоглазка, опустошая свой стакан.

— Хех, если бы это было легко — количество алкоголя в моей крови не превышало бы "Линию Эда".

— Что это за линия такая?

Эд принес ей очередной полный стакан, но там уже был не "дебютный", а ракетное топливо.

— После определенного количества самогона, человек переходит в новое состояние сознания и весь мир для него меняется. В этот момент опьянение полностью проходит, но вместо него начинается то, чего не выразить простыми словами. Эд переступает эту линию по несколько раз в неделю, а у меня, да и у других из нашей компании, не очень хорошая переносимость того мира.

— Ммм… Значит, этот самогон не так уж и прост?

— Это — секрет, — улыбнулся я. — А как вас зовут?

— Друзья зовут меня Нэт, так что нечего менять традиции. Вы же Джон?

— Да-да, это я, приятно познакомиться.

— Послушай, Джон. Ты же наверняка слышал про компанию W.A.A.H. и в курсе, что они исследуют очень много областей, особенно связанных с человеческим организмом.

— И к чему это всё?

— Хочешь заглушить любовь?

…

— Это возможно?

— Это новая экспериментальная программа. Ты, как и все здесь сидящие, делали прививку с наноботами, которые постоянно противостоят людоуму в твой голове.

— Да, помню говорили, что эта единственная болезнь, которой теперь официально болеет почти весь мир, мол от неё невозможно вылечиться и единственное, что остаётся — сдерживание.

— Смотрю тебя не особо пугает, что в твой голове сейчас находятся железные жучки.

— Так мы сколько лет вместе живём, чего тараканов своих боятся. Вы говорите, что они могут заглушить любовь?

— Да. Мы отведём часть наноботов и болезнь будет постепенно съедать отрезок времени, связанный с этими отношениями.

— Я её просто забуду?

— Велика вероятность.

…

Я протянул ей руку и мысленно произнёс: "Прости меня, Элизабет"…

Глава 9

Докучающий рингтон будильника в третий раз разнёсся по моей комнате, как бы намекая, что дальнейший мой сон не принесёт ничего, кроме проблем, которых и так хватает на работе. Я поднялся с кровати и привычным движением руки выключил будильник.

"Прости…"

Объятия Морфея наконец отпустили моё тело, чему поспособствовал стакан воды, по привычке заготовленный прошедшим вечером. Я включил чайник с помощью приложения на телефоне, затем раскрыл шторы с надеждой застать хорошую погоду, но город оказался покрыт серостью с небольшой дымкой.

"Меня…"

На столе царил настоящий бардак, как это обычно бывает в период моей активной деятельности: в центре стоял ноутбук с раскрытым экраном и включённым Word, справа был блокнот с чёрной ручкой и пустым стаканом под виски, остальное же место занимали газеты, вырезки и грязная одноразовая посуда, которую я никак не могу собраться выкинуть.

"Эли…"

— Ты так и будешь притворяться, словно всего этого не было? — спросил меня Джек, развалившись на кровати.

Лекарство наконец подействовало, потому я решил сделать быструю уборку, так как готовить завтрак сейчас не было ни настроения, ни желания. Одно из главных условий аренды в нашем доме была сортировка мусора: пластик, картон, металл…

— Остановись.

— Не хочу.

— Здесь всё закончилось. Нам пора идти дальше.

— Не пойду.

— Ты понимаешь, что нас буквально вышвырнули из этого мира?

— Нет. Мы ещё здесь. Я, ты и она. Мы всегда будем вместе, но только здесь.

— Джон!

Быстрым шагом я добрался до метро и протиснулся в утренний вагон, который уже был забит людьми. Я стоял практически на пороге, машинист объявил о закрытии дверей, и тут, пытаясь повторить стандартный приём из американского футбола…

— Где она? — спросил я в никуда. — Почему она не появляется?

Я выбежал из вагона метро прямо перед закрытием дверей. Несколько раз обернувшись, мои глаза пытались выловить в толпе безликих людей те самые белоснежные волосы, окруженные морской синевой. "Может она прячется?" — подумалось мне и я начал с маниакальным усердием вылавливать каждого проходящего мимо человека и смотреть в его лицо. Но на месте лиц была пустота, словно кто-то забыл раскрасить куклу. На станции появился затхлый запах, а стены медленно покрывались чёрной, как смог, плесенью. Безликие начали бросаться на рельсы под несущийся поезд, который разрывал их тела на мелкие песчинки, сливающиеся с плесенью на стенах.

— Этот мир отвергает нас, дорогой друг. Нам пора возвращаться, — сказал Джек, положив руку мне на плечо.

— Но…

Ничего не говоря, он потянул меня за руку и вывел из протухшей станции. На улице заместо снега с неба падала скомканная зелёная тина, покрывая весь город солёным благовонием. Серое солнце просвечивало сквозь зелёную пелену, отчего создавалась впечатление, что мы бредём по дну какого-то глубокого озера. Прохожих и машин не было. Здание позади исчезали, поглощаясь великим Ничто.

Недалеко впереди показался наш любимый бар. Надпись, всё также "как бы неисправная", слегка подмигивая, гласила: Обману.

— Получилось ведь неплохо, да? — спросил Джек, глядя на горящую раздражающе жёлтым надпись. — Я старался до самого конца, но, честно говоря, очень сильно устал. Как и этот мир.

Он толкнул дверь и, придерживая её, пропустил меня вперёд. Переступив порог, я последний раз взглянул на город, за столько лет ставшем мне родным, но там была только тьма, поглотившая даже противный жёлтый цвет. Джек захлопнул дверь, снял пальто и прошёл за барную стойку, разыскивая какую-нибудь особенную настойку. Внутри бара было немного светло, хотя все краски как таковые исчезли. Создавалось впечатление, что это место очень давно забросили и в течение нескольких десятилетий какой-то шутник сбрасывал сюда всю пыль, скопившуюся в его доме. Я сел за барную стойку, продул стакан и закашлялся от ударившей в нос грязи.

— Нашёл! — прокричал мой друг, поставив на стол стеклянную бутылку с характерной этикеткой в виде кактуса.

— Сотка?

— Тропическая сотка, дорогой друг.

Джек достал два стакана, вытер их своей клетчатой рубашкой, и затем наполнил до краёв настойкой, которую когда-то должен был привезти Кайл.

— Честно признаюсь, — сказал Джек, — за всю историю — это, пожалуй, лучшее, что я пил. Возможно, именно благодаря ей я всё-таки смог дописать книгу для Сью. Хотя, был ли в этом какой-то смысл? Какой вообще смысл во всей моей жизни, если я даже не живу в прямом смысле этого слова?

Мы чокнулись и синхронно опустошили