Демократия в России: инструкция по сборке - Григорий Голосов

Таким образом, у обеих моделей парламентской системы есть свои недостатки и достоинства. Я полагаю, что эти достоинства важны, а недостатки ничтожны по сравнению с опасностями, которыми чревата президентская система. И действительно, если сравнить европейский (парламентский) опыт с латиноамериканским (президентским), то сравнение — явно в пользу Европы, и дело тут не только в культурных различиях. Парламентская система, как и любая другая, не может гарантировать стабильность, но она вводит конфликты в такие рамки, что их просто не замечает подавляющее большинство населения. Депутаты конфликтуют? Это их работа. Кому интересно, прочитает в газетах, этого, кому не интересно, этой не касается.

Иногда против введения парламентских систем в новых демократиях возражают: если партий нет, то и запустить парламентскую систему невозможно. Это суждение, на первый взгляд, актуально: нынешние российские власти до такой степени перепрофилировали все свои карманные партии на выполнение служебных функций, что вряд ли они переживут демократизацию. Партийную систему придется начинать с нуля. Но, на самом деле, ничего страшного. В Венгрии или Чехии с партиями после падения коммунизма тоже было не ахти, да и сейчас не без сложностей, но фатальными эти сложности не становятся. Будет парламентская система, будут и партии. А вот обратное не очевидно. Скажем, в России в 90-х гг. были какие-то элементы демократии, но устойчивой партийной системы не сложилось — именно потому, что партии никакой реальной роли в ельцинской конституционной схеме не играли.

Я думаю, что парламентская система вполне могла бы подойти для России. Проблема только одна: Россия — хотим мы этого или нет — остается сверхдержавой. Как минимум, в силу обладания колоссальным арсеналом ядерного оружия, но и по некоторым другим причинам. Это факт, с которым надо считаться. А значит, в будущем возможны ситуации (прежде всего, внешнеполитические вызовы), когда потребуется быстрая концентрация власти в руках лица, несвязанного коалиционными обязательствами и парламентской дисциплиной, но пользующегося прямо выраженным доверием народа. С этим парламентская система справляется не очень хорошо. Скажем, в Великобритании на время мировых войн демократию фактически отменяли, выборов не проводили (с 1910 по 1918 и с 1935 по 1945 г.). А в США президентская система работала, как часы. Хорошо бы найти систему, сочетающую достоинства парламентаризма со способностью обеспечивать единство политической воли в чрезвычайных условиях. Что же, поищем. 

32. Авторитаризм и парламентская система: пример Сингапура

В условиях двухпартийной системы парламентаризм способствует концентрации исполнительной власти в руках правящей партии. Чередование у власти решает эту проблему. Ты не будешь ограничивать свободу оппозиции, если завтра можешь оказаться оппозицией сам. Но если партийная система устроен а так, что на выборах всегда побеждает одна и та же партия, то угроза авторитарного перерождения режима — вполне реальна. Рассмотрим пример страны, где авторитаризм издавна существует в парламентской оболочке — Сингапура. Это, надо признать, довольно успешный пример. С экономическим развитием там все в порядке. Коррупции почти нет. А политический режим очень похож на российский: персоналистская диктатура, оснащенная внешними атрибутами демократии. Любопытно, что в Сингапуре отсутствует даже коррупция на выборах, т. е. прямые фальсификации. Это признают и международные наблюдатели, и сингапурская оппозиция. Места в парламенте (а «демократия» там именно парламентская — президент избирается, но играет сугубо церемониальную роль) распределяются честно, в соответствии с волеизъявлением избирателей. Бюллетени в стопку партии власти никто не перекладывает.

При этом с 1965 г., когда Сингапур стал независимым государством, почти все места в парламенте — у Партии народного действия (ПНД). Парламентской оппозиции довольно долго не было вообще, а с начала 80-х она проводит в парламент депутата-другого, не более. Но проигрывает эта оппозиция — на честных выборах А это, как будто, значит, что сингапурцы действительно любят свою диктатуру и отказываться от нее не желают. Звучит, конечно, крайне утешительно для российских любителей «ручного управления». Так что сингапурский опыт достоин внимания.

Сингапурская система была создана (да и продолжает работать) под руководством бывшего премьер-министра, Ли Куан Ю. Выходец из состоятельной семьи этнических китайцев, Ли получил превосходное образование сначала на родине, а потом в Великобритании (Кембридж). Он англофил, как и его родители, которые даже дали сыну, помимо китайского имени, еще и английское — Гарри. Так что, занявшись политикой, он всегда стремился устроить жизнь в Сингапуре по британскому образцу. Единственное, что его не устраивало в Англии — слишком большое влияние социалистов, которые, как он считал, довели великую державу до ручки. А поскольку главной оппозиционной партией в Сингапуре на первых порах были именно левые, и извести их в условиях демократии не представлялось возможным, Ли устроил диктатуру, но такую, чтобы походила на британскую демократию. И был параметр, по которому он всегда следовал британскому примеру. Это — борьба с коррупцией, которую Ли Куан Ю глубоко и, судя по всему, искренне, ненавидит. Она, надо сказать, раньше была распространена в Сингапуре довольно широко.

Борьба пошла на двух фронтах. С одной стороны, антикоррупционное законодательство Сингапура — исключительно жесткое и действенное в том смысле, что применяется отнюдь не селективно. Думаю, если бы Ли Куан Ю сам что-то украл, то он бы и себя позволил засудить. Такое воспитание. Воровать и брать откаты ему, однако, было ни к чему. Потому что второе направление борьбы с коррупцией в Сингапуре состояло в том, чтобы создать чиновникам материальные условия, которым бы завидовали бизнесмены. Сингапурские чиновники — самые высокооплачиваемые в мире. Ли в период премьерства получал самую большую зарплату среди национальных политических лидеров. При этом его сын возглавлял одну из крупнейших в Азии телекоммуникационных компаний. Неплохо устроились и другие родственники, а сам Ли, оставив премьерский пост, сохранил за собой не только правительственную должность (сначала — «старший министр», а сейчас «министр-наставник»), но и руководство национальной инвестиционной корпорацией. Премьером сейчас работает старший сын отца-основателя, Ли Сянь Лун. Зачем воровать, если все основные ресурсы страны принадлежат тебе по закону?

Надо сказать, что у других сингапурских бизнесменов такое положение дел издавна вызывает некоторое недовольство. Время левой оппозиции ушло в прошлое. Ее лидеров просто пересажали. Один отсидел 23 года — звучит убедительно. Ныне оппозиционеры, как правило, появляются в предпринимательской среде. Интересная закономерность сингапурской жизни состоит в том, что после этого у них обычно начинаются проблемы. Отчасти, эти проблемы связаны с их политической деятельностью. В Сингапуре очень жесткие законы о диффамации (распространении порочащих сведений), чиновники любят судиться, а суды всегда готовы признать диффамацией любое оппозиционное высказывание. Выплатив пару штрафов, каждый на сотни тысяч долларов, оппозиционеры просто выпадают из политики. Но не обходится без проблем и в тех случаях, когда какой-нибудь бизнесмен помалкивает себе в тряпочку, однако дает деньги на оппозиционную деятельность. Так получается, что через некоторое время этот бизнесмен оказывается замеченным в экономических преступлениях, обычно — в уклонении от уплаты налогов. Результат тот же: банкротство и уход из политики.

Честные сингапурские выборы проходят так. Избирательная кампания назначается всегда неожиданно и длится девять дней. В течение этого срока каждая из партий получает возможность в течение 4–9 минут изложить свою программу по телевидению. Других возможностей нет, потому что политически независимые СМИ в Сингапуре отсутствуют. Митинги тоже запрещены: любые публичные собрания от пяти участников требуют разрешения полиции. А поскольку многочисленных желающих стать оппозиционными политиками в Сингапуре нет, то нет и оппозиционных кандидатов на большинство мест. В значительной мере ПНД выигрывает выборы по умолчанию, за отсутствием конкурентов.

О том, можно ли считать победы ПНД на выборах признаком искренней любви сингапурцев к своему режиму, судите сами. Я в заключение остановлюсь на другом. Есть такая иллюзия, что если долго развивать институты, то демократия наступит сама собой. Сингапур — наглядное опровержение этой иллюзии. Институты там очень даже развитые, да еще какие хорошие — парламентская система. России до такого идти и идти. Но эти институты — недемократические, а авторитарные. Если посадил коноплю, то пшеница не вырастет, чем ее не удобряй. Что касается позитивного — антикоррупционного — сингапурского опыта, то я не считаю его воспроизводимым в России. Установки персоналистской диктатуры во многом зависят от личности диктатора. Да, Сингапуру повезло хотя бы в том, что диктатором оказался хорошо образованный конфуцианец-англофил, повернутый на борьбе с коррупцией. У нынешних правителей России — свой драйв, но вот приоритеты — совсем другие. Сказываются различия воспитания и раннего опыта.