Пекин и Великая Китайская стена - Елена Грицак

Очарование старины в этой части Пекина привлекает не меньше, чем роскошь Запретного города. Именно здесь лучше и в большем количестве сохранились дома простых китайцев. Жители Поднебесной строили и украшали свои города по правилам, сформулированным во времена раннего Средневековья и не утратившим значения до середины XX века. Главным руководством местных зодчих был трактат «Методы архитектуры» – богато иллюстрированное сочинение, написанное в 1103 году и впоследствии много раз переиздававшееся. Автор одной из ранних публикаций, известный строитель Ли Цзие (Минчжун) дополнил существовавший труд описанием новых методик, затронув, наряду с архитектурой, декоративную отделку зданий.

Судя по отсутствию информации, в XII веке китайские мастера еще не возводили дома целиком из камня и кирпича, не устилали полы каменной плиткой, хотя употребляли эти материалы для изготовления угловых пилястр, балюстрад, порогов дверей, драконов на лестницах и крышах. Полностью из камня тогда устраивались массивные основания, фундаменты и террасы. Правила для выполнения каменных работ в «Инцзаофаши» давались с удивительной для того времени точностью. Не менее подробно описывались приемы выполнения деталей из дерева, как мелких (окна, карнизы, лестницы, перегородки), так и крупных (срубы, стропила, балки). Отдельные главы посвящались резьбе и устройству кровель, где в обязательном порядке следовало устанавливать декоративные детали и фигуры. Интересно, что в трактате Ли Цзие, где перечислены все известные материалы, в том числе кирпич и черепица, почему-то не указана техника их укладки.

Основные принципы возведения деревянных построек, подобно отдельным деталям, в Китае не менялись веками. Задумав построить дом, горожанин сначала сооружал террасу, а затем приступал к строительству основной части жилища, располагая довольно легкие павильоны позади столбов. В готовой постройке между колоннами изящно вырисовывались ажурные решетки дверей и окон, но главным украшением, конечно, была крыша, ломающаяся под углом, как в Северном Китае, или с резко загнутыми краями, как на юге страны.

В старом Пекине разносчики подвозили товар к воротам каждого дома, где днем обычно работали ремесленники, играли дети и отдыхали старики. Если в небольших городах улицы и переулки были зажаты глухими стенами, то столичные домовладельцы прорубали на внешних фасадах окна, и улицы становились продолжением жилищ. От их формы и ширины зависело украшение внешнего входа. Например, узкий переулок на холме плавно переходил в лестницу, мягко подводившую к двери. Входные проемы чаще оформлялись наличниками в виде декоративной крыши с рельефами или без таковых.

Богатые пекинцы декорировали наружные фасады своих домов сложной резьбой, чаще располагавшейся на верхнем этаже с балконом. Нижний этаж с входом оформлялся очень просто, обычно тремя прямоугольными пролетами, причем боковые были заперты решетками и проход был возможен только через среднюю часть. Обязательные для каждой усадьбы дворики, помимо обогащения внутреннего пространства, делали его удобным и создавали микроклимат в жилых помещениях.

В жарких странах, где дневная жизнь проходит под открытым небом, такие площадки являются неотъемлемой частью архитектурных сооружений, по виду и значению напоминая большие комнаты.

Вход в городской дом

Внешний двор с мостиком

Высокие деревья, окруженные глухими глинобитными стенами, затеняют двор, отчего земля меньше нагревается; неподвижный воздух дольше сохраняет прохладу, предотвращая духоту и в самом дворе, и в комнатах дома.

В Китае главный павильон всегда занимал глава семейства, тогда как в боковых флигелях жили малыши, взрослые дети с семьями, старые родители. В богатых домах выходящие во двор фасады выполнялись в виде галерей, а в бедных жилищах комнатные двери выходили непосредственно во двор. Почти в каждом китайском доме произрастало одно большое тенистое дерево, которое изредка заменялось более мелкими, но столь же пышными растениями. Изнутри Пекин не выглядел зеленым городом, зато при взгляде сверху, с высоты птичьего полета или с вершины Угольной горы, он казался огромным садом.

Усадьбы зажиточных пекинцев, как правило, состояли из трех внутренних дворов, разделенных стенами и окруженных разного рода строениями. В первом, прямо перед входными воротами, стояла низкая короткая стенка (кит. инби), которая, по древним поверьям, мешала злым духам проникнуть в дом. Невидимые силы не догадывались, что ее можно обогнуть и, натолкнувшись на преграду, улетали обратно. В отличие от недогадливых духов люди стену обходили, попадая внутрь усадьбы через ворота – единственное отверстие в наружной стене.

Во второй, или передний, двор открывались двери павильона, где хозяин работал и принимал посетителей. Далее кривая мощеная дорожка вела в уютный дворик с кухней, комнатами слуг и женскими спальнями. В него не допускались посторонние, и даже глава семьи заходил сюда нечасто. В самой отдаленной, «женской», части дома обитали не самые почетные члены рода: наложницы, дочери или малолетние невесты сыновей.

Внутренний двор

Жизнь большинства китайцев складывалась по старинной пословице «Не женился – один бедняк, женился – два бедняка, родился ребенок – три бедняка». Покупка супруги для сына иногда доводила семью до нищеты, но в отсутствие жены и детей человеку грозило презрение общества. Исключительная нищета населения породила обычай брать в дом 6–7-летнюю девочку, чтобы впоследствии выдать ее замуж за кого-нибудь из сыновей. В некоторых случаях невесту приобретали заранее, еще до рождения жениха, а тот, к сожалению, не появлялся на свет. С «лишней» девочкой в семье обращались особенно жестоко. К императору иногда поступали донесения о том, что в некоем доме будущая свекровь прижгла юной невестке руку свечкой, а затем, не выдержав детского крика, кинула ей в лицо раскаленный нож и облила кипятком, после чего девочка умерла.

Страх перед будущим толкал неимущих родителей на убийство; от новорожденных девочек старались избавиться, причем так, чтобы не тратить денег на похороны. В Пекине и некоторых провинциях ребенка можно было задушить, забить палкой, утопить в лохани, не боясь гнева богов или наказания со стороны властей. Не сумев скопить деньги на приданое, родители предпочитали смерть дочери, рассматривая убийство как единственно верное средство, избавляющее от бед и позора.

Суровые нравы сильно влияли на китайское общество, но жизнь в Поднебесной, особенно с развитием промышленности в XIX веке, не была такой беспросветной, как ее представляли иностранные путешественники. К тому времени жители крупных городов научились цивилизованно отдыхать, например проводя свободное время в клубах, учрежденных купеческими обществами. Китайские торговцы объединялись в союзы по происхождению, собираясь в домах, построенных специально для этих целей и соответственно украшенных. Снаружи здания подобного рода почти не отличались друг от друга, чего нельзя сказать о декоре фасадов и внутренних помещений. Уроженцы разных провинций соперничали между собой, стараясь представить свои общества как можно более презентабельно.

В отличие от дворцов клубные интерьеры выражали передовые вкусы. Не отказываясь от традиций, торговая знать предпочитала по-европейски изящные формы, дорогие породы дерева и мрамор для отделки. В таких домах устраивались совещания, по будням совершались сделки, а по праздникам проходили пиры.

Китаец на приеме у цирюльника

Здесь тоже имелись внутренние дворы с высокими глухими стенами. В зависимости от своего достатка члены общества устраивали в клубах театры, гостевые комнаты, молельни и небольшие садики. Наделенный ролью храма искусства, театр всегда стоял в одном дворе со святилищем. Он представлял собой открытую сцену с удобными ложами для почетных гостей, к которым относились и хозяева. На время представлений двери клуба распахивались перед всеми желающими, правда для простых горожан сидячих мест не предусматривалось.

Среди общественных зданий Пекина особое значение имели цирюльни, поскольку от прически зависела жизнь не только рядовых, но и сановных китайцев. В эпоху Цин обязательной принадлежностью каждого жителя Поднебесной была коса. Указ о ее ношении в 1645 году издал первый император маньчжурской династии. Незадолго перед тем мужчинам империи приходилось выбирать: волосы или голова. Большинство, конечно, обращались к цирюльнику, ведь ослушникам грозила казнь с последующей демонстрацией небритой головы на главной площади Пекина. Видимо, непокорных оставалось много, потому что император все же позволил оставлять волосы на темени, но приказал заплетать их в косу. За отказ носить ее китайцу любого ранга без суда отрубали голову. Казнь грозила и лысеющим мужчинам, поэтому они приобретали сие украшение в лавке. Некоторое послабление делалось для детей; девочкам выбривали только лоб и затылок, маленьким мальчикам оставляли пучок волос на одном из висков, а подросткам – чуб, который, отрастая, превращался в косичку и при необходимости укладывался в виде пучка.