Скелеты в шкафу истории - Анатолий Вассерман

Эту канонаду слышали Блюхер и Груши. Но выводы сделали разные.

Груши славился прежде всего дисциплиной. За всю свою военную карьеру он ни разу не оставил боевой приказ не исполненным хотя бы в самой мельчайшей подробности. Наполеон поручал ему труднейшие задания – и был уверен в конечных результатах. За это и поднимал его по служебной лестнице. Высшее воинское звание Груши заслужил честно.

Блюхер же не зря слыл старым лисом. Приказы он, конечно, тоже исполнял – но так, что авторы приказов только диву давались. Вот и сейчас он исхитрился ночью оставить перед носом у Груши скромный арьергард – основные же силы увёл на выручку союзнику.

В авангарде Груши быстро почувствовали неладное. Слишком уж мало следов оставляла армия, за которой они гнались. А главное – слишком долго слышалась пальба у Ватерлоо. Если Веллингтон всё ещё не сломлен – не лучше ли прекратить преследование и помочь главным силам?

В конце концов генералы не выдержали – обратились к маршалу напрямую. Они не только сомневались в успехе своей погони. Они ещё и сознавали: если британцы пересилят, бить пруссаков будет незачем.

Понимал это и Груши. Наполеон имел из кого выбирать, и его маршалы действительно были цветом армии. Но за всю свою карьеру Груши ни разу не ослушался приказа. А тут приказ был прям и недвусмыслен: гнаться за пруссаками, не дать им оправиться и перегруппироваться.

Военный совет, проведенный на марше, не изменил ничего. Армия Груши продолжала погоню за призраком Блюхера. И с каждым шагом удалялась от Ватерлоо. Так что помощи Наполеону не предвиделось.

Правда, в обычных обстоятельствах помощь бы и не потребовалась. Последние французские резервы уже почти прорвали британскую оборону. Наполеон был в двух шагах от победы. И в этот самый момент войска Блюхера, измученные сверхбыстрым маршем, вырвались на поле боя – и упали на антинаполеоновскую чашу весов.

Из всех маршалов Наполеон выбрал для погони того, который не мог нарушить приказ ни при каких обстоятельствах. Нерушимая исполнительность и безынициативность Груши оказывалась необходимой десятки раз. Но рано или поздно не могла не обернуться катастрофой. Опираться можно только на то, что оказывает сопротивление. Когда главной опорой оказался человек без собственных решений, империя рухнула.

За перипетиями нидерландской кампании внимательно следила вся Европа. Все державы устали от войны не меньше Франции. Если бы Наполеону удалось продержаться до зимы (тогда в снегу воевали разве что русские), его противники скорее всего согласились бы на достаточно затяжное перемирие. А упрочив за зиму собственную экономику, наладив традиционно сильную сеть дипломатических интриг, Франция могла к весне добиться распада враждебной коалиции.

Больше всего от такого сценария пострадала бы, конечно, Британия. Правительство, долгие годы бросавшее в пламя войны и собственные ресурсы, и всех союзников, в одночасье оказалось бы банкротом. И не только политических: несметные миллионы золотых соверенов, вложенные в истребление единственного реального конкурента, оказались бы выброшенными безвозвратно. Следовательно, государственные долговые обязательства скорее всего были бы в лучшем случае заморожены на долгие годы, а то и вовсе обесценены.

Естественно, Лондонская биржа ждала известий из Нидерландов, как манны небесной. Малейший слух оборачивался тысячами распоряжений о покупке или продаже. Увы, кроме слухов, не было ничего: мир ещё не опутала телеграфная паутина.

Один из крупнейших лондонских финансистов, глава британской ветки банкирского дома Ротшильдов, озаботился получением надёжной информации заблаговременно. По всей Европе стояли его кареты с лучшими лошадьми, каких только можно было тогда купить за деньги. Благо требования к упряжным и верховым лошадям разные, так что при всех несметных потребностях вооружённых сил кое-что оставалось и на долю частных владельцев. А уж среди них не было равного Ротшильду по готовности вкладывать деньги в действительно необходимое.

Конная эстафета в считаные часы домчала пакет с известиями о разгроме французов до берега Ла-Манша. Там уже ждали корабли, также купленные Ротшильдом. От меловых скал Дувра новые кони понеслись в Лондон. И Ротшильд получил заветные известия прямо посреди главного торгового зала биржи.

Было ясно, что ещё через несколько часов весть о британско-прусской победе дойдёт до всех. И тогда государственные обязательства, доселе обесцененные политической неопределённостью, вновь станут надёжными – следовательно, дорогими. Скупив их немедленно, можно было через пару дней изрядно обогатиться.

Именно так поступил бы в ту пору любой биржевой игрок, получивший эксклюзивную информацию. Но не Ротшильд. За ним следили тысячи глаз. Вслед за ним скупать бумаги немедленно бросилась бы вся биржа. И ему удалось бы обогатиться лишь на той незначительной доле обязательств, которые он добыл бы первым приказом на покупку.

Ротшильд представлял себе ход мыслей коллег по бирже куда отчётливее, нежели они – его. Разница в уровне рефлексии позволила ему принять творческое решение, по тем временам совершенно неожиданное.

Принесённую депешу он прочёл в центре зала. И, лихорадочно сунув её в карман, бросился продавать все правительственные ценные бумаги, которые у него – как и у любого биржевика – к тому времени были.

Надёжность и оперативность Ротшильдовой информационной службы к тому времени была общеизвестна и многократно подтверждена. Если великий банкир, повинуясь полученным сведениям, продаёт британские обязательства – значит, Британия проиграла. Избавляться от облигаций побеждённого бросились все. За считаные минуты бумаги стали ненамного ценнее той самой бумаги, на которой были напечатаны.

И тогда, повинуясь незаметному знаку банкира, десятки его тайных агентов занялись скупкой. Вскоре Ротшильд покинул биржевой зал обладателем чуть ли не всех обязательств британского правительства. А ещё через несколько часов биржевики рвали на себе волосы, узнав, от каких сокровищ только что избавлялись за бесценок.

Впрочем, это был не последний творческий манёвр легендарного финансиста. Чего-чего, а денег ему хватало и до Ватерлоо. А вот чего не хватало предельно остро – так это общественного признания. Еврей со множеством родственников на континенте особым уважением замкнутой британской дворянской касты не пользовался. Даже несмотря на то, что его род ещё в Средние века обзавёлся титулом баронов Священной Римской империи германской нации. Сама эта империя, только что исчезнувшая под натиском всё того же Наполеона, уже не освящала красный щит (rot schield) на баронском гербе своим авторитетом.

С биржи Ротшильд отправился в министерство финансов. И попросил оплатить ему все государственные обязательства не по номиналу, а всего лишь по той бросовой цене, по которой он их скупил. Да и то лишь потому, что правительство Британии не вправе что бы то ни было принимать вовсе безвозмездно.

Но разницу между номиналом и ценой скупки Ротшильд всё же получил. Разумеется, не деньгами. А новым – уже чисто британским – титулом, доступом в высшие круги общества и власти, возможностью в дальнейшем заключать контракты с правительством в приоритетном порядке… Да мало ли выгод может получить человек, столь творчески распорядившийся зависимостью государства от себя!

Банк Ротшильдов процветает до сих пор. Достаточно напомнить, что он входит в пятёрку финансовых организаций, ежеутренне определяющих цену золота на лондонском – и, следовательно, на мировом – рынке. Основы могущества этого банка были заложены ещё в глубоком Средневековье тысячами сделок с мелкими германскими князьками. Но непревзойдённым его сделал именно тот из Ротшильдов, который оперативной информацией и собственными творческими ходами подчинил себе на несколько часов усилия двух могущественнейших империй[70].

Перекресток тупиков

[71]

Недавно обнародованный очередной план президента Соединённых Государств Америки Барака Хусейна Барак-Хусейновича Обамы уже принят к исполнению. Американские и союзные вооружённые силы наступают на ключевые позиции талибов. Но не ради полного их сокрушения, а только во избежание ударов в спину при неизбежном в скором будущем уходе из Афганистана.

Сходным образом в 1988–89-м советские войска громили опорные пункты противника, создавали собственные – но стратегической целью была расчистка коридоров для вывода живой силы и техники.

Кстати, в защите одного коридора отличилась 9-я рота 345-го отдельного парашютно-десантного полка. При обороне высоты, контролирующей дорогу между городами Гардез и Хост, из 39 человек погибли 6 и ранены 28. Совместными действиями десантников и (по их указаниям) артиллерии и авиации уничтожены многие сотни врагов. В Хост прошли тысячи грузовиков со снабжением для войск и горожан. Воинский подвиг эффектно оболгал Фёдор Сергеевич Бондарчук: в его фильме «9-я рота» наши бойцы сидят на высоте без всякой цели, а в конце концов гибнут без поддержки, всеми забытые.