Скачка тринадцати - Дик Фрэнсис

Директорша встряхнула прической, поджала губы и невидящим взглядом уставилась на разобиженного клиента. Директорша хотела, чтобы клиент ушел. Она была не в настроении грызться.

А Билл Уильямс был именно в таком настроении. Но он почувствовал, что сопротивление директорши угасло, и, как всегда, когда ему случалось одержать верх, его враждебность тоже приутихла. Биллу часто говорили, что терять бдительность опасно, но он не умел добивать поверженного противника. Он резко встал, вышел на свежий воздух и спустился по тропинке к реке, к своему синему диванчику.

Билл переоделся, убрал тент — дождя все равно не предвиделось, — залез в спальный мешок и улегся, глядя в ясное ночное небо. Он знал, что потерял шанс сделаться редактором «Ежедневного трубадура». Всю ночь он не спал, прокручивая в голове незаслуженные унижения и сожалея, что не устроил публичного скандала. Но разве публичный скандал помог бы ему добиться места? Да нет, скорее это просто сделалось бы очередным анекдотом — а так, если Билл правильно понял выражение лица миссис Робин Доукинс, это просто снабдило ее очередным «Я вам говорила!» в их междуусобных войнах.

Билл обдумывал планы мести, сомневаясь, впрочем, в своей способности осуществить их. В качестве редактора он мог бы потребовать от своего корреспондента, того самого, который так расхваливал этот ресторан, опубликовать разгромную статью. А как рядовой гражданин, он мог только обходить этот ресторан стороной.

Рассвет не принес ему сладких снов. Когда стало совсем светло, Билл встал и принялся собираться в дорогу. Хотя путешествие утратило всю свою прелесть. Из следующего городка вниз по течению он позвонит в Лечлейд на лодочную станцию и попросит их забрать лодку.

В это время по тропинке спустился тот самый официант в темном костюме. Только на этот раз на его лице уже не было самодовольной ухмылки.

— Директор предлагает вам кофе, — сказал официант.

— Кофе?

— Да, выпить кофе в баре.

Он повернулся и ушел, не дожидаясь ответа.

Билл Уильямс даже не знал, что делать. Что это — знак примирения? Извинение? Ему не хотелось ни того, ни другого. Но, быть может, кофе — это только предварительно, а вообще директорша собирается вернуть ему деньги? Может, она наконец поняла, что за вчерашнее возмутительное обслуживание платить не стоит?

Ничего подобного. Да Билл Уильямс сердился и не из-за денег вовсе. Его изгнание из «Голоса» обошлось новым владельцам газеты в несколько ноликов в их доходах. И тем не менее, входя в ресторан, Билл готов был, хотя и неохотно, принять деньги обратно. Но никто не предложил ему ни пенни.

Билл Уильямс вошел в бар. Окна были еще занавешены, и в баре было сумрачно. Медленно вошел официант, поставил на столик поднос с чашкой и блюдцем, молочником, сахарницей и фарфоровым кофейничком.

И все. В холодном изумлении Билл Уильямс выпил две чашки кофе. Правда, надо отдать должное — кофе был хороший и крепкий. Но никто не пришел и не извинился.

Может, кофе и было знаком примирения, но Билл Уильямс воспринял это как оскорбление.

Допив вторую чашку, Билл Уильямс встал из-за столика и отворил входную дверь, за которой был маленький холл, а за ним — дверь на автостоянку. По закону, в Британии на двери каждого заведения, где разрешено продавать спиртные напитки, должна висеть лицензия, в которой указано имя владельца. У Билла еще не было конкретного плана отмщения, но он хотел хотя бы знать, как зовут человека, который его так оскорбил.

Владельца ресторана «На стрежне» звали Полина Кинсер.

Кинсер… Странное совпадение. Билл Уильямс вернулся в бар и обнаружил там вчерашнюю даму-директоршу, окруженную четырьмя официантами. Официанты явно чувствовали себя неловко в роли телохранителей, но они больше всего заботились о том, чтобы хозяйке было не в чем их упрекнуть.

— Полина Кинсер — это вы? — медленно спросил Билл Уильямс.

Дама неохотно кивнула.

— Вы хотите принести мне свои извинения за вчерашний вечер?

Она не ответила ни да, ни нет.

— Вы незнакомы с неким Деннисом?

Молчание сделалось тяжелым. Полина Кинсер мрачно смотрела на него, очевидно, не чувствуя за собой никакой вины. Уильямса разбирало дикое желание шарахнуть дамочку об стенку и вытрясти из нее хоть какие-то извинения. Остановило его отнюдь не милосердие, а исключительно мысль о наручниках.

Когда назойливый клиент удалился наконец на свою лодку и уплыл вниз по реке, Полина Кинсер испытала неимоверное облегчение. Она была уверена, что больше никогда о нем не услышит. И когда ее племянник Деннис Кинсер заехал к ней по делу, она даже не упомянула о случившейся «неприятности». Златоуст Деннис Кинсер сперва убедил свою незамужнюю тетушку продать дом, чтобы открыть ресторан, а потом заложил его, чтобы начать карьеру тренера. Тетя Полина возражала против того, чтобы потратить деньги, вырученные за ее дом, непосредственно на конюшню — она не любила лошадей. Но если не считать любви к лошадям, во всем остальном Деннис казался ей безупречным. Это Деннис приобрел удобные кресла для обеденного зала и чудесную посуду; это Деннис нанял известного повара; это Деннис обрядил ее в восточный халат; это Деннис зазывал в ресторан корреспондентов и обвораживал их превосходной кухней и безупречным обслуживанием; и именно Деннис ввел правило не принимать туристов с лодок.

— В лондонских ресторанах тоже не обслуживают всяких нежелательных клиентов, — сказал он своей тетушке. — И я не хочу, чтобы у нашего причала теснились вульгарные лодки. Нечего приманивать сюда «hoi polloi».[3]

— Да, Деннис, конечно, — преданно кивнула тетушка. Деннис прав, как всегда.

Ее племянник узнал о беспокойном клиенте на кухне, от официантов, и, слегка обеспокоенный их неуклюжими оправданиями, спросил у тети, что произошло.

Выслушав ее, Деннис Кинсер встревожился, но не слишком. В конце концов, один-единственный недовольный погоды не сделает.

— А этот парень с лодки, — спросил он, листая конторские книги, — он действительно заказывал столик заранее?

— Да.

— Ну, тогда уж надо было обслужить его как следует, наравне с прочими.

— Но ведь ты же сам говорил…

— Да, конечно, но ведь надо же соображать!

Тетрадь, в которой Полина Кинсер записывала предварительные заказы, лежала раскрытой тут же на столе. Деннис, взглянув на нее, спросил:

— А который заказ был его?

— Вот этот, — указала тетушка. — Он стоял первым на вчерашний вечер. Уильямс, столик на четверых, на восемь часов. Ну и номер его телефона — все как положено.

Деннис Кинсер заглянул в тетрадь — и похолодел. Он знал этот номер! Деннис не поверил своим глазам — он просто не хотел им верить. Он судорожно рванул к себе телефон тетушки, набрал номер и услышал в трубке женский голос:

— Доброе утро, «Голос Котсволда» слушает.

Деннис Кинсер, запинаясь, попросил соединить его со спортивным корреспондентом. Тот, по обыкновению, сидел, развалившись, в своем кресле и чистил ногти.

— Уильямс? — переспросил корреспондент. — А как же. Конечно, знаю. Это наш бывший редактор. На редкость толковый мужик, хотя ему-то я этого, конечно, не говорил. За статьи про ваши синдикаты и все прочее ему спасибо скажите. Это он меня к вам отправил, в тот день, когда мы вас фотографировали для иллюстраций. А зачем он вам понадобился?

— Я… э-э… я просто хотел узнать…

Язык у Денниса Кинсера ворочался с трудом.

— Смотрите, не вставайте ему поперек дороги! — торжественно предостерег корреспондент. — Он только кажется мелким и безобидным, а если его разозлить, он хуже гремучей змеи!

Голова у Кинсера пошла кругом. Он сглотнул и попросил соединить его с корреспондентом, ведущим колонку гурмана. С тем самым, который так расхвалил заведение тети Полины, благодаря чему оно стало пользоваться бешеным успехом.

— Уильямс? Хороший был человек. Заставлял меня печатать редкие рецепты. А нынешний редактор помешан на чипсах и кетчупе. Билл Уильямс спросил меня — не знаю, может, он шутил, — не знаю ли я такого места, куда можно пригласить троих деловых людей на обед, от которого зависит все его будущее. Ну, я и назвал ресторан вашей тетушки. Он прямо от меня и позвонил туда.

Деннис Кинсер повесил трубку. В голове у него, точно мантра, крутилось одно: «О господи! О господи!»

— В чем дело? — поинтересовалась тетушка. — Ты что-то такой бледный…

— Этот человек, Уильямс… — проговорил Кинсер придушенным голосом. — Ты перед ним хоть как-нибудь извинилась?

Полина Кинсер задумчиво наморщила лоб.

— Ну… я предложила ему кофе…

— Кофе!!! А извиниться? А вернуть деньги? А угостить лучшим паштетом века?

Озадаченная тетушка покачала головой:

— Нет, я просто предложила ему кофе.