Очерки по истории Казанского ханства. Становление, развитие и падение феодального государства в Среднем Поволжье, 1438–1552 гг. - Михаил Георгиевич Худяков

Вельяминов-Зернов полагал, что сообщение это «очевидно, неверно», так как в Башмаковской разрядной книге значится, что в 1521 году он начальствовал татарами Городецкими, — «не мог же он быть с ними 4-х или 6-ти лет от роду», замечает Вельяминов-Зернов[125]. Однако это возражение нельзя считать убедительным, так как, с одной стороны, запись в разрядах малолетнего Джан-Али, как удельного касимовского царевича, могла не означать его личного присутствия в войске, с другой же стороны, мы знаем примеры, когда высокопоставленные младенцы не только считались главнокомандующими, но и в действительности брались из детской в походы.

Юный хан управлял государством, конечно, лишь номинально. Власть находилась в руках правительства, во главе которого стояла царевна Ковгоршад, в качестве регентши. Русское правительство адресовало грамоты не только хану, но вместе с ним — царевне и князьям[126]; казанское правительство также писало от имени царевны, князей и всех людей Казанской земли[127]. Кроме царевны, членами правительства были названные в грамотах по именам деятели государственного переворота — князья Булат и Табай[128].

Новое правительство поддерживало тесные сношения с русским правительством, но внутри страны не было популярным. Опасались восстания, и правительство решило опереться на русское оружие, взятое в плен в 1530 году. В феврале 1533 года в Москву был отправлен посол князь Агиш с просьбой, чтобы русское правительство не требовало выдачи пищалей — «занже государеве земле Казанской другов много, а недрузи есть же»[129]. Русское правительство, конечно, дало на это согласие.

В июне того же года в Москву было отправлено посольство — оглан Аппак, князь Кадыш (брат князя Отуча), касимовский князь Кутлу Булат и бакши Евтек для переговоров о согласии русского правительства на брак хана с ногайской княжной «да и о иных великих делах земских». Согласие на брак было получено «того ради, чтобы земля Казанская в упокое была»[130]. В выборе невесты правительство, конечно, руководилось политическими расчетами. Хан женился на дочери нового ногайского князя Юсуфа, княжне Сююн-Бике. Брак по расчету, по-видимому, не возбудил любви в 17-летнем супруге; по крайней мере, русский посол при ногайском дворе Д. Губин летом 1535 года доносил своему правительству, что Сююн-Бике переписывалась со своим отцом: «К Юсуфу из Казани дочь присылала, Яналеева царица. Сказывают, Яналей царь ее не любит» и что князь Юсуф, недовольный таким отношением к дочери, подстрекал казанцев к низложению Джан-Али[131].

К сожалению, летописец не поясняет, какие именно «великие земские дела» требовали переговоров с русским правительством. Русские историки были склонны преувеличивать оценку этого обстоятельства, и Карамзин заявлял, что «важнейшие дела казанские, не только политические, но и земские, решались в Москве государевым словом». Позволительно думать, что «великие земские дела», о которых велись дипломатические переговоры, находились в связи с той миссией, которая была прежде всего возложена на послов — с вопросом о женитьбе хана на Сююн-Бике. Женитьба обозначала совершеннолетие хана и влекла за собой упразднение регентства. Установление нового способа правления и договор о направлении новой политики действительно могли явиться предметом дипломатических переговоров с русским правительством, и в этих-то важнейших для государства вопросах, скорее всего, следует видеть те «великие земские дела», которые была представлены к обсуждению миссией оглана Аппака к других казанских послов в июне 1533 года.

Низложение Джан-Али. Коалиционное правительство

В декабре 1533 года Василий III скончался. Весной ближайшего года состоялся обмен посольствами между Москвой и Казанью для возобновления с новым русским правительством союзного договора; казанскими послами были оглан Худай, Бурнак и бакши Ходжа Ахмед[132]. Перемена правительства в России оказала большое влияние на ход казанской политической жизни. Последующие события показали, что правительство царевны Ковгоршад тяготилось русским засильем и что переворотом 1531 года русская партия была обязана не искреннему желанию поставить Казанское ханство в зависимость от иностранцев, а стремлению спасти государство от дальнейшей войны и от продолжения агрессивной политики ханов Гиреев. Как только явилась возможность освободиться от иностранного гнета, казанское правительство тотчас же решило стать на свои собственные ноги и вести самостоятельную политику, не считаясь с русским правительством.

Перемена царствования в России повлекла за собою события аналогичные тем, какие последовали при кончине Ивана III. Несчастный в войне, но удачливый в дипломатических переговорах, умевший выбирать достойных сотрудников на этом поприще, Василий III уступил место бездарному правительству Елены Глинской и ее фаворита. Перемена режима сразу ясно почувствовалась в Казани, где русские послы немедленно потеряли значительную долю своего авторитета. Одновременно с этим усилилось влияние восточной партии и приобрели вес лица, связанные с ногайской торговлей. Правительство царицы Ковгоршад не осталось неподвижным в этом общем сдвиге казанской политики. Оно решило освободиться от русской опеки и вступить на путь самостоятельных действий. Правительство, опиравшееся на русские пищали, пошло навстречу казанскому обществу, тяготившемуся русским засильем. Смерть Василия III имела те же последствия, как и приближение кончины его отца: «Ковгоршад царевна и Булат князь и вся земля Казанская князю Ивану Васильевичу изменили»[133].

Поворот казанской политики сопровождался дворцовым переворотом. На этот раз не произошло русского погрома, но жертвою пал тот, кто олицетворял собою зависимость от иностранного государства: Джан-Али был убит 25 сентября при обстоятельствах, относительно которых русские летописи противоречат друг другу. Недовольные переворотом сторонники союза с Москвою эмигрировали в Россию, мечтая о возведении на престол Шах-Али. К числу эмигрантов принадлежали князья Епанчины (Шабан и Шах-Булат), князья Хурсуловы (Карамыш и Евлуш) и другие. На престол был вновь приглашен хан Сафа-Гирей.

Расчет казанского правительства на слабость России после смерти Василия III был совершенно правильным; русские ничем не реагировали на переворот. Это дало повод казанцам принять вызывающий тон по отношению к соседнему государству, и хан Сафа перешел к наступательным действиям. В январе 1536 года казанский отряд подступил к Нижнему Новгороду и сжег Балахну[134]. Русское войско, вышедшее по направлению к Казани, было охвачено деморализацией и, встретив казанскую армию около Лыскова, не решилось сразиться и отступило без боя; множество русских солдат дезертировало и попало в руки казанцев[135]. Летом 1536 года казанцы вторглись в Костромскую область, нанесли поражение русским и убили костромского воеводу князя Засекина[136]. В январе 1537 года казанцы начали наступать на Муромском направлении и сожгли предместья этого города. Вообще, в 1538–1537 годах казанцы действовали налетами небольших военных отрядов, попеременно появляясь на трех направлениях: первый удар был направлен в центр — на Нижний и Балахну, второй севернее — на Кострому, третий южнее — на Муром. Налеты имели в