Девятый круг - Фернандо Льобера

Португалец выслушал собеседника.

– Сертифицированные аэрозоли продаются в оружейных магазинах. Но сомневаюсь, что хотя бы один из них не рискует лицензией, приторговывая баллончиками с повышенной концентрацией отравляющего вещества. Вряд ли я тебе подскажу, какая-нибудь зарвавшаяся лавочка или частное лицо… понятия не имею. Это просто предположение.

Себаштиану поблагодарил за хлопоты и отключился.

– Чем черт не шутит, – промолвил он, пожимая плечами.

– Есть нечто, о чем мы до сих пор не говорили, – заметил Морантес, поворачиваясь к Себаштиану. – Первый круг.

– Верно. Едва ли нам это что-то даст, но я бы проверил случаи смерти новорожденных при подозрительных обстоятельствах, зафиксированные недавно.

– Боюсь, нить разговора от меня ускользнула, – честно предупредила Беатрис.

– У нас четыре трупа. Каждый соотносится с одним из кругов Ада, со второго по пятый, но первый отсутствует. В первом круге томятся добродетельные язычники и души, не принявшие обряда крещения, – напомнил Морантес, – в том числе новорожденные.

– А что произойдет, когда он доберется до девятого круга? Он остановится? – поинтересовалась Беатрис.

– Сомневаюсь. Как я уже тебе говорил, серийные убийцы не состоянии контролировать свои желания. Возможно, на время он затихнет, но рано или поздно вернется с новым сценарием, – пояснил Себаштиану.

Беатрис слабо кивнула. Все трое замолчали. Паузу нарушил Морантес:

– Тебе следует больше доверять ему.

Беатрис надолго задумалась, глядя на Себаштиану. Потом младший инспектор Пуэрто как будто приняла окончательное решение.

– Я была бы благодарна тебе за помощь в следствии, – сказала она.

Себаштиану не ожидал такой просьбы.

– Официально? – уточнил он.

– Нет, мой шеф никогда не согласится. Если не ошибаюсь, вы недолюбливаете друг друга. Неофициально и безвозмездно.

– Почему?

Возникла новая пауза.

– Мне нелегко это признать, но за четыре дня ты продвинулся в деле куда дальше, чем мы за месяц. И твой послужной список впечатляет. К тому же… есть кое-что еще.

Себаштиану настороженно ждал продолжения.

– У нас есть подозреваемый.

Себаштиану метнул на Морантеса удивленный взгляд. Агент H РЦ внимательно наблюдал за другом.

– Я ничего не понимаю, – выразил свое недоумение Португалец. – Если у вас есть подозреваемый, к чему такая таинственность? Я думал, у вас пусто.

– И не ошибся. Послушай, все факты указывают на одного человека. Есть мотив, вещественные доказательства и возможность, но он категорически не похож на серийного убийцу.

– Беатрис, выражайся яснее, пожалуйста.

Младший инспектор улыбнулась.

– Заключим сделку: я передам тебе все, что мы раскопали, и ты поможешь мне поймать его, а потом я приглашу тебя на ужин в лучший ресторан Мадрида.

Себаштиану усмехнулся:

– Звучит заманчиво. Но ты по-прежнему не ответила.

– Завтра я расскажу тебе все, от начала и до конца. Согласен?

– Что мне остается! А то я никогда не узнаю тайны убийцы, который им не является.

Беатрис расхохоталась – искренне, от души и заразительно.

Решение остаться далось Себаштиану намного легче, чем он думал. Получалось, таким образом, что он манкировал своими обязанностями преподавателя, но за годы профессиональной карьеры, учебы и работы Португалец превратился в одного из самых квалифицированных экспертов, не считая специалистов из Научного поведенческого отдела ФБР. Если он уедет и произойдет новое убийство, не будет ли оно отчасти на его совести? И к чему лукавить, им овладел охотничий азарт, и увлекала перспектива помериться силами с исключительно умным психопатом. Бесшумное преследование противника, а на сладкое – торжество, что удалось спасти человеческие жизни: перед таким соблазном Себаштиану не мог устоять. И полиция просила помощи, хотя и не ортодоксальным способом.

Это решение навсегда изменило его жизнь.

– Согласен, – сказал он, испытывая смешанное чувство: воодушевление пополам с изрядной долей смирения. – Меня беспокоит частота, с какой совершаются преступления. Я убежден, что скоро нас поджидает очередной «сюрприз» в полицейских сводках происшествий. Нам необходимы оперативный центр, стенд и копии материалов, накопившихся к настоящему моменту.

Морантес вскинул руки.

– Не так быстро, Португалец, – воскликнул он с коротким смешком. – Сейчас уже поздновато. Что, если мы продолжим сессию завтра?

Беатрис отрицательно качнула головой.

– Завтра мне придется уехать. Я вернусь в Мадрид дня через три, а точнее, во вторник днем. Если хотите, встретимся вечером.

– Мой дом – нейтральная территория, – сказал Себаштиану. – И в нем достаточно места, для всех хватит. Я предлагаю собраться у меня.

Ночь плавно перетекла в утро следующего дня. Уже давно Себаштиану не чувствовал себя таким бодрым: новое расследование в родном городе, теплое, дружеское участие Морантеса и земная чувственность Беатрис подействовали на него сильнее стимуляторов.

– Замечательно, – одобрил Морантес.

– Что? – переспросил Себаштиану. Он прослушал.

– А то, что я в восторге, Ромео. И что ты витаешь в облаках. И что завтра мы встретимся.

Так завершились сутки – чуть затянувшимся поцелуем в щеку и вызовом такси.

В тот вечер старик вернулся домой поздно. Его переполняла усталость и одолевала боль, засевшая в висках и лишавшая его присутствия духа. Он медленно поднимался по лестнице дома в Латинском квартале, отдыхая на каждой площадке, пока не добрался до пятого этажа. Лифт уже много лет не работал, и никто не позаботился его починить: табличка, болтавшаяся на ручке дверцы, давно пожелтела от времени. Как будто у жильцов были деньги, чтобы привести в чувство древнюю развалину!

Он вошел в свою комнату, пересек ее и замер у окна. Тусклую лампочку на потолке он зажигать не стал. Капли дождя катились по стеклу, сливаясь в ручейки и речушки, стекавшие на карниз. Потертый диван занимал половину комнаты, рядом стояли обшарпанный деревянный стол и пара колченогих стульев. Телевизор скончался от старости несколько месяцев назад, но радио еще подавало признаки жизни, транслируя новости, обильно разбавляя их треском статического электричества.

Старик осмотрелся вокруг: эту дыру он снял полгода назад с условием, что не будет показываться тут днем, когда сарай превращался во временное логово для местных доминиканских шлюх. Каждое утро здоровенный негр будил его, барабаня кулаками в дверь, пока та не начинала трещать под градом ударов, угрожая сорваться с петель. По крайней мере потаскухи были чистоплотны: они держали постельное белье в шкафу и обычно прибирали комнату перед его возвращением.

Он благословлял службу социальной защиты, которая совершенно бесплатно, поручила его заботам чудотворца. Человека, который взялся его вылечить. Спасителя.

С плаща до сих пор капала вода, но старик не стал раздеваться. Холод стоял зверский. Он прикрыл глаза и слепо уставился сквозь стекло на внутренний двор, слабый свет, падавший из соседнего окна, и облупившуюся картину на фасаде дома напротив. Сонмище лиц, мертвенно-бледных, глумящихся, было тут как тут, отражаясь в стекле. Они являлись ему во сне, в ночных кошмарах, в лужах на асфальте, словно привидения, не смирившиеся с тем, что обитают в мире ином. Лица, искаженные гневом. Они дожидались его, и он знал, что есть только один способ избавиться от них. Ему стоило усилий признаться в своих тайных помыслах, но доктор отнесся к его словам очень серьезно: «Чрезвычайно важно, чтобы ты не убегал от них, – так он сказал. – Они олицетворяют твои страхи. Это твоя внутренняя ярость рвется наружу. Они часть тебя, но ты не должен им позволить одержать над собой верх. Мы будем бороться против твоих лиц вместе», – обещал он. Доктор знал, что делать.

Старик шагнул к батарее и пощупал ее: она была теплой.

Из кармана плаща он вытащил лист бумаги. Тотчас швырнув листовку на пол, точно она была заражена спорами инфекционной болезни, он отпрянул. Глаза его выкатились из орбит. Будь проклят арабский иммиграционный центр в квартале Чуэка и его религиозные памфлеты.

Старик явился туда в девять вечера, надеясь, что церемония уже закончилась. Ему требовалось сориентироваться на местности, уяснить сложность задачи и заодно перекусить, но служитель культа запоздал. «Служитель культа, аятолла, или как там его, но уж точно не священник», – подумал старик. Худой мусульманин с густой бородой и в огромных очках в черной роговой оправе. Очки соскальзывали с переносицы в течение всей службы. Старика выводило из себя, что иноверец ежеминутно поправлял их, водворяя на место. Его тело утопало в складках просторного коричневого балахона dish-dasha,[49] доходившего ему до пят. Пресловутый центр полностью занимал здание, расположенное на задворках Гран-Виа. Это грязное строение с темными окнами, забранными металлическими решетками во избежание вандализма, служило приютом обездоленным, а также центром информации для тысяч нелегальных иммигрантов, наводнявших город.