Путешествия Доктора Дулитла - Хью Лофтинг

— Не забудь, Миранда, — сказал Джон Дулитл, — если услышишь что-нибудь о том, что случилось с Длинной Стрелой, непременно дай мне знать.

Райская Птичка заверила его, что так и поступит. После того, как Доктор несколько раз поблагодарил ее за все, что она для нас сделала, она пожелала нам удачи и исчезла во мраке ночи.

Проснулись мы рано, задолго до рассвета, и ждали минуты, когда впервые увидим землю, ради которой плыли в такую даль. И когда поднимающееся солнце рассеяло тьму на востоке, мы услышали крики Полинезии, первой заметившей пальмы и горные вершины суши.

Когда стало светлее, мы поняли, что перед нами длинный остров с высокими скалистыми горами в центральной части. Он находился так близко от нас, что, казалось, брось шляпу — и она упадет на берег.

Дельфины толкнули нас еще один, последний раз, и наше странное на вид судно мягко ткнулось в низкий берег. Благодаря небо за возможность размять занемевшие ноги, мы все поспешно выбрались на сушу — первую, хотя бы и плавучую, сушу, на которую мы ступили за шесть недель. Можете себе представить мое волнение, когда я понял, что остров Паукообразных Обезьян, маленькая точка на карте, которой касался мой карандаш, наконец лежал под моими ногами!

Стало совсем светло, и мы заметили, что пальмы и прочая растительность на острове выглядели чахлыми и почти безжизненными. Доктор сказал, что это, наверное, из-за холода, поразившего остров в новых для него широтах. По его словам, эти деревья и другие растения относятся к видам, произрастающим в жарком тропическом климате.

Готовясь двинуться вглубь острова для того, чтобы исследовать его, мы внезапно заметили целый отряд краснокожих индейцев, с большим любопытством разглядывавших нас из-за деревьев. Доктор вышел вперед, чтобы поговорить с ними. Однако он никак не мог добиться того, чтобы его поняли. Доктор пытался знаками объяснить индейцам, что прибыл с дружеским визитом. Несмотря на это, краснокожим мы, похоже, не понравились. В руках они держали луки и стрелы, а также длинные охотничьи копья с каменными наконечниками. Ответными знаками они показали Доктору, что если он приблизится еще на один шаг, они всех нас убьют. Индейцы явно хотели, чтобы мы немедленно покинули остров. Ситуация была крайне неприятная.

Наконец Доктор довел до их сознания, что хочет всего лишь осмотреть остров, а затем покинет его. Как он собирался это сделать, не имея лодки, было выше моего понимания.

Пока они переговаривались между собой, появился еще один индеец — как видно, с приказом отряду о переброске в другое место, потому что краснокожие быстро последовали за вновь прибывшим, угрожающе потрясая копьями в нашу сторону.

— Какие невоспитанные дикари! — сказал Бампо. — Вы когда-нибудь видели подобное негостеприимство? Они даже не поинтересовались, завтракали ли мы сегодня, невежи такие!

— Ш-ш! Они возвращаются в свою деревню, — сказала Полинезия. — Держу пари, по ту сторону гор есть деревня. Послушайтесь моего совета, Доктор, уходите с этого берега, пока их нет поблизости. Давайте пока обследуем гористую часть острова — там они не смогут следить за нами. Возможно, они станут дружелюбнее, когда поймут, что мы не хотим причинить им зла. У них честные, открытые лица, и по-моему, это вполне приличная публика. Они просто дикие — может быть, и белых людей-то никогда не видели.

Итак, слегка разочарованные первым приемом, мы двинулись в направлении гор, видневшихся в глубине острова.

ГЛАВА 6

ДЖАБИЗРИ

Лес у подножья гор оказался густым и труднопроходимым, так что мы с трудом продирались через него. По совету Полинезии мы держались в стороне от всех троп и дорожек, считая, что в наших интересах пока избегать любых встреч с индейцами.

Однако Полинезия и Чи-Чи были в джунглях хорошими проводниками и прекрасными охотниками. Обе они немедленно принялись искать для нас еду. Весьма скоро они нашли довольно много разных фруктов и орехов, которые мы съели с большим удовольствием, хотя никто из нас не знал их названий. Затем мы отыскали красивый чистый ручей с прозрачной водой, стекавшей с гор, — таким образом, мы могли утолить и жажду.

Мы поднимались вверх по течению ручья в направлении гор. Наконец мы дошли до места, где лес поредел, а склоны стали скалистыми и крутыми. Отсюда мы великолепно видели весь остров и простиравшееся за ним синее море.

В тот момент, когда мы любовались открывшимся видом, Доктор вдруг сказал:

— Ш-ш! Джабизри! Разве вы его не слышите?

Мы прислушались и уловили где-то в воздухе над нами необычайно музыкальное жужжание — оно напоминало пчелиное, но было менее монотонным. Жужжание становилось то громче, то тише, как будто кто-то пел.

— Ни одно насекомое не жужжит так, как жук Джабизри, — сказал Доктор. — Интересно, где он? По звуку совсем близко — наверное, летает среди деревьев. Ах, если бы мой сачок был со мной! Почему я не привязал его к поясу? Проклятый шторм — из-за него я могу упустить единственный шанс заполучить редчайшего жука в мире. Смотрите, вот он летит!

Огромный, по-моему, дюйма в три, жук внезапно пронесся под самыми нашими носами. Доктор ужасно разволновался. Он снял с головы цилиндр, готовясь использовать его как сачок, бросился вслед за жуком и накрыл его. В безумной спешке Доктор чуть было не упал с обрыва на скалы, торчавшие внизу, но даже не заметил этого. Он опустился на колени, крепко прижимая Джабизри к земле цилиндром. Достав из кармана коробочку со стеклянной крышкой, он приподнял поля цилиндра и ловко заставил жука перейти в нее. Затем он поднялся с колен, счастливый как ребенок, и принялся изучать через прозрачную крышку свое новое сокровище.

Это и вправду было необыкновенно красивое насекомое. Живот у него был бледно-голубой, а спинка — глянцевито-черная, с большими красными пятнами.

— Нет в мире энтомолога, который не отдал бы все на свете, чтобы оказаться сегодня на моем месте, — сказал Доктор. — Смотрите! У этого Джабизри что-то прилипло к ноге. Не похоже на грязь. Интересно, что это такое.

Он осторожно извлек жука из коробочки и взял пальцами за спинку. Жук медленно поводил в воздухе своими шестью ногами. Мы все столпились вокруг, наблюдая за ним. Вокруг средней фаланги его правой передней ноги было обернуто что-то похожее на тонкий сухой листик. Он был очень аккуратно примотан крепкой нитью паутины.

Мы с восхищением наблюдали, как Джон Дулитл своими неуклюжими пальцами ловко развязал паутину и отцепил листик, не порвав его и не повредив драгоценного жука. Джабизри он положил обратно в коробку. Затем расправил лист и осмотрел его.

Можете себе представить наше изумление, когда мы обнаружили, что внутренняя поверхность листика испещрена значками и рисунками — такими крошечными, что разглядеть их без увеличительного стекла было практически невозможно. Некоторые из значков мы совсем не могли разобрать, однако почти все рисунки были довольно простыми и изображали в основном людей и горы. Все они были выполнены какими-то странными коричневыми чернилами.

На несколько мгновений наступила полная тишина. Взволнованные и озадаченные, мы не спускали глаз с листика.

— Я думаю, что это написано кровью, — проговорил наконец Доктор. — Она приобретает такой цвет, когда высыхает. Кто-то уколол палец, чтобы сделать эти рисунки. Старая уловка, когда под рукой нет чернил, но в высшей степени негигиеничная. Как это необычно — найти такую вещь привязанной к ножке жука! Жаль, что я не знаю языка жуков, иначе я мог бы выяснить, откуда она у Джабизри.

— Но что это такое? — спросил я. — Ряды маленьких рисунков и значков. Как вы думаете, Доктор?

— Это письмо, — сказал он, — письмо-рисунок. Все эти маленькие рисунки и значки, взятые вместе, составляют послание. Но почему оно доверено жуку — и к тому же Джабизри, редчайшему жуку в мире? Очень странно!

Затем он принялся разглядывать рисунки, бормоча над ними:

— Интересно, что бы это значило: люди поднимаются в горы; входят в отверстие пещеры; гора осыпается — хороший рисунок; люди указывают на свои открытые рты; решетки, возможно, тюремные; люди молятся; люди ложатся на землю — они выглядят больными; и, наконец, просто гора — необычной формы.

Внезапно Доктор бросил на меня пристальный взгляд и его лицо озарилось радостной догадкой.

— Длинная Стрела! — воскликнул он. — Разве тебе не ясно, Стаббинс? Ну конечно же! Только натуралисту могла прийти в голову такая идея: поручить письмо жуку — не простому, а самому редкому из всех, такому, за которым будут охотиться другие натуралисты! Ну и ну! Длинная Стрела! Письмо-рисунок от Длинной Стрелы. Ведь рисунки — это единственный известный ему вид письма.

— Да, но кому предназначено это послание? — спросил я.