Власть его желаний - Алиса Ковалевская

напирал сильнее, и я, попавшая в капкан, дрожала всё сильнее. Дорога, на которой мы остановились, была совсем не той, по которой мы ехали сюда — узкая, разбитая, поросшая травой. Я только теперь поняла, что та осталась сбоку, а мы… мы были скрыты среди деревьев ото всех.

— У меня есть условие.

— Какое условие?

— Ты научишь меня, — повернула к нему голову, скулой почувствовала его колючий подбородок. — Покажешь мне, что такое секс.

— Идёт, — взяв паркер, он от руки подписал строчку. — Я покажу тебе. Но это будут не уроки — откровение.

— Идёт, — выдохнула, вернула паркер себе и почти не глядя поставила неровную подпись.

Не глядя, потому что в этот миг Вик, спустив лямку, прихватил зубами кожу на моём плече. Языком вывел ведомый ему одному узор и подул, а потом снова прижал зубами, вызывая у меня всё новую и новую дрожь. Дрожь от его близости, от его влажных касаний и от осознания, что я только что сделала.

Обхватив груди большими ладонями, он гортанно зарычал мне в шею. Смял и поцеловал, всё так же покусывая. Ласкал мои соски сквозь платье — то мягче, медленнее, то грубо, с почти садистским удовольствием, находящим отклик внутри меня.

Я тихонько застонала, когда он, оголив по пояс, откинул волосы мне на одно плечо, когда раскрытой ладонью провёл вдоль позвоночника и стиснул ягодицу. Упёрлась в капот, желая привстать, развернуться к нему, но он тут же толкнул меня обратно.

— Я не разрешал тебе делать это, — с шумом вобрал в лёгкие запах моих волос и дёрнул платье ещё ниже.

Я чувствовала грубую ткань его джинсов, его желание взять меня. Изловчившись, развернулась и обхватила его за шею. Потянулась к губам.

— Ты настырная, — хриплый смешок мне в рот. — Настырная и до глупости смелая, — обхватил ладонью затылок и мягко, дразня, укусил за нижнюю губу. Немного сильнее, снова мягко, а потом… Стремительно и жёстко он втиснул мне в рот язык. Толкнул мой своим, целуя глубоко и жадно.

Я не успела опомниться, не успела сделать даже вдох, как оказалась в его власти. Действительно в его — вся, целиком. Его пламя стало моим собственным. Он поигрывал с языком, дразнил — немного свободы только затем, чтобы я смогла сделать глоток воздуха и опять глубоко, одним только поцелуем доводя меня до беспамятства.

— Теперь можно, — дёрнул за плечо, поворачивая к себе и, подхватив, повалил на горячий капот.

— М-м-м, — несдержанный стон вырвался у меня из груди.

Инстинктивно я выгнулась, кожей ощутив горячий метал. И снова, когда он, нагнувшись, обхватил сосок ртом. Втянул в себя, лаская языком, и рывком сдёрнул болтающееся на коленях платье.

Тяжело дыша, я запустила пальцы в его волосы. Меня буквально выкручивало от желания. Я не понимала, чего хочу — оттолкнуть его, чтобы хоть на миг прекратить пытку наслаждением, или прижать ещё ближе. Лизнув, он сжал сосок зубами и тут же подул. Мурашки, дрожь… Сквозь полуприкрытые веки я видела размытые мазки листьев и темнеющую синеву подкрашенного заходящими лучами солнца неба.

— Виктор, — сжала пальцы крепче, вскрикнула, когда он, не переставая ласкать сосок, обхватил вторую грудь. Смял, отпустил и принялся кружить по ореолу большим пальцем. — Господи, Вик… — мой голос показался мне отчаянно громким и в то же время жалобным.

— Ты просила показать тебе, — его ладонь опустилась на живот. Второй он упирался в капот возле моего плеча, слегка касаясь меня. Зелень листьев и синеву неба сменила серебристая чернота его глаз, вместо мягкого ветерка — опалившее губы дыхание. — Просила? — скользнул рукой ещё ниже, к трусикам и провёл по ткани.

Ответить я не смогла — заметалась, когда он, безошибочно найдя клитор, начал поглаживать сквозь мокрые трусики. По кругу, то почти не касаясь, то слегка надавливая. Так, что это не давало мне окончательно потерять рассудок и слететь в бездну. Я балансировала на самом краю.

— Так просила или нет? — губами по губам, по клитору немного сильнее.

Его шёпот пробрался внутрь меня. Бёдра были горячими, колени ныли. Живот сводило от той тугой спирали, что всё сильнее и сильнее закручивалась внутри. Я снова всхлипнула и обвила его шею рукой. Желая почувствовать губы, подалась к нему.

— Просила? — с рыком, пригвождая плечо к капоту.

— П-просила, — запинаясь, выдавила я. Его движения по трусикам стали быстрее. Я видела, как он напряжён, чувствовала, как окаменели его мышцы.

— Проси ещё, — приказал, надавив на клитор. Я вскрикнула, выгнулась. Он надавил снова и зарычал прямо мне в губы, — проси ещё! — языком по нижней — быстрое касание и тут же голодно, овладевая.

— Тебе разве мало? — только он отпустил моё плечо, обхватила его обеими руками. Раскрыла рот шире, впустила его язык. Бороться с ним было бессмысленно. Всё, что я могла — пытаться отвечать. Соски касались ткани его рубашки, раскрытая плоть всё той же грубой ткани, и это было так… Так, что я уже сама себя чувствовала мазохисткой.

— Мало, — тяжело дыша, он сдёрнул с меня бельё до колен и отпустил, позволив ему упасть к платью.

Отступив всего на шаг, он, в упор глядя на меня, расстегнул пуговицу на джинах и дёрнул вниз молнию ширинки. Рубашка была распахнута почти до конца. Смутно я вспомнила, как проталкивала пуговицы в проймы, как пальцами поглаживала волосы на его груди, когда он терзал мои губы.

— Зачем мне о чём-то просить тебя, — наблюдая за тем, как он расправляется с двумя оставшимися, спросила я. — Ты ведь знаешь лучше меня, что мне нужно.

Языком я прошлась по губам. Не пытаясь соблазнить — искушая скорее саму себя. Потому как… Пытаться соблазнить самого дьявола — разве это не смешно?

— Знаю, — мгновение, и он уже опять нависал надо мной. Подхватил ногу под коленкой и, приподняв, заставил упереться в капот. — Я много чего знаю, Марин. И