"Ведро незабудок" и другие рассказы - Богатырев Александр Владимирович

ную поденщину, а Майкл шел на берег океана и до половины ночи бродил, глядя на серебряную лунную дорожку, убегавшую по темной воде до самого горизонта, и на звезды. Он просил Бога о помощи. И Бог услышал его. И помог...

Вот такую историю рассказал Майкл. Закончив ее, он долго молчал, а потом попросил меня написать имена отцов Церкви, о которых я ему рассказал, и названия их творений. Он вскоре вышел. Ехал он к матери. Она жила теперь не то в пансионате, не то в клинике для людей с психическими расстройствами.

— Я должен что-то сделать для нее. Но только Бог сможет ей помочь.

Это были его последние слова.

После того как Майкл покинул автобус, что-то произошло в салоне. На задних рядах прекратился галдеж и громкий смех. Соседи перестали разговаривать друг с другом. Стало тихо и даже как-то торжественно. Словно все разом успокоились и сосредоточились в ожидании праздника. Почти никто не спал. Прекратился храп. Тишина, правда, установилась, когда Майкл начал рассказывал свою историю. Говорил он громко, стоя на коленях в своем кресле, повернувшись ко мне лицом. Многие его слушали. Филиппинская старушка даже всплакнула.

Мой обидчик не сделал со мной обещанного. Он вышел в том самом городке, где собирался со мной разобраться, и даже, проходя мимо меня, не взглянул в мою сторону. Моя необъятная соседка пробиралась за ним по проходу боком. Спиной ко мне. Задела она всех, но никого не обвинила в том, что «до нее дотронулись».

Приблизительно через полчаса на место Майкла сел долговязый парень в яркой клетчатой рубахе. Он повернулся ко мне и объяснил, что пересел, так как хотел поговорить со мною о Боге. Он слышал нашу беседу и заключил из нее то, что я либо католик, либо православный. А поэтому он должен направить меня на путь истинный. Далее последовал долгий монолог о том, что официальная Церковь — орудие угнетения, что истины в ней нет, и нет в ней возможности развернуться простому человеку для непосредственного общения с Богом. Звучал этот незваный проповедник, как испорченный механизм: скрипучий и бередящий слух и душу. Говорил он с неприятным южным акцентом: гнусаво и очень быстро, словно боялся, что я не стану его слушать и убегу. Мне действительно захотелось убежать от него. После трогательной искренней истории Майкла я был вынужден слушать кощунственные разглагольствования об «иконном идолопоклонстве» и прочие еретические измышления. Меня хватило не надолго. Я попросил его оставить меня в покое и закрыл глаза. Мозг мой опять отказался воспринимать иностранные словеса. Я слышал скрип и бульканье вместо человеческой речи и стал быстро проваливаться в какую-то бездонную пропасть. И вдруг передо мной выросла родная громада Исаакиевского собора. А прогулочный катер, на верхней палубе которого я оказался, с громким скрежетом ударялся бортом о стенку причала... Золотой крест собора ярко сверкнул на грозовом небе...

— Мистер, мистер, посмотрите сюда.

Это был голос филиппинской старушки. Она держала меня за руку и о чем-то жалобно просила.

— Что случилось? — спросил я.

— Вот сюда посмотрите.

Она выставила в проход большую хозяйственную сумку и, расстегнув ее, показала мне содержимое:

ярко раскрашенные статуэтки Девы Марии и католических святых. Она подмигнула мне: «Зря вы с ними разговариваете. Они ничего не знают о Церкви. Каждый день появляются новые религии. Ходят, проповедуют, а что проповедуют — сами не понимают. Они Богоматерь не почитают. О чем с ними говорить?»

Она достала фигурку Фатимской Божией Матери, сдула с нее пыль и протянула мне: «Какая красота!» Потом достала еще несколько статуэток.

— А вот эта, — она перешла на шепот, — это чешский святой.

Я не расслышал его имени. В руке у меня оказалась фигурка человека в современном пиджаке и с галстуком, стоящего на коленях. Говорила старушка быстро, тихо и с сильным акцентом. Я почти ничего не понял. Пока говорила громко, было понятно. Она рассказывала житие этого человека. Кажется, он пострадал от коммунистов.

На следующей получасовой остановке я зашел в буфет. Взял чай и булочку с сыром. Ко мне тут же подсел человек лет сорока — из наших пассажиров. Он ничего не взял. Вынул из сумки Библию, раскрыл, перелистал и, показывая пальцем в закрашенный желтым фломастером абзац, произнес:

— Я хотел вас спросить, как вы толкуете вот это место из пророка Аггея. А потом у меня есть еще несколько мест из пророков Наума и Софонии.

— Дорогой вы мой, — застонал я. — Можно я доем булочку? Трапеза моя не обильна. Подождите минуту.

Человек кивнул и стал стучать пальцами обеих рук по столу.

— Вы пианист?

— Нет. А что?

— Это вы играете на воображаемом пианино?

— Нет. Я всегда так делаю.

Я покончил с булочкой и предложил ему выйти.

— Нет-нет. Давайте здесь. Я не хочу говорить в автобусе.

Я вздохнул и начал объяснять ему, что не являюсь знатоком Ветхого Завета. Все пророчества относительно прихода Мессии исполнились. И теперь нужно читать Новый Завет и соблюдать заповеди. Вот и все мое богословие.

Новый знакомец стал запальчиво спорить: «Без Ветхого Завета нет Нового. Пока я не изучу Ветхий, не стану изучать Новый».

— Так вы кого проповедуете?

— Иисуса.

— Ну так и читайте книги о Нем, о воплощении Сына Божьего, Его земном служении. Как можно говорить о Христе не читая Нового Завета?

— Я читаю Евангелия. А книги Ветхого Завета глубоко изучаю и хочу узнать, как вы толкуете некоторые места.

— Тут я вам не помощник. Я не толкую того, чего не знаю.

— И я не знаю.

— Так как же вы проповедуете?

— Бог открывает мне смысл.

— Ну, тогда я вам совсем не нужен. А как вы узнаете, что это Бог говорит с вами, а не враг рода человеческого?

— Очень просто. Бог плохому не научит.

— Но дьявол и святым людям являлся в образе светлого ангела. И как раз только тем и занимался, что учил христиан оставить Новый Завет и изучать Ветхий.

Мой собеседник гневно посмотрел на меня:

— Я вам хотел открыть смысл пророчеств, а вы меня оскорбляете.

— Пророчества древних пророков исполнились, мой друг. Прошу прощения, если я вас обидел.

Я откланялся и побрел к автобусу. Неужели в Америке на каждом рейсе столько бродячих проповедников и толкователей Библии? Или это я такой везунчик?..

Так что не верьте, когда вам скажут, что американцы в Бога не веруют. Еще как веруют! У них даже на долларе написано про Бога. Только вместо простого слова «веруем» написано слово, имеющее несколько значений. Одно из которых означает финансовую операцию. Не столько веруем, сколько вкладываем. Как в банк.

Весь остаток пути я думал о Майкле. Некоторые православные могут сказать, что чудо исцеления наркомана с огромным стажем ложное. Это мог быть и вражий замысел: помочь, чтобы потом еще сильнее посрамить. Он опять сорвется, если будет вне истинной Церкви. А я им тогда скажу, что Майкл много страдал и, возможно, скоро придет к истине. Ведь не зря же он вспомнил об отцах Церкви и попросил меня написать названия их трудов.

Грех малым не бывает

Вечер на Николу Летнего выдался теплым и тихим. По случаю именин отца Николая прихожане его храма устроили во дворе церковного дома праздничную трапезу. Был еще один именинник — молоденький монах, приехавший со своим игуменом Мефодием погостить к отцу Николаю. Собственно, они приехали, чтобы помолиться в тишине в горах и собрать там лечебные травы. Отец Мефодий был большим знатоком трав и уже давно занимался лечением братии своего монастыря. К отцу Николаю, построившему церковь в горном поселке, он приехал в третий раз. Они переписывались не по электронной почте, а по старинке: на бумаге. Писем никто из местных жителей не писал и не получал. Единственным занятием почтальона была доставка пенсий старикам. И лишь к отцу Николаю время от времени он заходил с пухлым конвертом. Это были интересные письма. Они обменивались мнениями о происходящих в Церкви событиях, просили друг у друга советов. Отец Николай давно собирался в монастырь. Служить монаху на приходе не просто.