От Симона Боливара до Эрнесто Че Гевары. Заметки о Латиноамериканской революции - Михаил Колесов

Такова литературная интерпретация французского журналиста Режи Дебре революционной философии Эрнесто Че Гевары. Здесь произошла удивительная метаморфоза. Концепция кубинской революции, как уникального исторического феномена, приобрела имя человека — Режи Дебре, который непосредственного отношения к ней не имел, а имя человека — Эрнесто Че Гевары, который как личность воплощал нравственный символ этой революции, стало всего лишь логотипом этой концепции. Расхожими публицистическими штампами стали: «французский друг Че», «левый мыслитель, соратник легендарного Че» и пр. На самом деле Режи Дебре никогда не был ни «другом», ни «соратником» Че, хотя бы по большой разнице в возрасте.

В 70‑х годах XX века, после гибели Че, его революционная концепция в изложении Режи Дебре была подвергнута жёсткой критике со стороны правоверных «марксистов».

Образчиком «ортодоксальной» критики концепции Режи Дебре (Че Гевары) может служить книга английского «видного исследователя–африканиста» Джека Уоддиса «Новые «теории революции», вышедшая в Лондоне в 1972 году.

«Мы должны уметь отличать творческое развитие науки о революции от новых мифов и легенд, пользующихся временной популярностью среди определенных кругов в силу своей внешней привлекательности, «революционной» дерзости или чаще всего в силу содержащихся в них отдельных правильных положений, применимых в определенных специфических условиях», — менторски поучает «ученый–коммунист».

Английский «марксист» уверен, что ответ на «животрепещущий вопрос» XX века: «как совершить революцию?» — находится в изучении опыта «прошлых лет», в его теоретическом анализе. Хотя он признает, что «у марксистов нет готовых ответов на все вопросы». «Опыт истории свидетельствует о том, что не может быть двух революций, похожих одна на другую». И далее: «революция — слишком серьезный вопрос, чтобы игнорировать новые концепции».

Исходя из этого, Уоддис приступает к разбору «ошибок» Режи Дебре.

Прежде всего, цитируя В. И. Ленина, он напоминает французскому журналисту, что «не существует единого образца революции, нет и её образца для одного континента». И обвиняет его в том, что тот якобы стремится превратить Кубу в «модель», которую необходимо «размножить» по всему континенту. «Отчасти в результате работ Дебре,… возникло такое представление о кубинской революции, которое не только противоречит фактам, но и вообще является неправильным… Ложные посылки и заключения относительно кубинской революции сослужили немалую службу тем, кто пытается бросить вызов марксизму, прикрываясь марксизмом».

Анализируя «кубинские» идеи Дебре, он выделяет среди них как наиболее важные:

Дебре якобы «опровергает те взгляды на роль классов в революции, которых обычно придерживается компартия в Латинской Америке»; рабочий класс «развращен» городской жизнью, студенты и интеллигенция — ведущий элемент революции, а также он полностью игнорирует роль кубинских коммунистов (НСП), он считает партизанский «очаг» единственной формой революционной борьбы, которая может принести успех в Латинской Америке. «Нельзя так легко отмахнуться от роли кубинских коммунистов, как это пытается делать Дебре», — упрекает французского журналиста Уоддис.

Но Уоддис вынужден признать, что «ошибочная» оценка НСП «Движения 26 июля» как в своей основе «путчистского» преобладала в рядах коммунистов в течение значительного времени и снова нашла выражение в некоторых кругах даже после высадки со шхуны «Гранма». И далее: «НСП допустила две ошибки. Во–первых, она слишком поздно осознала историческую правильность действий, начатых Фиделем Кастро и его товарищами. Во–вторых, она не начала вооруженную борьбу сама — это было упущением с её стороны».

Между тем, сами лидеры партизанкой войны признавали вклад кубинских коммунистов в общую борьбу. В 1962 году Фидель говорил: «Какова должна быть наша позиция в отношении старых коммунистов? Мы должны уважать их, признавать их достоинства, отдавать должное их боевому духу».

Далее Уоддис обвиняет Дебре в том, что он фактически не идёт дальше военного поражения Батисты и «проблемы строительства социализма» на Кубе не находят практически никакого освещения в его сочинениях. «Для него весь процесс революции можно объяснить как действия нескольких сотен партизан, которые лавиной обрушились с гор, освободили города и начали строить социализм».

Он заявляет: «…Дебре не осуществляет никакого глубокого анализа классов и социальных явлений на Кубе и вообще в Латинской Америке». Для Дебре вооруженная борьба — это единственный путь развития революции в Латинской Америке. Он упрекает журналиста в поверхностности при попытке перенесения кубинского революционного опыта на другие латиноамериканские страны. Английский «легальный марксист» утверждает, что Дебре (Че Гевара) ошибся в оценке ситуации в Боливии (в 1965 г.), как единственной южноамериканской страны, где «на повестке дня стоит социалистическая революция», которая может принять «классическую большевистскую форму». Испытание теории «очага» в Боливии Че Геварой, по его мнению, закончилось «трагически».

Вторым серьезным «грехом» Дебре, по мнению Уоддиса, является его «элитарный подход» к теории и идеологии. Тот, якобы, предпочитает «стихийность», «практику». Он возражает против того, что «не марксистские авторы часто характеризуют Дебре как марксиста», так как для марксиста «центральным тезисом» является положение о рабочем классе как «правящей силе общества».

Между тем за сто лет со дня появления «Коммунистического манифеста» мир изменился, и потому не могла ни претерпеть изменение стратегия и тактика революции. Латиноамериканскй революция дала ответы на эти вопросы.

Глава третья

ПОСЛЕДНИЙ БОЙ КОМАНДАНТЕ ЧЕ

Имя Эрнесто Гевары де ла Серны, по партизанскому прозвищу «Че» (аргентин. — «пацан»), стало широко известно после победы Кубинской революции. Очень скоро он стал кумиром европейской молодежи. Но особую популярность он приобрел после своей смерти. «Студенческая революция», которая прокатилась по странам Европы в 60‑е годы («майское восстание» 1968 года в Париже, «красные бригады» в Италии, «ячейки Красной армии» в Западной Германии и пр.), проходила под портретами легендарного Че. Культ «Героического партизана» обрел неимоверный размах во многих странах Латинской Америки. Французский философ Жан — Поль Сартр назвал Че «выдающимся революционером», «настоящим интеллектуалом», «подлинной личностью нашего времени».

Советские политологи при жизни Че относились к нему весьма сдержанно. Он оставался «в тени» таких фигур как Фидель Кастро, признанный лидер кубинской революции, или французский журналист Режи Дебре, известный теоретик латиноамериканской революции. После разгрома городской «герильи» в Европе и поражений партизанской войны в ряде латиноамериканских стран память об Эрнесте Че Геваре как революционном идеале значительно померкла. Новое поколение молодежи 80–90‑х годов уже мало знало о кумире своих отцов. Че стал лишь историческим персонажем латиноамериканских событий середины ХХ века. В последнее время даже просматривалась тенденция некоего пренебрежительного отношения к его личности и к его смерти, его нередко называли современным Дон Кихотом.

Между тем, советский биограф Че И. Р. Григулевич писал в 80‑е годы: «Революционная деятельность Эрнесто Че Гевары, его боливийская эпопея и особенно гибель породили большую литературу, в которой имеются труды, воздающие ему должное и восхваляющие его подвиг, есть работы, осуждающие его и даже написанные с клеветническими целями, чтобы опорочить его имя и выгородить убийц его, есть поверхностные книги, эксплуатирующие интерес к теме и т. д.».

Григулевич, относивший Че к плеяде великих латиноамериканских революционеров XX века, отмечал, что он считал себя самого солдатом этой революции, абсолютно не беспокоясь о том, чтобы выжить в ней. Те, кто видят в развязке его борьбы в Боливии поражение его идей, также просто могут отрицать значение идей и борьбы всех революционных великих предвестников и мыслителей, включая основателей марксизма, которые не смогли закончить свое творение и увидеть при жизни плоды своих благородных усилий.

После победы Кубинской революции, будучи президентом Национального банка, Гевара подписывался на новых банкнотах Кубы «Че», вызвав возмущение контрреволюционеров. В ответ Эрнесто сказал: «Для меня Че означает самое важное, самое дорогое в моей жизни. Иначе и быть не могло. Ведь, мои имя и фамилия — нечто маленькое, частное, незначительное».

Эрнесто Гевара родился 14 июня 1928 г. в аргентинском городе Росарио. Он был аргентинцем 12 поколения выходцев из Испании. Отец, Линг де ла Серна, получил архитектурное образование, владел небольшим поместьем на границе с Парагваем, потом работал на строительстве в Кордове, затем семья перебралась в Буэнос — Айрес. Мать, Селия, принадлежала к старинному аргентинскому роду. Все пятеро детей получили высшее образование. В доме была большая библиотека. Че с детства читал книги по истории, философии, искусству, был знаком с классической, в том числе и русской, литературой и поэзией. Увлекался живописью, писал акварелью. Занимался спортом, плаванием, гольфом, планеризмом.