Драконы Вавилона - Майкл Суэнвик

— Я не хочу, — надула губки Эсме.

— Дурочка. Если ты ничего не помнишь, ничему и не научишься. Ну, может быть, как потрошить рыбу или работать с газовым хроматографом, но уж никак не вещам действительно важным. Когда за тобою придет смерть, она задаст тебе три вопроса, и ни один из них не будет никоим образом связан ни с рыбьими кишками, ни со временем задержки образца.

— Я никогда не умру.

— Никогда, моя милая, — это очень долго. Когда-нибудь завершится древняя война между Океаном и Сушей и Луна вернется в утробу своей матери. Так что же, ты и это переживешь? — Матушка Григ взяла свою сумочку и начала в ней копаться. — Конечно, если ты и вправду никогда не умрешь, эта твоя блаженная забывчивость просто незаменима. — Она принялась обшаривать сумку по второму разу. — Только никто ведь не живет вечно, и ты не будешь. — Ее рука извлекла из сумочки какой-то маленький предмет. — Видишь это кольцо? Его сделал мне Гинарр Гномсбастард в благодарность за некую услугу. Ты можешь прочитать надпись, которая на нем внутри?

Эсме откинула с лица прядь волос и прищурилась.

— Могу, только я не знаю, что это значит.

— Memento mori. Это обозначает «не забудь умереть»[13]. Это один из пунктов перечня того, что ты должен сделать, и если ты этого еще не сделал, твоя жизнь была неполна. Надень это кольцо себе на палец. Я прошептала над ним свое имя, когда серебро еще не застыло. Носи его постоянно, и когда я умру, что бы другое ты ни забывала, меня ты будешь помнить.

— А оно не заставит меня взрослеть?

— Нет, маленькая. Это можешь сделать только ты сама.

— Оно не золотое, — критически отметила Эсме.

— Нет, это серебро. Серебро — самый колдовской металл, оно принимает заклинания куда легче, чем золото, да и удерживает их лучше. Оно проводит электричество почти так же хорошо, как золото, а так как точка плавления у него выше, оно применяется в электронике гораздо шире. Да к тому же оно и дешевле.

— Я умею ремонтировать электронику.

— Уж в этом-то я не сомневаюсь. Ладно, кончаю тебя мучить. Иди играй. — Она шлепнула девочку по задику и проследила взглядом, как та убегает. А потом повернулась к Виллу. — Твои руки кровоточат от бесчисленных ран.

Вилл недоуменно посмотрел на свои руки.

— Это метафора, идиот. Раны — это твои воспоминания, а кровь — это боль, причиняемая ими тебе. Вы с этой девочкой подобны Бенжамену и Молли Делл[14]. Она все забывает, а ты все помнишь. И то и другое ненормально. И неразумно. Ты, юноша, должен научиться более легкому отношению к жизни, а то ведь эти метафорические кровопускания доведут тебя до самой настоящей смерти.

Ехидный ответ прямо крутился у Вилла на кончике языка, но он постарался его проглотить. Ему не раз доводилось иметь дело с такими старухами, и споры никогда ничему не помогали. И если уж хочется сказать: шла бы ты, мол, подальше, лучше сделать это со всем возможным тактом.

— Спасибо за совет, — выдавил он из себя и встал. — А теперь мне нужно идти, дела еще всякие.

Хотя тропинка была вроде довольно длинная, три не слишком размашистых шага вынесли его наружу. После полумрака палатки солнечный свет показался ему нестерпимо резким, заставил зажмуриться. Двое канареечных схватили его за руки.

— Мусорный наряд, — сказал один из них.

Вилла уже раз отправляли на такую работу; и в мыслях не имея сопротивляться, он прошел вместе с ними к служебному фургончику. Фургончик протарахтел через сектор «Ж», выехал из лагеря, а когда палатки почти уже исчезли вдали, притормозил и замер. Совершенно неожиданно один из солдат надернул ему на голову кожаный мешок, а другой с привычной ловкостью опоясал его веревкой, так что руки оказались прижатыми к телу.

— Эй, что это вы?

— Не вырывайся, а то придется сделать тебе больно.

Машина дернулась, клацнула передачей и стала набирать скорость. Вскоре появилось ощущение, что она взбирается по не слишком крутому склону. В ближних окрестностях лагеря «Оберон» был один-единственный холм, довольно плюгавый, с лысой верхушкой, где стоял старинный особняк, реквизированный комендантом под свою контору. Машина остановилась; так ничего и не видевшего Вилла тычками провели по каким-то коридорам, где пахло вроде как кошками, но больше всего рептилиями, словно в этом доме кишмя кишели жабы.

Осторожный стук костяшек пальцев по дереву.

— Перемещенное лицо, за которым вы посылали, господин комендант.

— Введите его и подождите снаружи.

Вилла протолкнули вперед, мешок развязали и стянули с его головы. Дверь за спиною закрылась. На коменданте были неформенная, с короткими рукавами рубашка цвета хаки и галстук ей в тон. И никаких знаков различия. А голова зеркально лысая и в крапинку, как перепелиное яйцо. Крепкие, поросшие жестким волосом руки покоились на столе. Непринужденно, словно так и полагается, комендант сунул руку в салатницу с дохлыми крысами, подцепил одну из них за хвост, отправил в рот и проглотил. Вилл вспомнил, с какой игрушкой играла сегодня Эсме, и с трудом подавил желание рассмеяться.

Смеяться было бы весьма неразумно. Мимика коменданта, его движения, а в первую руку надменность, с какой он себя держал, рассказали Виллу абсолютно все, что стоило знать об этом типе. Это была пародия на сильную личность, любитель всеми помыкать, возомнивший себя диктатором, дракон Ваалфазар в карманном исполнении. По спине Вилла пробежал нервный холодок. Жестокость плюс власть, пусть даже и мелкая, — это очень опасная смесь.

Комендант взял со стола какую-то папку и бегло ее пролистал.

— Донесение из Л ПЛ «Лесной царь», — пояснил он Виллу. — Это туда попало население твоей деревни.

— Правда?

— Они отзываются о тебе не больно-то лестно. В частности, — он начал читать из папки, — незаконный захват частной собственности. Шантаж. Сексуальные домогательства. Принудительный труд. Поджоги. Еще тут говорится, что ты приговорил одного из граждан к смертной казни и привел эту казнь в исполнение — Комендант уронил папку на стол. — Вряд ли ты стал бы там всеобщим любимцем, реши я тебя перевести.

— Переводите, если вам хочется. Я тут совершенно бессилен.

— Смело, очень смело, — нехорошо улыбнулся комендант. — Особенно для того, кто полчаса назад участвовал в сборище подрывных элементов. Ты ведь не знал, что у меня было там свое ухо?

— Не ухо, а два. Жутень и карлик.

Несколько секунд комендант молчал и только втягивал воздух через зубы. Затем он поднялся из-за стола, оказавшись очень высоким, почти коснувшись головою потолка. От пояса вниз тело у него было змеиное.