Семья Наливайко - Федор Кравченко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Вот так и надо их приучать, — сказала Катерина Петровна и направилась к мастерским, где старики ремонтировали машины.
У конного привода возилась группа людей. Катерину Петровну удивило то, что среди них, в числе других девушек, находилась Софья.
Молодая учительница была похожа на мастерового: руки черны от мазута, на лице темные пятна, волосы непокорными прядями выбивались из-под берета. Она внимательно следила за каждым движением Степана Стародуба, подтягивавшего гайки на конном приводе, и руки ее тянулись к механику, словно она хотела помочь ему и не знала, как это сделать. Степан разгибал на минуту спину и, скользнув взглядом по суровому лицу стоявшего рядом Сидора Захаровича, вдруг улыбался Софье, показывая большие белые зубы.
«Счастливые», — подумала Катерина Петровна. Все у них было по-прежнему. И Сидор Захарович был счастлив своей дружбой с Настей Максименко. Им только война помешала оформить брак.
В первое мгновение Катерине Петровне хотелось уйти, но, вспомнив, что это же хозяйство ее бригады, она сдержалась, степенно подошла к группе девушек и несколько минут стояла молча, следя за их работой. Наконец спросила, чуть улыбнувшись:
— Что, девчата, не трудно?
— Не трудно, — ответила одна из девушек, лукаво поглядев на Степана. — С таким инструктором можно горы перевернуть.
— Добре, только хорошенько изучайте машины, чтобы потом не бегать за инструктором, не спрашивать про всякий пустяк.
— Некогда будет бегать, — сказал Сидор Захарович, закуривая.
Софья подошла к Катерине Петровне, тихо сказала:
— Посидели бы вы дома, тетя Катя, батько вам заместителя назначил — Настю.
— Что ж я, больная? — нарочито громким голосом возразила Катерина Петровна. — Теперь больной человек и то не удержится дома.
Софья смутилась:
— Ну, мы думали… раз у вас такое горе…
— А вы за меня не беспокойтесь, я еще с ног не валюсь. А работать мне нужно много. Чтоб сынам легче воевать было, надо стараться… У меня ж нет ни дочек, ни зятьев… Сама…
Голос Катерины Петровны дрогнул. Она сердито махнула рукой и отошла в сторону, к девушкам, что возились у жаток. Софья и Степан переглянулись, и брови молодого механика нервно сдвинулись; он исподлобья поглядел на Сидора Захаровича.
Но тот продолжал дымить цигаркой, делая вид, что ничего не заметил.
XI
Софья давно осиротела. Она привыкла к Катерине Петровне, словно к матери, приходила к ней советоваться и чувствовала себя в ее хате, как дома. Часто она играла в шашки или в карты с Петром, и Катерина Петровна лукаво поглядывала на них, а соседи были убеждены, что это кончится свадьбой, и готовились как следует повеселиться.
Но свадьба не состоялась. Случилось так, что из Красной Армии вернулся Степан Стародуб, такой же боевой танкист, как и Петр, только менее веселый и чересчур «книжный». Он так же любил технику и все доставал книги, выписывал журналы, читал и проверял свои знания на практике. Любая машина интересовала его.
Как-то он купил старый негодный мотоцикл и начал возиться с ним, набрасывая чертежи, приспосабливая изготовленные в колхозной мастерской детали. Парни подтрунивали над ним, но в то же время завидовали его усидчивости, упорству. А когда он починил мотоцикл и в очередное воскресенье катал на сельском выгоне девушек по кругу, все поняли, что это за сила — Степан Стародуб.
Даже Петр сомневался, что из «двухколесной дряни», купленной Степаном за бесценок, может получиться настоящая машина. Но как бы там ни было, Степан стал владельцем единственного во всем колхозе мотоцикла.
Степан по очереди катал девушек, вызывая восторг у собравшихся на выгоне колхозников и детей. Когда очередь дошла до Софьи, Петр помог усадить ее на мотоцикл позади Степана. Поглядев на Петра, Степан кивнул головой и насмешливо сказал:
— Будь здоров, Петр, не кашляй!
И не успел Петр подумать, что это значит, как мотоцикл затарахтел, врезался задним колесом в землю, взбил пыль столбом и мгновенно скрылся за углом колхозного клуба.
Степан и Софья вернулись через час — полтора веселые, смеющиеся, но пешие. Они дружно тащили занемевшую, обессиленную машину. Толпа на выгоне все еще не расходилась, словно ждала их появления. Петр чувствовал себя задетым и сказал, встретив Степана насмешливым взглядом:
— Ну что, отказала твоя керосинка?
— Не беспокойся, — серьезно ответил Степан. — Машина у меня отличная, только горючего не хватило. Доставай горючее и катайся, бес с тобой, только смотри, шею себе не сломай…
Он передал машину Петру, а сам взял Софью под руку, как настоящий кавалер, и, подмигнув ребятам, зашагал с девушкой по улице.
С тех пор началась необыкновенная любовь, и, когда парни подтрунивали над Петром, он добродушно отвечал:
— Дураки вы! Разве я мог бы полюбить Софийку, как Степан? Это его пара. А моя дивчина еще ждет меня.
Софья училась в городе и, когда приезжала на лето, была со Степаном неразлучна. Все говорили о предстоящей свадьбе, и было ясно, что это произойдет, когда Софья закончит свое училище. Но едва закончила она учебу — началась война.
Видя, как другие мужчины уходят на фронт, Софья с ужасом думала о предстоящей разлуке со Степаном. Конечно, она обрадовалась, когда Степан получил отсрочку, но понимала, что это ненадолго. Обеими руками она ухватилась за свое счастье и боялась его потерять.
Часто по ночам она испытывала угрызения совести, думая о тех, кто погиб на фронте, но стоило утром увидеть Степана, как все ее ночные тревоги рассеивались; она была счастлива, что Степан рядом с ней, что проклятая война не разлучила их.
В тот день, когда пришла страшная весть о смерти Петра, Софья потеряла покой.
Вечером Степан, как обычно, помылся после работы, надел чистую рубаху, повязал галстук и отправился к Софье. Он бывал в доме Сидора Захаровича каждый вечер, и все удивлялись, что он оттягивает свадьбу. Никто не догадывался, что молодой паре стыдно было думать о свадьбе во время войны.
Войдя в дом, Степан увидел Софью и встревожился: она была бледная, задумчивая. Девушка не отвечала на ласки. Ее белый красивый лоб морщился, большие карие глаза подозрительно блестели.
— Что с тобой, ласточка? — спросил Степан, обнимая девушку. — Заболела?
— Не-ет.
— Может, я чем-нибудь обидел?
— Не-е-ет.
Неожиданно Софья вздохнула и сказала:
— Все говорят, что батько освободил тебя от военной службы из-за меня.
— Кто говорит?
— Все.
Степан вскочил: он готов был бежать, но сам еще не знал куда. Софья задержала его у самого порога:
— Куда ты?
— Я им всем языки поотрываю.
— Кому?
— Кто болтает… Ты же знаешь, что я спорил с Сидором Захарычем. Но разве твоего батьку переспоришь!
— Я знаю, а другие не знают.
— Так пускай все знают.
— Не кипи, Степа.
Софья прижалась к Степану.
Минуту стояли они обнявшись — неподвижные, замершие от счастья. Слышно было, как у Степана на руке тикают часы. И вдруг Софья сказала:
— Знаешь что, Степочка, нам ведь все равно разлучиться придется…
— Придется, — как эхо отозвался Степан.
— Зачем тянуть? Все равно… война… Ты бы сходил в военкомат… Пускай посылают тебя куда нужно. Так будет лучше… И пускай все знают…
Софья не договорила и заплакала. Степан глухо сказал:
— Я сам думал через неделю-две идти. А не говорил потому, что жалко было тебя расстраивать.
— Все равно, Степочка… Не миновать нам этого.
В тот же вечер они твердо решили: Степан утром пойдет в военкомат, и пусть там решают его судьбу.
Они не зажигали огня и, казалось, потеряли счет времени. Наконец Софья сделала над собой усилие и сказала:
— Скоро батько придет, надо свет зажечь.
— Мне пора уходить, — сказал Степан и начал прощаться.
Он думал, что больше не увидит Софью, но ни слова не, сказал об этом. Софья не плакала, и только в ту минуту, когда он уже промелькнул, как тень, мимо окоп, она повалилась, на диван, который, казалось, все еще сохранял его тепло, и разрыдалась. И так плакала, что не слышала, когда в дверь постучался отец.
XII
Утром Степан быстро сложил свои вещи в рюкзак и только тогда сказал матери, что его вызывают в военкомат.
Мать смотрела на него недоверчиво; ей казалось; что он шутит. Когда же увидела, что он всерьез прощается и уходит, загородила ему дорогу:
— Постой, Степочка, я сбегаю к председателю, он тебе опять отсрочку выхлопочет.
— Нет, мама, теперь мне никакая отсрочка не нужна. Пришла моя очередь. А вы не горюйте, со мной ничего не случится. Я буду за такой броней, что мне никакие пушки не страшны. Вообще все будет хорошо. Вы, мама, только Софью не забывайте, она для меня теперь все равно что жена.