Люди и деньги - Анна Фенько

Д. Канеман и Э. Тверски провели несколько экспериментов, иллюстрирующих влияние доступности информации на наши суждения. В 1974 году, когда новости начинались с сообщений о гражданской войне в Камбодже, они задавали испытуемым вопрос: в какой стране живет больше людей: в Камбодже или в Танзании? Население Танзании в три раза превышает население Камбоджи, но респонденты, недавно видевшие телесюжет про Камбоджу, отвечали, что там живет больше народу. Еще один вопрос: «Буква „к“ чаще бывает в слове первой или третьей?» Большинство отвечает «первой», хотя на самом деле в английском языке буква «к» в три раза чаще встречается как третья буква в слове. Однако слова, начинающиеся на «к», приходят в голову быстрее, чем те, в которых «к» находится в середине.

«Доступность эвристики» — еще один способ, с помощью которого человек систематически пренебрегает рациональностью.

Это лишь немногие из огромного числа экспериментов, проведенных Дэниелом Канеманом вместе с его постоянным соавтором Эймосом Тверски, а также вместе с другими учеными. Все эти эксперименты строго и последовательно опровергают экономический постулат о том, что люди способны на рациональные суждения и рациональные поступки. Благодаря этим исследованиям экономисты поверили в то, в чем большинство психологов и так не сомневалось: люди ведут себя не столько в соответствии с расчетом собственной выгоды, сколько под влиянием эмоций, страхов, воспоминаний, стереотипов и предрассудков.

Значит ли это, что экономическую науку, основанную на принципе рационального поведения, теперь придется отменить? Ни в коем случае. Просто, как и многие другие понятия экономической теории, принцип рациональности описывает не то, что есть на самом деле, а некую идеальную модель. Экономическую рациональность можно рассматривать как «институциализированную ценность» (Smelser, 1963), то есть как стандарт поведения, которому стремится следовать большинство отдельных лиц и организаций. Это норма, которой люди могут подчиняться или не подчиняться и которая, следовательно, является элементом социального контроля.

Наука экономика в сегодняшнем мире фактически заменила религию. Население большинства стран буквально молится на биржевые индексы и, затаив дыхание, слушает мнение экспертов, предсказывающих экономические подъемы и спады. В этой религии принцип рационального поведения играет роль этического предписания. Мы должны вести себя рационально, а все закономерности, описанные Канеманом, — не что иное, как наши грехи и слабости, с которыми мы должны бороться. И Нобелевская премия, которую ему присудили, может рассматриваться как своего рода жест покаяния. Вроде как мы признаем: «Каюсь, грешен, запутался в собственных предрассудках, статистику в институте недоучил. Впредь обещаю исправиться и вести себя рационально». Но следовать этому принципу вряд ли будет легче, чем соблюдать все ранее придуманные заповеди.

Тайный смысл денег

Деньги в современном обществе выступают как волшебный талисман, способный наделить из владельца магической силой и властью. Они же могут проникать в самые иррациональные и глубокие пласты нашей личности и пробуждать жадность, ревность, зависть и страх…

Даже экономисты в конце концов вынуждены были признать, что роль денег не сводится к простому средству обмена, абсолютно безличному и обыденному. Тем более это очевидно для тех исследователей, которые анализируют экономически нерациональное поведение коллекционеров, тех, кто дарит подарки и делает пожертвования в пользу благотворительных организаций. Анализ подобного поведения показывает, что деньги несут в себе не только обыденный, но и сакральный смысл, и могут олицетворять собой как добро, так и зло. Этот тайный смысл денег оказывает огромное влияние на наши экономические установки.

Т. Вайсман в работе «Деньги как мотив» пишет:

«Для одних деньги символизируют их сексуальную состоятельность, и они воспринимают потерю денег как кастрацию. Другие в минуту опасности начинают жертвовать крупные суммы денег в целях «профилактической самокастрации». Третьи тратят деньги совершенно импульсивно, без всякого учета их реальной стоимости. Почти каждый из нас действует в ущерб своим интересам, когда речь идет о «бесценных» объектах. А за некоторые головы, напротив, может быть назначена цена. Всеобщая эквивалентность денег — это иллюзия: на «кровавые деньги» покупают совсем не то, что на честно заработанные, а деньги, полученные в дар от короля, — это не то же самое, что выигрыш в лотерею» (Wiseman, 1974).

Для современного человека, как и для его далекого предка, деньги таят в себе что-то мистическое. Они способны проникать в самые иррациональные и глубинные пласты нашей личности и пробуждать жадность, ревность, зависть и страх. Большинство людей верит, что многие их повседневные проблемы можно было бы разрешить, если бы у них было достаточно денег.

Рассел Белк и Мелани Валлендорф (Belk & Wallendorf, 1990) предлагают различать сакральный и профанный смысл денег. Профанные объекты взаимозаменяемы и оцениваются чисто утилитарно. Сакральные объекты часто не предназначены для функционального использования и не могут обмениваться на обычные объекты. Обмен священных объектов на деньги разрушает их сакральный статус, поскольку подвергает их недопустимому контакту с областью профанного.

К «сакральным» предметам в современной культуре, помимо традиционных религиозных реликвий, относятся подарки, предметы, полученные по наследству, а также личные коллекции. Эти объекты должны быть защищены от контактов с «профанной» областью товарно-денежных отношений и потребительского использования. Например, филателист никогда не наклеит марку из своей коллекции на почтовый конверт. Некоторые объекты получают сакральный статус именно благодаря тому, что выходят из употребления. Так, старые деревенские прялки, патефоны, утюги и другие вполне утилитарные предметы с годами становятся «антиквариатом» и приобретают вторую жизнь как сакральные предметы для коллекционеров.

Сами деньги во многих традиционных культурах имели сакральный характер. Они применялись лишь в церемониальных целях, например, для выкупа за невесту, подарков, уплаты штрафов за преступления, но не для покупки еды, одежды или жилья.

Так, в племенах леле, проживающих на территории современного Заира, в качестве ритуальных денег служит особая ткань, сплетенная из пальмового волокна. Эти «деньги» используются для выкупа невесты, для уплаты штрафов за преступления (например, супружескую неверность), а также для оплаты услуг шаманов-целителей. На них нельзя купить еду или построить дом. Дома строятся совместными усилиями родни и соседей, а если у человека не хватает еды, ее тоже приносят родственники.

В Западных странах деньги, наоборот, слишком профанированы, чтобы использоваться для некоторых особых случаев: за деньги нельзя купить невесту, освобождение от уголовного наказания и (в идеале) политическую должность. Деньги рассматриваются как неподходящий подарок, поскольку представляют собой слишком точную меру любви. В то же время деньги в современном обществе выступают как волшебный талисман, способный исполнить почти любое наше желание, наделить их владельца магической силой и властью.

Кроме того, современная западная культура различает «профанные» и «сакральные» деньги в зависимости от их происхождения. Например, неожиданный выигрыш в лотерею, компенсация в результате несчастного случая, наследство, гонорар или премия рассматриваются как «особые» деньги, которые обычно тратятся не на повседневные нужды, а на покупку особых предметов или необычных переживаний, которые будут служить напоминанием о «сакральном» происхождении этих денег.

Как любой сакральный объект, деньги могут быть использованы как во благо, так и во зло. Иудейско-христианская этика относится к деньгам противоречиво: с одной стороны, верующих призывают быть бескорыстными, альтруистичными и аскетичными, а с другой — трудолюбивыми, бережливыми и справедливыми. Эта противоречивость сохраняется и в светском отношении к деньгам.

С одной стороны, большинство людей согласны с тем, что «истинные ценности» — жизнь, любовь, уважение, бессмертие — нельзя купить за деньги. А с другой, повседневная практика платного усыновления и суррогатного материнства, браков по расчету и проституции, заказных убийств и абортов, политических и PR-компаний, религиозных пожертвований и благотворительности убеждает в том, что за деньги продаются и покупаются жизнь и смерть, любовь и престиж, доброе имя и благодарность потомков.

Священное и профанное часто смешиваются и меняются местами. По мнению Р. Белка и М. Валлендорф, женщины рассматривают деньги как способ приобретения вещей, а мужчины — как способ приобретения власти. Эти гендерные различия в отношении к деньгам имеют глубокие исторические корни. Как показали исследования американского социолога Вивиан Зелицер, в семейном разделении труда между мужчинами и женщинами именно труд мужчины, совершаемый вне дома, рассматривался как сакральный акт «добывания хлеба насущного» (Zelizer, 1989).