Последний элемент - Мойсес Пабло

— Виктор, нельзя давать волю нервам. «Загадка Галилея» у всех сидит в печенках. А генерала О’Коннора вообще могут отправить в отставку, если дело не удастся распутать. Ни больше ни меньше! — примирительным тоном сказала Джулия.

Профессор молча посмотрел на нее. Глаза у него покраснели. Мысль о том, что с годами его чувствительность нисколько не уменьшилась, что он все такой же, каким был в юности, повергла Джулию в растерянность. Есть вещи, которые не меняются даже через тысячу лет. Она прекрасно понимала, что Боско чувствует себя отвергнутым. Он честно сказал, что его тревожит, и натолкнулся на стену непонимания.

Она протянула руку и погладила курчавую каштановую шевелюру Виктора.

— Хочешь, я расскажу тебе, как мы с Гриффитом неожиданно сблизились?

Он молча посмотрел на нее.

Ты, наверное, помнишь, что моя семья была очень обеспеченной. Чуть ли не все у меня на родине принадлежало нам. Когда мне исполнилось пятнадцать лет, Гриффит — он дружил с моими родителями — сказал: «Хочешь узнать жизнь?» А я тогда была очень, очень счастлива. И беззаботна. У меня была самая дорогая одежда, я привыкла к роскоши, жизнь представлялась мне сплошной чередой увеселений и игр. Я согласилась, и Гриффит усадил меня в свой шикарный автомобиль.

Мы выехали из наших владений, из ухоженных парков с экзотическими растениями, где природа поражала богатством красок Казалось, ты очутился в раю… И буквально в нескольких километрах от нашего дома мы увидели лачуги самых убогих в мире бедняков. Понимаешь, о чем я? В каком хлеву они росли, справляли свои нужды, рожали детей и пытались быть счастливыми… И тогда Гриффит сказал: «Да, малышка, ты счастлива, а очень многие — нет. И они живут рядом с тобой. Дать тебе это понять — самый лучший подарок, который я могу сделать». Это произвело на меня неизгладимое впечатление. С тех пор я изменилась навсегда.

— Он за тобой ухаживал?

— Ухаживал? — Джулия весело рассмеялась. — Да он был мне как отец. А я для него — как дочь. Я его обожала. Гриффит помогал индейцам в нашей стране. Благодаря ему многие племена жили не в таких бесчеловечных условиях, на которые мы их обрекали под лозунгом прогресса. А когда мне стукнуло шестнадцать, Гриффит уехал. Я так и не узнала почему, сколько ни допытывалась. Ну, а позже он стал Миссионером. Примером для многих.

— Понимаю. Все не так, как кажется, внешность обманчива, да? — Боско немного оживился.

— Да, Виктор. Как ты отнесешься к приглашению поужинать в уютном ресторанчике, который мы видели у шоссе?

— Тебе не придется повторять дважды. Приглашение принято.

За ужином, когда они дегустировали местное бордо, Джулия получила шифровку, которая пришла на маленький передатчик, предназначенный для официальных переговоров. Для того чтобы расшифровать послание, им пришлось уйти в номер и подключить передатчик к портативному компьютеру, па котором была установлена шифровальная программа.

Содержание письма их поразило:

«Произошла новая кража. Теперь украден предмет, принадлежавший Джеймсу Прескотту Джоулю. Мы располагаем информацией, которую готовы предоставить вам с нашей установки в Квантико. Видеоконференция через полчаса после получения данного сообщения».

ГЛАВА 12

Эббот шел по узкому коридору в секретных подземельях Управления. Бывшее бомбоубежище, построенное во времена «холодной войны» на случай ядерной атаки, было впоследствии превращено в главный штаб организации. Казалось, Эббот будет идти бесконечно. Через каждые сорок шагов он останавливался перед различными детекторами: распознавателями голоса, сканерами радужной оболочки глаза, аппаратом для дактилоскопии. Была тут и самая последняя игрушка Конторы: анализатор мозговых волн, позволявший идентифицировать человека по электрическим импульсам, испускаемым его мозгом.

Ученые Управления разработали специальную систему, позволявшую определить «хозяина» импульсов, которые у каждого человека свои, не такие, как у других.

Такой тип сигнала невозможно подделать.

Однако Джон Эббот относился ко всем этим мерам предосторожности с юмором: он чувствовал себя спортсменом, который бежит стометровку с препятствиями. Быстро и неуклонно.

Когда никто его не видел, он, танцуя, отбивал чечетку в промежутках между датчиками. Не мог удержаться — и все туг! Он любил свою работу. Проект сотрудничества разведслужб, нечто вроде шпионского Интерпола, сразу пришелся ему по вкусу. Эббот обожал Соединенные Штаты и американскую культуру, их образ жизни и свободолюбивый, авантюрный дух, царивший в этой стране, как ему казалось, повсюду.

Джон был романтиком.

Несколько минут назад состоялся его разговор с О’Коннором. Генерал дал ему весьма категоричные и странные распоряжения: «После видеоконференции отправляйтесь в Лондон и следите за пашей парочкой. Не нравится мне все это. Смотрите, не упускайте Боско из виду ни днем пи ночью! Я ему не доверяю».

Войдя в зал, Эббот снова поздоровался с генералом, встав по стойке смирно. Начальник беседовал с маршалом Жераром. Завидев агента, они прервали разговор.

— Садись, парень. Ну-ка, чем ты нас порадуешь? — спросил Жерар.

— Мы в контакте с Альфредом и нашими людьми во Франции, — сообщил Вашингтон, — так что разговор получится трехсторонний.

— Генерал О’Коннор… — подал голос Виктор.

— Какого черта вам еще нужно, Боско? — Генерал подскочил как ужаленный. Французский коллега похлопал его по плечу.

— Я просто хотел сказать… — ученый в волнении сглотнул слюну, — сказать, что я сожалею о случившемся. Простите меня за скоропалительные выводы. Вы всегда стараетесь привлечь лучшие кадры. Откуда бы они ни были.

— Давайте ближе к делу, спутниковая связь — удовольствие не из дешевых. — К чести генерала, он не держал зла, а всегда смотрел вперед и полностью доверял своим подчиненным. Нелицеприятные вещи, которые люди порой говорят друг другу, стоило иметь в виду, если это было необходимо в интересах дела, а если они не помогали улучшить работу, то он предпочитал о них забыть.

Такая тактика позволила ему достичь положения, которое он занимал сейчас.

Капитан Вашингтон сделал небольшое вступление:

— Господа, то, что мы сейчас увидим на видеозаписи — это аппарат Джоуля, сконструированный в 1849 году. Одно из первых наглядных пособий, демонстрирующее, как энергия движения превращается в тепло. Он выставлен в Лондонском музее истории науки.

— Все, все! Начинайте показ! — гаркнул генерал.