Дхана и иные миры - Андрей Прудковский

Но поговорить мне с ним удалось нескоро. Его сразу забрали на срочную операцию, а я отбыл в город, чтобы найти Любочку и, если надо, хоть чем-то ей помочь.

Месяц пролетел, как сон. Мы с Любочкой, как брат и сестра поселились в одной комнате, но отношения у нас сразу установились гораздо более близкие, впрочем, остальным об этом знать было незачем. Я помогал ей чертить плакаты, рисовал иллюстрации. Она, как и мечтала, занималась большими хищными птицами, диссертация её была посвящена физиологии грифов.

— Знаешь, — сказала она мне как-то, — я изучала полёт различных птиц и выяснила, что именно грифы тратят на полёт наименьшее количество энергии. Ведь за падалью не надо охотиться, надо только быть терпеливым и ждать знака, когда соседний гриф начнёт падать вниз. Мы с тобой обязательно научимся летать как грифы!

Затем была защита диссертации, банкет, шутки и смех её друзей по учёбе. Особенно понравилась всем шутка, что мужа она теперь будет выбирать только среди настоящих грифов. Я смеялся вместе со всеми и думал, что шутка эта, пожалуй, недалека от истины. Вот только военные мне не позволят долго гулять на воле и опять отправят на передовую. Но я ошибался! Меня не только никуда не отправили, но и строго приказали не отлучаться далеко от города и, даже, выделили небольшое содержание.

На выходные поехали с Любочкой домой. Вот тут мне и удалось поговорить с Петрухой. Его уже выписали, но ходил он смурной.

— Ничего не понимаю, — сказал он мне, — она меня любит, но гонит каждую ночь. А мне ведь уже скоро ехать, вот и билет уже купил.

Я сразу почувствовал вокруг него сильное напряжение неведомых мне сил. Неужели он не понимает, что существо, которое называется моей сестрой и которое его любит, так просто не отпустит его от себя. Та, которая с помощью магии сумела проникнуть на космический корабль и прилететь на другую планету, которая так легко адаптировалась к непривычной для неё жизни! Что для такого существа какие-то железнодорожные билеты!

— Ты не поедешь на этом поезде!

— Спорим, на бутылку коньяка! Принесёшь на вокзал, когда будешь меня провожать!

— Спорим!

Через пару дней он принёс мне бутылку и виновато сказал.

— Знаешь, я решил лететь на самолёте. Это и быстрее, и удобнее…

— И на самолёте ты не полетишь! — ответил я ему.

— Полечу! У меня и билет уже куплен!

— Да не полетишь! Но на коньяк больше не будем спорить. Давай поспорим всерьёз! Если ты и через год отсюда не уедешь, то отдашь мне свою снайперскую винтовку. Я знаю, она у тебя разобранная в вещах припрятана.

— Ты не знаешь, чего просишь! Эта винтовка мне особенно дорога! Но так и быть, от тебя я потребую не меньшего. Если через год ты меня здесь не застанешь, то обещай мне пойти служить в мой полк. Ребята мои тебя полюбили, говорят мне, что ты наш талисман. Пока ты был с нами, — ни одного не убили!

— Согласен! — Сказал я. — А что же такого особенного в твоей винтовке, кроме её малого веса.

— Хорошо, расскажу тебе некую историю, которую до сих пор никому не рассказывал.

Дело было в городе N-ске, где я тогда служил после окончания военной академии. Служил я в военном городке, а чем мы там занимались, к делу отношения не имеет. Но вот рядом с городком — был оружейный завод, оттуда мы получали разное оружие, проверяли его и отправляли по месту назначения.

Так вот, иду я как-то вечером с гулянки и вдруг слышу какой-то шум. Кто-то вроде мычит или ругается. Захожу за угол, а там двое вяжут третьего.

— Эй, вы! — кричу, — Это что же вы делаете?

А один из придурков, что вязал, вынимает в ответ из кармана свою пушку. Эти гражданские киллеры привыкли, что при виде пистолета все в ужасе застывают и ждут пока их прикончат. Я же ждать не собирался, — качнулся вправо, затем влево, как нас учили. Пистолет у горе-киллера так и запрыгал, то влево, то вправо. А потом он и вовсе нажал на курок и разбил окно соседнего дома. Вот тут-то я до него и добрался. Второй от удивления разинул рот, я и его успокоил. Снял с головы мешок у спасённого и развязал его. Но спасённый тоже повёл себя очень странно. Прежде всего, он схватил с земли пистолет и пристрелил обоих своих обидчиков, затем отдал пистолет мне.

— Ну ты и злопамятный, — только и сказал я. — Они же тебя не убивали, а только упаковать хотели.

— Меня-то они, может, и не хотели убивать, а вот тебя они запомнили и убили бы обязательно! Идём!

И потащил он меня, прежде всего на городскую свалку. Подлез под старый мусорный ящик и достал свёрток. Вот, думаю, сумасшедший мне на голову свалился.

— А теперь, — говорит, — веди меня куда угодно и прячь где угодно, но чтобы гражданские крысы меня не нашли, а я тебя уж отблагодарю!

— Ну, пошли, что ли. А как мне тебя звать?

— Зови, хоть Тимофеем, а настоящего имени тебе всё равно знать незачем, да и мне его тоже следует позабыть.

И повёл я своего спасённого в казарму. Там мы сожгли его старую одежду, и нарядили его солдатом. В общей массе солдат никто на него внимания не обращал, а тех, что поближе, я предупредил, что дело серьёзное, чтоб не болтали.

Рассказал мне Тима забавнейшую историю. Работал он на оружейном заводе и занимался изготовлением винтовок. Раз прошла весть, что организуется всегосударственный конкурс лёгкого огнестрельного оружия. И оружие, победившее в конкурсе, будет принято на вооружение в армии. И конкурс этот будет проводиться прямо на полигоне рядом с заводом. И загорелся Тима идеей сделать свою винтовку и выставить её на конкурс. Тем более, что его друзья обеспечивали организацию всего этого дела.

Задумка у него одна была, и очень простая, почему ствол ружья обязательно должен быть цилиндрическим, а не сужающимся на конус. Были у него и некие соображения по расчёту оптимального конуса, была на заводе и ионная пушка, которую можно было приспособить для вытачивания ствола такой фантастической формы. К его ружью и пули должны быть особые — переменного калибра, со сминающейся юбочкой. За начальный калибр он взял стандарт 7.5 мм., а конечный калибр пули не превышал 5 мм..

Перед самыми испытаниями готов был действующий образец винтовки. Стараниями друзей под соответствующим шифром его винтовка была внесена в реестр состязания. Тут-то и обнаружилось, что конкуренцию его винтовке составить некому. У остальных винтовок начальная скорость пули не превышает 600 м/сек., а скорость пули его винтовки более 1300 м/сек, разброс пуль у остальных винтовок около 30 угловых секунд, а у его винтовки не превышает 5-и. На расстоянии 100 метров его винтовка пробивала 20-и миллиметровую броню, а остальные винтовки не могли пробить и 10-и миллиметровую. Одним словом, победило его изделие по всем параметрам.

Всё бы было хорошо, если бы не было так плохо! За разработку изделия был положен приз в три сотни тысяч долларов и заказ для армии на пару миллиардов долларов. Одиннадцать научных институтов сражались для получения этого заказа, а выиграл его простой слесарь. Сразу же, как узнали, кто победитель, к нему пошли предложения работать под крышей того или иного института, либо продать права на своё изобретение тому или другому институту, или вовсе некому неведомому лицу. Тима понял, что дело худо, разобрал свой станок, оборудованный ионной пушкой, затем выкрал с помощью друзей своё изделие и спрятал его на свалке, а сам собрался пуститься в бега, но не успел.

В общем, вывез я Тимофея вместе с нашими солдатами из этого городка. Уже и дороги все были перекрыты милицией, но военных — не остановили, только проверили личности шоферов.

После N — ска направлялась наша часть на восток. Там купил Тимофей документы на имя какого-то Ахмеда и остался жить и работать. А винтовку эту призовую он мне подарил. Да ещё периодически он мне подбрасывал партии патронов, так как стандартные для неё не годились.

Я поставил на эту винтовку оптический прицел и так и не расставался с нею всю свою военную компанию. Много раз она мне жизнь спасала. Скоро и боевики научились меня отличать. Как увидят где моё рваное ухо, так и слышу, — перекликаются: «Йек-гуш! Йек-гуш!» — и ни одного уже не увидишь, даже на расстоянии в два километра.

На следующий день мы с Любой опять уехали в город. После защиты диссертации Люба стала работать научным сотрудником при зоопарке, а меня устроила там же лаборантом. Целые дни мы проводили в созерцании клеток с грифами, изучали их обычаи, язык, мысли, а вечерами пробовали по очереди превращаться, пока в нашей маленькой комнатёнке. Иногда мы перезванивались по телефону с мамой Валей. Как я и предсказывал, мой Петруха так никуда и не уехал. У него опять было очень плохо с ногами, а через полгода мама Валя уже говорила о близкой ампутации. У меня при этом возникало совершенно необъяснимое раздражение против моей сестрицы Розы, как будто именно она была виновата во всех бедах моего друга.