Заложница в академии (СИ) - Левина Ксюша

— Или, подожди… — она округляет глаза, внутри Рейва всё скручивается в крепкие корабельные узлы, он отчаянно барахтается в розовом золоте. — Ты сейчас скажешь, что тебе не интересно… нет-нет… что ты не станешь пачкать руки и тратить время на Иную Сирену. Ну конечно, как я могла забыть?

Рейв молчит.

— Ну… пожалуйста. Ужаль меня как-нибудь заковыристо… дай мне очередной повод тебя ненавидеть. Иначе я буду слишком спокойно спать, — она жалобно складывает ручки в мольбе, хлопает ресницами, дует губы.

И видит, как Рейв переступает с ноги на ногу, будто бешеный пёс перед прыжком. Улыбается самыми уголками губ.

— Спокойно спать? — глухо интересуется он, а потом меняется в лице.

Они меняются местами. Теперь он сверху, ничего не попишешь, и Брайт должна опустить глаза, но стойко выдерживает удар.

— Ты не будешь спокойно спать, Масон, неужели не ясно?

Заткнись, Хейз! Сейчас же! Не провоцируй эту… бестолочь! Она же неуправляемая, она наломает дров.

Но розовое золото её глаз слишком безумно загорается, будто крошечные костры в закатном небе. Ярость делает личико прекрасным, потому что щёки пылают, дыхание учащается и наливаются кровью, краснеют губы.

Рейв торжествует, а потом мысленно залепляет самому себе пару затрещин.

— Ошибаешься, — шипит она.

— О… нет. Во-первых, — его пальцы — да твою ж мать, Хейз, остановись — зарываются в её волосы и сжимают затылок. — Мы уже один раз проверили, что бывает, когда мне хорошо. Не станешь же ты всякий раз резать руки?

Он не сдерживается и кроткий импульс магии срывает с головы Масон платок, волосы рассыпаются по плечам, будто мантия.

— А ещё я доказала, что не позволю тебе наслаждаться…

— … в одиночку? А ты собственница, Масон, — смеётся он.

Прекрати это. Рейв, ради святых сил, прекрати, ты пожалеешь!

— Закрой рот! — шипит Масон.

Да, слушай её, Хейз. Закрой рот и иди работай!

— Во-вторых… тебе было хорошо, так ведь? Мне просто интересно… как далеко ты зашла, прежде чем прибегнуть к крайним мерам…

Это что, шёпот? Ты ей шепчешь на ушко? Сопляк!

Их дыхание давно смешалось, сладкая макадамия и штормовое море. Оба не могут на-ды-шать-ся.

— Не мечтай. Я сделала это… сразу… — она говорит медленно. Воздух настолько плотный, что от каждого движения её губ вибрирует и касается губ Рейва.

Это почти поцелуй. Это почти чёртов поцелуй!

Не делай этого, Хейз! Не делай! Уйди сейчас же.

— Проверим?

Всенепременно. Размечтался, слабак.

Он обрушивается на неё так, что пугается сам. Жгучая вспышка, микровзрыв, убивающий все нейронные связи в воспалённых полуживых мозгах.

Её губы слишком тёплые, мягкие и вкусные. Ожидания не оправдались. А он так надеялся, что ему не понравится. Всей душой надеялся.

Иди ты к чёрту, Хейз.

Внутренний голос удаляется, не прощаясь.

*Tom Grennan — Sweet Hallelujah

**James Arthur — Back from the Edge

Глава двадцать четвёртая. Столкновение

|СТОЛКНОВЕ́НИЕ, — я, ср.

Встреча противников, враждующих сторон в бою, драке и т. п.; стычка, схватка.|

Столкновение языков, зубов и убеждений.

Какая досада, что всё прекрасное в этом союзе — порождение войны и ненависти.

Брайт никак не может надышаться, она и не думала, что от недостатка воздуха может быть так больно. Каждое влажное скольжение губ даётся с трудом, потому что активирует сладкую вспышку в груди. Но и остановиться невозможно, это самое отвратительное наслаждение в мире — целоваться.

Исступлённо целоваться, до искр, фейерверков, окровавленных губ, рычания и стонов. Не чувствовать движения рук, соприкосновения тел, потому что это всё вторично, не важно. Важно — целоваться. Все силы направлены к центру взрыва — губам, там все ответы на вопросы. Целоваться. Сталкиваться раз за разом, не разбирая, не веря в происходящее.

Чистый кайф. Если бы у чувств был цвет, то целоваться — это белый. Абсолютный, убийственно-яркий.

Рейв никак не может призвать свой внутренний рассудительный голос обратно, а без него Рейв безумен. Да! Он, как обезумевший, глотает, не жуя, свой новый потрясающий наркотик, выворачивающий наизнанку душу. В хрупком тощем теле Брайт столько необходимой Рейву силы, что мозги со скрипом сдают руководство, им не место у руля.

Брайт Масон — самый вкусный яд на свете. И почему он не знал этого раньше? Сколько драгоценных столкновений упущено.

Столкновений языков. Зубов. Убеждений.

Руки Рейва сжимают её затылок, шею, худые плечи, спину с выпирающими позвонками и рёбрами. Угловатая, дерзкая девчонка со странной магией занимает своё место в руках Истинного мага. Сына Хейза. Сына Ордена. Немыслимо.

Сейчас же Истинный маг сжимает Иную в своих руках и делает вид, что она в безопасности.

Что он защитит от всего мира.

Что она на своём месте.

Всё сходит на нет до жути нежно. Он замирает, прекращает терзать её губы и касается их долгими сладкими поцелуями, отрывается и прижимается вновь. Его руки зарылись в её волосы, большие пальцы гладят скулы. Всё становится медленно и трепетно — так трепетно, что и без слов ясно — эти двое пропали.

Они сталкиваются лбами и стоят так какое-то время. Брайт жмурится, тянется к рукам Рейва, которые всё-ещё касаются её кожи. Она не следит за собственными пальцами, которые теперь выводят узоры на его груди.

Кто-то обязан всё испортить.

Но никто не хочет.

— Ай! — Брайт сгибается пополам.

— Чт… ау! — Рейв шипит, подхватывает Би и усаживает на пол. — Что?

А потом тоже получает по макушке.

Любовный роман, непонятно почему наделённый магией, приходит в такой восторг от лицезрения поцелуя, что теперь мечется как сумасшедшая собака. Он радостно кружит вокруг Рейва и Брайт, тычет их переплетом. То в грудь, то в живот, то в макушку.

Магия стала плотной от передозировки эмоций, теперь книжонка совсем не в себе.

— Что это? — Брайт прикрывает голову.

— “Любовник из темной башни”, — Рейв бьет книгу, как надоедливую муху, и та мерзко хихикает.

— Она издала звук? Как!? Это же просто любовный роман! Откуда столько магии?

— Это старинный любовный роман, который свёл с ума несколько поколений женщин! — ворчит Рейв. — Ты что, его не знаешь?

Они пригибаются от очередного выпада безумной книги.

— Ну я знаю, что он существует… бабуля читала.

Рейв накидывает на их головы своё пальто и роман путается в складках. Брайт успевает открыть мешок, а там дело техники.

— А ты значит не по романам? — с самодовольной усмешкой интересуется Рейв.

В его глазах безумные смешинки, губы изгибаются в самодовольной улыбке.

— Да. Я больше по драме, — тихо отвечает она.

Только что была бойня, и мыслей не возникало о поцелуе, и вот, снова царит тишина, и снова повисло напряжение.

Как это происходит?

Оба хмурятся, ломаются, но упорно смотрят на припухшие губы друг друга. Там будто осталась несмываемая печать, слишком ощутимая, чтобы про неё хоть на секунду забыть.

Секунды очень медленно тянутся, звуки утопают в молоке ленивых мыслей.

Им срочно нужно это испортить!

Скажи что-нибудь мерзкое!

Сам говори!

Шёлк.

Открывается дверь.

Оба поворачиваются в ту сторону и с облегчением выдыхают. Это точно должно растворить чёртову атмосферу абсолютно неуместной романтики. Эмен Гаджи стоит на пороге, вынув из ушей крошечные наушники.

— Добрый вечер, — декан входит в библиотеку и оглядывается по сторонам, засунув руки в карманы спортивных штанов.

— Добрый вечер, — голос Брайт немного дрожит, а Рейв впитывает каждую ее эмоцию с такой жадностью, будто хочет напиться впрок.

Его глаза бегают по ее лицу, изучают с интересом, почти неприличным, и Би не может этого не ощущать. Ее пальцы сжимаются, комкают край юбки.