Третий всадник мрака - Дмитрий Емец

Мефодий осторожно приблизился к трещине в полу. Кольцо ушло под землю примерно на глубину руки и продолжало неуклонно погружаться. Казалось, где-то там, в ему одному ведомой глубине, оно видит конечную цель.

– Подозреваю, его зовет бронзовая химера, которая его лишилась. Кольцо ждет длительное подземное странствие. Не будем ему мешать.

Арей сделал ладонью властное горизонтальное движение. Дыра в полу мгновенно затянулась новым мрамором. Малейшие следы трещины исчезли.

– А еще говорят, что камень не залечивает свои раны… – сказал Арей. – А теперь я посоветовал бы всем заняться делами. Мефодий, Дафна! Найдите тех, на кого указали руны, и приведите их, если окажется, что они действительно обладают темным даром. Улита объяснит, где их искать.

– А их родители не будут против? – спросил Мефодий.

– Если они те, что нам нужны, с родителями проблем не возникнет, – спокойно ответил Арей. – В крайнем случае их решит Глумович… В этом случае его плановый инсульт мы перенесем, скажем… м-дээ… с августа на февраль… Улита, солнце, отметь у себя где-нибудь!

Ведьма сделала пометку в блокноте и неохотно махнула рукой, подзывая к себе Мефодия и Дафну. Получив от нее инструкции, они вышли из дома № 13.

– Арей чего-то недоговаривает! Ему известно что-то, что не радует его самого. А ты как думаешь? – спросила Дафна.

Мефодий прослушал вопрос. Он шел чуть сзади и смотрел на волосы и шею своей спутницы.

– А? Что? Не, неохота сейчас. Потом чего-нибудь перекусим, – сказал он.

Дафна недоумевающе уставилась на него.

Вскоре Мефодий и Дафна бросили жребий, определяя, кто к кому направится. Первых двух будущих учеников мрака они решили обойти по отдельности, чтобы не терять времени, а к третьему отправиться вместе.

Дафне выпал парень, живший в Марьине. Мефодию же досталась подмосковная девица. Доверив Мефодию отыскивать ее, Дафна не удержалась и незаметно посмотрела на мак. Мак оставался алым, и она, внутренне обрадовавшись, что Мефодий пока не изменяет ей даже в мыслях, все же выругала себя: а) за мнительность; б) за такое доверие к талисманам мрака.

«Расслабляться рано! Мефодий-то ее пока не видел», – подумала Дафна и, спрятав мак, вновь начала смутно тревожиться.

Нырнув за угол, она материализовала крылья, наложила заклинание невидимости и полетела в Марьино. Возможно, лететь и не стоило, но без полетов она тосковала. Она очень надеялась, что не встретит по пути боевую пару златокрылых, которых ее невидимость не могла обмануть.

Прежде Даф не рискнула бы подняться в воздух, понимая, что существует риск быть обнаруженной, но в последнее время ей надоело бояться. Напротив, риск будоражил ее, делал кровь горячей, а движения легкими. К тому же Улита (или Даф это только казалось, а переспросить она не решилась) будто бы вскользь обмолвилась, что мрак, взяв Даф под покровительство, покрыл ее своей страхующей завесой, позволяющей не слишком бросаться в глаза стражам света. В общем, ситуация так или иначе разруливалась. Оставалась только одна мысль, которая, возвращаясь то и дело, тревожила Даф.

«Хороша я! Светлая, стала почти штатным сотрудником мрака! Летаю тут по его поручениям. Скоро со мной Лигул будет раскланиваться!» – виновато размышляла она.

Однако бесконечная синь неба, в сравнении с которой город терялся и делался кукольно-незначительным, и встречный ветер быстро изгнали из головы Даф все посторонние мысли.

Нужный Дафне дом оказался длинной панельной девятиэтажкой грязно-бежевого цвета. На ее облупленном боку помещались оскорбительные писульки, вроде «Гриша – медяк» или «Иванова – аморальная девочка-припевочка», распространением моды на которые (и на рисунки в мужских туалетах, кстати, тоже) занимался один из комиссионеров – тощенький лысоватый тип в кожанке, похожий на спившегося киномеханика.

За одну удачно и на видном месте размещенную надпись в иерархии Тартара давали 0,0000001 у.э., т.е. условного эйдоса. Это было, конечно, немного, но если хорошо потрудиться, можно было накопить изрядно.

Едва Даф потянулась к звонку, как дверь немедленно открылась. Дафна удивленно уставилась на свой палец, понимая, что не успела нажать. Перед ней стояла полная дама в джинсах настолько облегающих, что, казалось, попади в карман хотя бы шариковая ручка, дама лопнет с треском, как шар.

– О! – сказала дама, увидев незнакомую девушку. – О! О! О! Вот как!

– Добрый день! – вежливо поздоровалась Дафна.

– Добрый? Ты уверена? Не вижу в нем ничего особенно доброго. Обычный замороченный день, – отозвалась дама, вполне уже оправившаяся от неожиданности.

Даф пожала плечами и спросила, дома ли Петр. Именно так звали возможного ученика стражей, которого ей предстояло навестить. Дама задумалась и повторно оглядела Дафну.

– Тебе Петрусика? Ты из школы? – спросила она деловито.

– М-м-м… Нет, – сказала Даф, размышляя, что проще было бы соврать, но, к сожалению, светлый страж не имеет на это права.

Однако ситуация внезапно разрулилась сама собой.

– А, ну да! Вы же теперь гимназия! Петрусик каждый раз читает мне нотации!.. Ты этого не понимаешь, мама! Ты того не понимаешь, мама! Можно подумать, мама у него круглая идиотка! У меня, к вашему сведению, два законченных высших образования и одно незаконченное! Пусть сам получит больше, а там поговорим! Ты согласна, что потом мы с ним поговорим?

– Да. Без всякого сомнения, вы с ним потом поговорите, и, видимо, не раз, – подтвердила Даф.

– Ирония? – удивилась дама. – Ты думаешь, детка, я не понимаю иронии? Я улавливаю иронию везде, где она есть. И никому ее не спускаю. Ты веришь, что я никогда никому не спускаю?

– Да, – согласилась Даф.

Такой напористой особе «нет» можно было сказать только с опасностью для жизни.

– Вот видишь! Ты сказала «да»! А все потому, что я умею убеждать! Хм… Что у тебя за зверь на плече? Кот?

– Кот.

– Милашка! – сказала дама, щурясь от умиления. – Египетский сфинкс, не так ли? В этой маленькой сморщенной мордашке что-то есть. Он не похож на обычных безмозглых котов, которые пачкают слюнями ботинки. Просто пупсик! Детка, иди к мамочке!

Депресняк от удивления охрип. Милашкой и деткой его еще никогда не называли. Не отодвинься Дафна шага на полтора, число пальцев на протянутой к нему руке дамы могло уменьшиться сразу процентов на шестьдесят.

К счастью, дама уже раздумала гладить милого пупсика. Это желание, как видно, было у нее спонтанным.

– Петрусик тоже когда-то бредил зверушками, но я сказала категорически: «Или я, или они. Когда похоронишь мать, заводи хоть целый зоопарк. Хоть бешеных пингвинов!.. Пусть они пляшут танго на моей могиле!..» И веришь ты мне: к разговору о зверях мы больше не возвращались. Правда, вскоре он увлекся этими своими уродцами, но тут уж я не стала ломать хребет его личности!.. Только плюнула!