Журнал «Вокруг Света» №06 за 1972 год - Вокруг Света

— Вот! — гордо сказал третий механик. — Новейший электрокрысобойный аппарат. Устанавливается наклонно. Крыса на приманку забегает в коридорчик, замыкает лапками контакты и, убитая, скатывается в ящик. А может, так установим, чтобы она сразу за борт падала? Скажете, не высокий класс?

Я согласился.

— Но у нас рабочее напряжение всего девяносто вольт. Хватит ли?

— Предусмотрено! — воскликнул третий механик. — Тут в ящике катушка Румкорфа и конденсаторы. Алеша из своей радиорубки все лишнее отдал и сам смонтировал. Может, испытаете пальчиком, какой удар получается? Искра похлеще, чем из автомобильного магнето. Меня шибануло, так еле на ногах устоял. А крыса всего-то полкило весит. В полтораста раз меньше меня.

На пробу, устроенную у второго трюмного люка, сбежались все свободные от вахты. Спустился из своей каюты и капитан. Матросы бегом принесли две крысоловки с ночным уловом.

— Включено! — закричал третий мех. — Выпускай!

Через открытую дверцу ловушки крупная крыса неторопливо побежала в смертельный коридор, жалобно запищала, стала дергать лапками, но не упала в последней судороге, а благополучно одолела бьющую током дорожку, выскочила на палубу — и улизнула неведомо куда.

— Ах, чертовка! — воскликнул изобретатель. — Следующую!

Судьба второй крысы была не более трагической. За ней вновь обрели волю и жизнь еще шесть «смертниц».

— Ток слабоват, — глубокомысленно вымолвил старший машинист, богатырь за сто килограммов, протянул руки, коснулся пальцами пластинчатой дорожки и с воплем покатился по палубе. — Ой, черт, как шарахнуло!

Радист Алеша опрометью кинулся к трапу и через минуту явился с оборудованием для дополнительного усиления разряда.

— Только никто больше не пробуй, — предупредил он. — Угрохает на месте. Как на американском электрическом стуле.

Кочегар Костя при новом запуске «смертниц» заметил, что у них при пробежке проскакивают под лапками фиолетовые искры. Одна, более слабая, даже упала, но, до чего умна, покатилась кубарем и благополучно выскочила наружу. За ней, то ли случайно, то ли учтя ее опыт, стали выкатываться и другие. Пушистая шкура оказалась достаточно хорошей электроизоляцией.

— Запас кончился, — сообщил старший рулевой. — Последний зверь убежал.

— Хана! — мрачно отозвался третий механик. — Кончили базар. Забирай, Алеша, свои конденсаторы.

— Слабо? — иронически прищурился радист. — Быстро ты концы отдаешь! Хлопцы, может, есть еще клетки? Гляньте.

Принесли еще две клетки, а радист заменил с таким трудом собранную пластинчатую дорожку сплошным медным листом. К ней подключил провод, второй — к медному крючку. На крючок насадил кусок сала и приказал выпустить очередную жертву. Она замкнет цепь, став на задние лапки. Мощный разряд пройдет через голову и сердце.

Крупная крыса в холеной серой шубке вошла в коридор, остановилась у приманки, присела на задних лапках и ухватила зубастым ртом сало. Удар был силен. Крыса упала навзничь, секунду была неподвижна, затем очнулась, поднялась и повторила попытку. Снова удар, снова легкий обморок — и третья попытка.

— Живучая, дрянь, — с ненавистью бормотал изобретатель. — Какого же тебе беса надо? Пасть мокрая, контакт отличный. Слона можно убить...

После седьмой попытки крыса отказалась от лакомства. Великое изобретение осталось нереализованным. Радист забрал свое оборудование, а третий мех помедлил немного, затем поднял крысобойный агрегат, подошел к фальшборту и швырнул его в Атлантику.

Во время стоянки в Шербуре я рассказал всю эту печальную историю симпатичному и веселому штурману с французского зерновоза. Француз сочувственно пожал плечами.

— Зачем столько борьбы? Купите один хороший крысиный волк.

— Как вы сказали? — удивился я. Разговор шел по-английски, с обычной для моряков примесью слов еще доброго десятка языков. Я мог и не понять тонкости.

— Крысиный волк, — повторил француз. — Он стоит довольно дорого. Но если есть терпение, можно сделать самому.

— Волк... — недоумевал я. — Он же не пролезет в ходы, которые прогрызли крысы.

— Он не волк, — хохотал француз, — который в лес. Он маленький, он большой крыса. Сильный крыса. Чемпион!

И веселый штурман терпеливо объяснил мне, как можно стать обладателем такого зверя.

Вечером я доложил капитану о нашей беседе. Старый моряк хмуро слушал, затем побагровел и загремел:

— Мальчишка ты! Он тебя рразыгррал, этот фрранцузишка, а ты поверил, дьявол меня рраздер-ри! Такого цирка не рразррешаю!

Когда капитан успокоился и в знак примирения выпил со мной по стаканчику «ямайки», я снова начал:

— В картинной галерее я видел. Витязь на распутье. Куда ни свернешь, беда. Так и у меня. За крыс ругаете, за борьбу с ними тоже. Если я так плох, списывайте на берег. Меня на ледокол «Макаров» приглашали. Там крысы не водятся, им лопать нечего.

— На «Макаров»? Пожалуйста, уговаривать не буду. Настоишься у причала. Отличная практика для молодого штурмана. Будешь бороться со штормами в Арбузной гавани. Но если так уж тебе приспичило, то сообщаю, что инвалюты на покупку крысячьего волка у меня нет. Не лень, выводи сам. Суперрркарго!

И я решил действовать другим путем. На собрании судовой комсомольской ячейки я поставил вопрос о морском крысоволке. Разгорелся спор. Радист Алеша выступил с горячим зверолюбием:

— Хватит с нас и электрического опыта! Опять же вспомним о несчастных одесских котах, которых растерзали и сожрали крысы. Будем гуманными, товарищи!

— Догуманимся, что и нас крысы слопают, — сердито возразил похожий на тощего цыгана кочегар Федосюк. — Бывали уже случаи.

— Бывали, — поддержал я. — В Америке вон поезд остановился при переселении крыс, колеса забуксовали на них. Так от всех, кто ехал в поезде, одно воспоминание осталось. А скажите, хлопцы, бросать живых крыс за борт в океан гуманно? Травить их ядом гуманно?

Моряки молчали. Ведь пока крыса утонет, она мучается. Плавают они хорошо, значит — несколько часов мучений, а до берега миль сто с гаком. Разве доплывет?

— Я так соображаю, — промолвил помощник кока, — что уничтожать эту дрянь надо, только чтобы поменьше мучений. А без мучений... Вот мухам и жукам лапки отрывать и крылья — подлая штука. А когда юный пионер липкую бумагу для мух вешает? Муха прилипает и сутки потом на помощь зовет, мучается, жужжит. А бабочек на булавки насаживать и всяких букашек? Сколько часов они потом живые трепыхаются? Это, говорят, для школы делают, составляют жукарий, или бабочкарий, или как его...

— Верно! — подхватил Федосюк. — А у нас не жучий гербарий. Мы для страны золото из заграничной буржуазии выкачиваем, трудовой хлеб вывозим. А крысы его жрут тоннами. И нечего тут всякую мораль разводить. Что крыса утопла, что другая ее задавила, один черт. Давить — это куда быстрее.

При одном воздержавшемся решение было принято. Постановили: заготовить крыс пятьдесят с гаком. В общем, сколько накопится в ловушках.

На следующее утро инициативная группа сняла стальную крышку с угольного бункера. Эта крышка нам служила не раз. В жару ее переворачивали и наливали из пожарной системы забортной водой. Получался небольшой сидячий бассейн, в котором сразу плескалось по шесть человек. А тут крышку затянули сеткой, поставили внутрь широкий противень с питьевой водой и пустили туда весь ночной улов — штук семьдесят сытых и ленивых крыс. Пускай они там самоопределяются.

В первые часы наблюдатели заметили лишь несколько мелких стычек между самцами. Но к вечеру крысы проголодались. И в сумерки разгорелся первый бой. Кончился он быстро. Пяток побежденных стал ужином победителей. Ночью вахтенные и я наведывались к люковой крышке, но, кроме сонной возни, ничего не заметили. А на восходе солнца развернулось новое сражение, в результате которого поголовье уменьшилось еще на несколько пленников. Через неделю под сеткой осталось не больше двух десятков зверей. Но это действительно были звери. Сильные, свирепые, они жались к стенкам крышки, осторожно поглядывая красными глазами на соседей. Голод толкал их на новую битву.

Наконец, наступил день, когда под сеткой остались два лютых зверя. Впереди их ждала последняя и окончательная схватка. Больше суток они следили один за другим. Шелковистая шерсть на хребте обоих стояла дыбом. Глаза светились ненавистью.

В ожидании крысиной дуэли моряки начали заключать пари. Федосюк, когда я стал его укорять в несознательности, с усмешкой сказал:

— На бегах люди ставят на лошадь. А я поставил на крысу. Чем плохо? Она у меня меченая, я ей через сетку суриком на спину капнул.

А звери продолжали следить друг за другом.

Когда начинал шевелиться один, другой тут же, весь напрягшись, становился в боевую позицию.