Ночные всадники (сборник) - Николай Свечин

Сначала были опрошены все городовые. Но их опрос не дал ничего. Прошел уже почти месяц. Да и дни тогда выпали особенно напряженные: государь приехал. На улицах допоздна шлялись толпы народа. «Нет, не помним, ваше высокоблагородие, не до этого было…»

Кое-что узнали сыскные. Алексей послал их опросить дворников, половых в трактирах, сторожей при магазинах. И в чайной Ванюшина на Солдатской улице вспомнили, что видели в тот вечер двух господ. Зашли, осмотрелись брезгливо и вышли. Как выглядели? Один пониже, второй повыше… У первого шея с угрями, да. Второго не запомнили.

Заведение Ванюшина было хорошо известно в полиции. Там подавали секретную водку в чайниках заместо кипятка! Такие вещи возможны только при покровительстве околоточного. Зная свой грех, он и помог сыскным. Сведение оказалось важнейшее. Парочка зашла в чайную после полуночи. Лугвенев был еще жив.

Поэтому следующими, кого начал трясти надворный советник, стали поливщики улиц. Городская управа нанимает особую команду, которая и орошает главные улицы из своих бочек. Поливка производится с трех до пяти утра еженощно, за исключением тех дней, когда сырая погода делает такую поливку ненужной. Верхней частью города заведует десятник, взятый по вольному найму. Рождественской улицей – городской комиссар, живущий в Сафроновском сторожевом доме[23]. Зелинский съезд наблюдает другой комиссар, имеющий местожительство в Почаинском сторожевом доме. И так далее. Всех их Лыков расспросил лично. И опять ничего не узнал.

Тогда наступила очередь мусорщиков. Золотари городского вывозного парка тоже работают по ночам. И, когда Нижний пустеет, по его улицам разъезжают бочки с нечистотами. Седокам скучно, они крутят головой по сторонам – глядишь, что и увидели…

Лыков приехал на лесные склады. Там была особая площадка, куда свозят отловленных бродячих собак. При ней и находилась контора ассенизационного обоза. По требованию сыщика один за другим были вызваны повесткой все люди, работавшие в ночь на 17 июля. И никто не вспомнил двух фланирующих гуляк.

Алексей хотел уже бросить свое занятие, но вдруг писарь конторы спросил:

– А вы вольных мусорщиков опрашивать не будете?

– Что, есть и другие мусорщики? – удивился сыщик.

– А то! Сами по себе которые. Преимущественно из Лапшихи и обеих Кузнечих.

Это были пригородные деревни, крестьяне которых нанимались на службу в городское хозяйство. Оказалось, что три десятка мужиков на своих телегах подрядились вывозить нечистоты там, где вывозной парк не справлялся. Дело полузаконное: мужики доставляли отбросы в ближайший овраг и там вываливали… Поэтому овраги вокруг Нижнего стали местом скоплений не только мусора, но и человеческих извержений!

Надворный советник приказал вызвать вольных мусорщиков. И это наконец дало результат. Крестьянин деревни Кузьмин Овраг Федот Сустатов показал:

– Было дело! Ехал я по Лыковой данбе, в четвертом уже часу…

– Откуда время знаешь? Или «котлы»[24] себе завел?

– Так привычные уже, десятый год говно возим! И вот значитца. Еду и еду. На Ильинскую улицу, тово, пробираюсь. А навстречу мне двое. Диковинка! Все спят давно. Быват, за всю ночь пьяницу встретишь, и то развлечение. А тут баре!

– А почему ты так решил?

– По ним видать! Шляпы, то да се… Один-те руками машет, а второй молчит.

– И что дальше было?

– Дальше? Проехал я мимо, да и все!

– Лица их разглядел?

– Разглядел.

– Как сумел? Темно ведь уже!

– Так тово… эта была.

– Кто «эта»?

– Люминация. По случаю, значитца, приезда царя. Вот я и разглядел.

– Описать можешь?

– Могу.

И мужик дал подробные приметы ночных гуляк. Один был Лугвенев, а второй – Савич!

Это стало для Лыкова ударом. Он попытался сбить мусорщика с его показаний. Но тот стоял крепко. Мужик попался самостоятельный и уверенный в себе. Он внимательно прочитал протокол и подписал его. Теперь это был документ. Убийственный для коллежского советника Савича. Неужели это он? За приписки, за мелкое мошенничество казнить собственного приятеля? Или Савич расценил предательство Лугвенева именно как измену дружбе? Как высшую подлость, требующую возмездия? Обмануть своего покровителя в самом больном для него вопросе – вопросе посещаемости выставки. Но неужели за такое действительно можно убить? Интеллигентному, образованному человеку… В голове не укладывалось! А потом, заметая следы, этот образованный человек отнял еще две жизни? Городового и проститутки? Это уж совсем фантастично! Но золотарь из Кузьмина Оврага, темный, пропахший навозом мужик, указал на него. И тут ничего не попишешь, следовало проверить алиби коллежского советника. Во всех трех случаях.

Снова у Баранова состоялось секретное совещание. Записей по нему не велось. Собрались пять человек: сам губернатор, нижегородский полицмейстер Яковлев, выставочный – барон фон Таубе, Лыков и советник губернского правления Парфенов (он курировал полицию). Сыщик доложил о своих открытиях и показал протокол допроса мусорщика. Слушатели были в шоке.

Первым опомнился Парфенов. Он сказал короткую и умную речь. Слов одного ассенизатора недостаточно, чтобы арестовать такого заметного человека, как Савич. Иван Одежкин коллежского советника не признал. Стало быть, надо пока взять того под негласный надзор и осторожно проверить инобытие. Осторожно!

Савич живет в гостинице «Международная». Там полно коридорных, официантов, другой прислуги. Часть из них у полиции на связи. Пусть напрягут память! И, конечно, следовало ускорить арест сбежавших билетеров. Все-таки хотелось думать, что кровь на них. А не на столбовом дворянине из Бархатной книги.

Коридорных и половых взяли на себя агенты сыскного отделения. Для этого пришлось открыть Прозорову важную тайну. Лыков не стал ходить по гостиницам, а вызвал к себе старосту Шестовской артели.

Эта огромная артель насчитывала более пятисот человек и играла в городке важную роль. Все экспоненты пользовались ее услугами. Укупорка и доставка образцов, декорирование витрин, подмена уставших приказчиков, хозяйственные работы… Мастера на все руки, шестовцы буквально тащили выставку на своих плечах. И, как следствие, знали все, что там творилось.

Пришел староста по фамилии Ромин. Благообразный старик, глаза хитрющие… Сыщик завел с ним подробный разговор. В ивовой плантации в ночь на 28 июля задушили публичную женщину. Может быть, кто-то из артельщиков проходил там об эту пору? Или что-то от кого-то слышал? Полиция очень нуждается в очевидцах. Важна каждая мелочь. Например, не попадался ли шестовцам в тот вечер господин с седыми волосами, высокий, немножко нервный?

Как раз такой и попадался, сразу ответил староста. И, понизив голос до шепота, сообщил:

– Вы ведь сейчас господина Савича описали?

– Да, – признался сыщик. Что-то подсказало ему, что с дедушкой лучше не юлить.

– Знакомы вам на выставке павильоны цементных заводов?

– Которые соединены арочным мостом? – уточнил Алексей.

– Они самые. Так вот. Поздно вечером двадцать седьмого июля шел мой человек мимо. И разглядел господина Савича с какой-то женщиной.

– Ну так это где – напротив Центрального здания. А ивовая плантация в другом конце.

– А что им делать на выставке ночью? – резонно спросил староста. – Это первое. А второе: шли-то они как раз туда. К Шуваловской даче. Работник мой проследил их до образцовых огородов. Дальше уж не пошел – боязно.

– Точно это был Илья Никитич?

– Точно! Сами знаете, как на выставке освещают. Денег не жалеют. Все видать!

Действительно, по ночам выставку заливало море света. Синие шары электрических фонарей было видно с другого берега Оки. Будто сияющий остров посреди темноты.

– Что же вы не рассказали о том в полиции? Ведь открыто дознание по факту гибели женщины.

Ромин в ответ посмотрел на сыщика как на дурачка. Сам, мол, разве не знаешь? Действительно, русский народ обращается в эту инстанцию в крайнем случае. А так старается обходиться без нее…

– Говорят, он его и убил, Савич этот. Своего товарища.

– Кто говорит? – вскинулся надворный советник.

– Народ, – лаконично ответил староста. Потом поднял вверх указательный палец и добавил назидательно: – А народ не обманешь!

– И за что же он казнил товарища?

– За мильен. Илья Никитич лично обещали самому Витте, что будет мильен посетителей. Как на прошлой выставке в Москве. И доверенного человека поставили за воротами смотреть! А тот возьми да и обмани. Ну, при его-то, Савича, нервенности нечему и удивляться…

Вот те раз! Оказывается, выставочные артельщики давно уже пришли к тому выводу, к которому только сейчас нехотя стал склоняться сыщик.