ПУТНИК часть I - Игорь Срибный

                     - Ну, хорошо! Я тебе прочту про женщин. Ну, про тех, кто мужей и сыновей на войну проводил. Интересно тебе будет?

                     - Да ты что спрашиваешь?! – Сербин придвинул свой стул поближе к столу и приготовился слушать.

                     - Нет, погоди! – Фрося вскочила и сбегала во вторую комнату, которая служила им спальней. Вернувшись с тетрадью, она полистала ее и, найдя стихи, сказала:

                     - Ну, вот, слушай!

                     - О, женщины! О, матери России! – начала Фросенька и вдруг поперхнулась. – Погоди! Ох, не привычно мне свои стихи читать. Первый раз ведь… Начну сначала…

                     Она читала тихо и медленно, стараясь не проглатывать слоги, а Леонид внимательно слушал, подперев рукой голову.

 - О, женщины! О, матери России! В войну, великих испытаний час Вы за мужей своих всегда молились На тускло-золотой иконостас… Но равнодушно взирают лики На матерей заплаканных и вдов. Неумолимый и великий, В кошмарах вечных полуснов Застыл и Спас Нерукотворный, До долу опустив глаза.... Упали вдовы на пол черный, На колени под образа… - О, Матерь Божья пресвятая! Заступница, опора, мать! Оборванную нить сплетая, Не в силах мы мужчин сдержать! Они уходят на рассвете, Чтоб не вернуться никогда! И погибают в лунном свете И гаснет яркая звезда, В душе зажженная любовью... Как это горе пережить?! За мир они платили кровью. Ушли, чтоб головы сложить В кровавой битве за Россию! За дом родной и за семью! Где небо дышит светлой синью, Они нашли судьбу свою! - Спаси, Заступница, спаси родная! - Рыдают женщины в церквях, Мужей и сыновей теряя, И в городах, и в деревнях, От ран незримых постепенно тая… - Спаси, Заступница - терпеть невмочь! Но ангел смерти, мимо пролетая, Мужей и сыновей уносит прочь…

                       - Ну, ничего себе! – только и смог промолвить Леонид. – Кто бы мог подумать, что в тебе такой талант сокрыт!

                       Он долго сидел, задумавшись, переваривая услышанное. Видно было, что стихи просто потрясли его.

                       - А еще что-нибудь… - вдруг тихо сказал он и просительно посмотрел на жену.

                       - Лёня, стесняюсь я, - Фрося потупилась. – Впервые ведь…

                       - Ничего, читай. Мне очень понравилось.

                       - Ну, хорошо! – она перевернула несколько листов тетрадки. – Это про нас с тобой, хоть имена другие. Наши я вписать постеснялась. Ничего?

                       - Наверно, правильно! – поддержал ее Леонид. – Чего наши имена в стихи вплетать? Чай, не герои какие! Читай, Фросенька!

 Ох, и плакала Краса, сердце рвала! Всю подушку искусала от горя... На войну казака собирала - В путь далекий за Черно море. - Не ходил бы ты, Гнатушко, любый мой!   Ведь седой уж, да телом израненный!   Ой, не вЕрнешься ты с войны домой!   Ни живой не придешь, ни пораненный!   Мое серденько рвется от горюшка,   На кого ж ты меня покидаешь-то? - Моя долюшка - в чистом полюшке!   За курганами да в сечи крутой! Весь ремнями Гнат опоясался. Саблю вострую да кинжал надел! Да с Красою своей попрощался он, Целовал детей, да на кОня сел...   Долго пыль на шляху кучерявилась...   Долго Настюшка вслед глядела...   Дни и ночи дивчина печалилась,   Да на степь все глаза проглядела... Уж два лета, как не было весточки. Две зимы Краса горевала! Но весной изумрудились веточки, И кукушка ей весть куковала, Что живой ее Гнат, здоровехонек. Что закончил он битву славную! А ее - Красу не забыл вовек! И домой спешат хлопцы бравые!   И Краса веночки сплетала   Да во чисты углы все вешала...   Вот уж пыль на шляху опала...   У калитки Гнат ее спешился!

                      - Здорово! – восхитился Леонид. – Просто здорово!

                      Он обнял супругу и припал к ее губам.

                      - Вот знал же, что тебе цены нет, женушка ты моя ненаглядная! А теперь знаю, что ты просто чудо! Это ж надо – моя жена, моя Фросенька стихи пишет!

                      - Да ладно тебе! – Фрося шутливо хлопнула его по рукам. – Спать пошли!

                      - Пошли, милая! Только теперь каждый вечер будешь мне что-нибудь читать!

                      - Да ты что? Я их всего-то с десяток написала!

                      - Вот десяток и будешь читать! – Леонид решительно встал со стула, увлекая жену в спальню…

Глава 33

                    Пропадая в физкультурном зале, Сербин стал замечать, что травмы дают себя знать все больше и больше. Иногда левая рука вообще отказывала и повисала плетью. Он снова и снова заставлял себя отжиматься, разрабатывать подвижность руки, и мало-помалу рука начала восстанавливаться.

                    Однажды он, решив, что уже можно попробовать более серьезные нагрузки, улучив момент, когда врач, занимавшийся с ним реабилитационными процедурами, вышел, подпрыгнул и повис на турнике…

                    Страшная вспышка невыносимой боли с неимоверной силой рванула каждый его нерв… Руки бессильно разжались, и он рухнул на набитые соломой маты…

                    Когда врач вернулся, Леонид лежал на матах без сознания.

                    В палату его отнесли на носилках…

                    Доктор-ортопед, профессор Медицинской академии, который наезжал в санаторий два раза в неделю, долго щупал и простукивал его позвоночник и, наконец, сказал:

                    - У вас, товарищ Сербин, на спине имеется застарелый шрам от сабельного удара. Как давно это было?

                    - Да уж порядком, - ответил Сербин. – Году, по-моему, в двадцатом…

                    - И как вас лечили?

                    - Ну, перевязки… Лежал на животе, привязанный к койке, чтоб на спину не переворачивался… Морфин кололи, чтобы снять боль.

                    - Я так понимаю, жесткий корсет вам не надевали, чтобы обеспечить неподвижность позвоночника в шейно-грудном отделе?

                    - Нет, конечно! Это же было в сельской больничке на две койки! Где один доктор лечил все болезни подряд. Даже конские… Вот, не упомню теперь, как и звали его… Кажется, Сергей Артемович…

                    - У вас вот этим самым сабельным ударом были серьезно повреждены два тела позвонков. Боюсь, что настолько серьезно, что они дали трещины в момент удара. Вас мог спасти только жесткий корсет, обеспечивший бы полную неподвижность в позвоночнике. Но этого сделано не было… Вынужден вас огорчить – ваш позвоночник теперь абсолютно нерабочий аппарат. По этой же причине у вас случаются отказы в левой руке: позвоночник не может передавать ей определенную команду, и она повисает плетью, как вы изволили выразиться.  Служить далее с такой травмой вы не сможете.

                    - Но служил же раньше… И сейчас буду служить! А боли пройдут, доктор, не сомневайтесь!

                    - Пожалуйста! Но я вынесу вам вердикт «ограниченно годен». Вы сможете служить при штабе, но вот сесть на коня, у вас ли вряд ли будет возможность. Во всяком случае, я буду настаивать на этом. Вам противопоказаны любые резкие движения!

                    - Так нельзя, доктор! Я боевой командир, а не штабной работник! Я не смогу сидеть в штабе и протирать галифе на казенных стульях! Помилуйте, доктор! Не выносите ваш ужасный вердикт!

                    - Дорогой товарищ Сербин! Я достаточно наслышан о вас и о вашей доблести. Но и вы должны понять меня! У вас очень серьезная застарелая травма позвоночника. Она в любой момент может просто обездвижить вас! Вы это понимаете? Это полная неподвижность, паралич конечностей…

                     - Доктор! Я ведь все равно прорвусь в действующие войска. Тем более, товарищ Ворошилов направил меня на курсы. Отсижусь, отлежусь, выкарабкаюсь… Обещаю.

                      Доктор встал и некоторое время стоял рядом с койкой, внимательно глядя прямо в глаза больного.

                      - Товарищ Сербин, - сказал он. – Я нисколько не сомневаюсь, что вы именно так и поступите. Но меня увольте от нарушения врачебной этики. Я вам высказал свое мнение – вам показана только штабная работа. Любое резкое движение в позвоночнике может убить вас… За сим, прощайте, неугомонный вы человек!