Китайская империя. От Сына Неба до Мао Цзэдуна - Алексей Дельнов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В городах росло число богатых ремесленников и торговцев, как бы ни старались их поприжать верхи и как бы ни поглядывали неодобрительно низы (а в смутные годы взглядами дело не ограничивалось – богатеев-выскочек громили в первую очередь). Это были не только хозяева мастерских и лавочники, но и владельцы рудников, оптовые торговцы солью, зерном, бамбуком и чем угодно, крупные скотоводы. В голодные годы они стремились скупить землю по дешевке, и вчерашние ее владельцы оказывались арендаторами или шли в батраки, а то и продавали в рабство детей и внуков.
Сельские общины, как мы уже видели, этому противодействовали – но, во-первых, деньги есть деньги, а во-вторых, и в общинах, с тех пор как земля перешла во владение малых семей и упростилась ее купля-продажа, происходило расслоение. Выделялись «сильные дома», вокруг которых складывались многочисленные кланы, их главы старались обзавестись официальным рангом, да повыше. Получив хорошее образование, выходцы из «сильных домов» попадали на государственную службу.
У-ди восстановил существовавшие при Цинь Шихуанди монополии на соль, железо, отливку монеты, изготовление алкогольных напитков, но осуществлялись они через систему откупов. Откупщиками выступали все те же успешные представители торгово-ремесленного люда, ростовщики – они платили в казну огромные деньги за право добычи и продажи соли (соль выпаривалась из морской воды или добывалась из глубоких шахт), за то, чтобы взять на себя весь цикл металлургического производства – от добычи руды до чеканки монеты, заниматься виноделием (вино изготавливалось пока преимущественно из риса).
Правительство систематически отягощало этот оборотистый класс налогами, сохраняло некоторые прежние ограничения на его деятельность, даже на его быт – так, торговцам запрещалось ездить верхом и носить шелковые одежды. Но в то же время разрешало покупать за высокую плату престижные ранги и даже государственные должности (правда, незначительные).
В городах значительная часть производства была сосредоточена в государственных мастерских, в которых трудились, как правило, лучшие мастера (в основном, в порядке отбытия трудовой повинности). Здесь производилось многое из того, что изумляет сегодня посетителей музеев.
Бюрократическому аппарату государства, его структуре и ходу его деятельности У-ди уделял первоочередное внимание. Мы видели, что в Китае начинала преобладать конфуцианская идеология, но правительство не собиралось отказываться и от легистских методов. В областях, на которые была поделена вся страна, большой властью обладали губернаторы – но их держали под пристальным контролем цензоры-прокуроры, наделенные очень широкими полномочиями. Более суровым стало отношение к преступникам, при этом власть руководствовалась не столько целями устрашения, сколько практическими соображениями: осужденных, а зачастую и их семьи отправляли на рудники, на строительные работы, на рытье каналов. Для созидательной деятельности, направляемой императором, всякие рабочие руки были кстати.
В 121 г. до н. э. вышел указ, подрубавший самую основу могущества крупной удельной знати: теперь уделы после смерти владельца не переходили от отца к одному из сыновей, а подлежали разделу между всеми многочисленными наследниками. Государство избавлялось от постоянной угрозы мятежей, исходившей от этого сословия, от его стремления к самоуправству.
При дворе У-ди был создан своего рода консультативный совет, в который входило около сотни самых выдающихся ученых, обладателей почетного звания боши (что-то вроде профессорского). К ним обращались по поводу важнейших вопросов – в первую очередь государственного управления, но иногда и мировоззренческих. В разгоравшихся там дискуссиях происходило сближение доханьского конфуцианства с легизмом. Почва для этого, несомненно, была: представители обеих школ хотели, чтобы Китай был сильной единой державой, подвластной одному только Сыну Неба, чтобы управление совершалось посредством «ученых мужей» (шэньши), наделенных всеми добродетелями – ли, чтобы главной целью его было благоденствие народа Поднебесной. В сущности, существовавшие разногласия сводились к расстановке акцентов: одни видели залог успеха в опоре на доброе начало в человеке, в укреплении «моральных устоев», другие считали, что нужно побольше строгого порядка и поменьше отвлеченных разглагольствований о народном благе – наверху лучше знают, что нужно человеку для его полного счастья. В недалеком будущем дискуссия вылилась в знаменитый «спор о соли и железе» – по поводу того, следует ли сохранить монополии или их надо отменить. За сохранение выступали, конечно, «государственники» – легисты, а за отмену – конфуцианцы, утверждавшие, что для благополучия общества важнее не материальная мощь государства, а добродетель государя.
Конфуцианство не могло уже быть таким же, как при Учителе. Исторический опыт показал, что далекое прошлое в качестве непреложного образца для подражания не годится. Царства, опиравшиеся на уделы, рухнули в первую очередь, а побеждали те, что насаждали в своей жизни не укорененные в старину ритуальные нормы, не «человечность», а порядки военного лагеря. Правда, такие тоже в конце концов плохо кончили… Вот и надо было все хорошенько обдумать. Так рождалось обогащенное легизмом «имперское», или ханьское конфуцианство. Именно в те годы конфуцианство в его преобразованном виде стало основой китайского самосознания, можно сказать, его структурообразующим фактором (что само оно своим появлением на свет обязано исконному китайскому менталитету – мы уже говорили). А китайские чиновники во все времена были, с одной стороны, по-легистски дисциплинированны, а с другой – в большинстве своем не забывали о совести и о долге.
Самые дельные ответы на вопросы императора и его министров давал конфуцианец Дун Чжуншу. Главную цель своих литературных трудов и всей своей деятельности он видел в том, чтобы конфуцианство стало руководством к устроению всей общественной жизни. Иногда он явно брал через край. Когда в 136 г. до н. э. У-ди учредил специальную академию для изучения пяти основных конфуцианских канонов – Дун Чжуншу стал настойчиво добиваться от него «искоренить сто школ и почитать только конфуцианство». Хотя именно в те годы последователи Учителя стали гораздо терпимей к чужим доктринам, чем прежде.
По инициативе Дун Чжуншу впервые стали проводиться экзамены на занятие чиновничьих должностей по кругу знаний, базирующемуся на конфуцианских трудах. Это был первый шаг к созданию в будущем стройной экзаменационной системы – основе отбора кадров для государственной службы.
Другая огромная заслуга ученого в том, что он существенно дополнил конфуцианское учение в мировоззренческом плане: обогатил его представлениями о первоосновах бытия – подобными тем, что открылись даосам и основателю учения о первоэлементах у-син Цзоу Яню.
Во главе мироздания ученый видел Небо. Оно источник всех вещей, Великий Путь Дао свершается по его установлению: «Порядок и смута, гибель и процветание зависят от судьбы, ниспосылаемой Небом. От нее нельзя уклониться». Вместе с Небом в рождении всех вещей участвует и Земля – как важнейшая составная часть природы.
А между Небом, которое вверху, и Землей, которая внизу, – человек, и он – самое ценное из всего того, что создано Небом. Небо творит вещи, Земля их вскармливает, а человек доводит до совершенства своей культурной деятельностью. Человек, учил далее Дун Чжуншу, призван «пользоваться всеми вещами и повелевать всякими тварями» (ироничные даосы в ответ заметили, что, следуя такой логике, венец творения – это комары, которые сосут из человека кровь и таким образом используют его).
Главный «материал» для построения всего сущего – дышащая, живая энергия ци, открытая даосами. Силы инь и ян – это ее проявления.
Мыслитель представил триаду Небо – Человек – Земля в виде трех горизонтальных полос. Потом пересек их вертикальной – Путем Дао, и получился иероглиф «ван» – правитель, который единственный может постичь его сокровенный смысл и который повелевает, исходя из этого знания, т. е. следуя сокровенной воле Неба.
Ход исторического процесса Небо направляет, используя круговорот первоэлементов. Каждая династия, которой соответствует определенный первоэлемент, начинается с обретения Мандата Неба, проходит через «три периода господства», а потом сменяется следующей – по закону чередования первоэлементов. При этом в плане конкретных исторических реалий было уточнено, что на смену династии Чжоу, которой сопутствовала энергия огня, пришла под знаком воды не Цинь, а Хань. Цинь же была объявлена незаконной, выпадающей из данного Небом распорядка вещей.
Кроме того, Дун Чжуншу высказал мнение, что великий Конфуций вполне заслуживал того, чтобы Небо обратило на него свой взор и вручило Мандат ему – но этого, к сожалению, почему-то не произошло.
