Французская Мессалина - Оливия Клеймор

Жанна-Антуанетта пыталась понять: что же она ощущала во время их любовного акта? – пожалуй, удовольствие, или нет… не удовольствие, а, скорее, чувство сказочного воплощения мечты…

Она вспомнила себя маленькой, тот момент, когда прогуливалась около поместья будущего отчима. К ней подошла цыганка: что же она нагадала? Неожиданно Жанна-Антуанетта вспомнила предсказание слово в слово: «Судьба твоя непроста… Ты станешь красивой и тебя полюбит сам король… Но ты должна остерегаться грозы…»

– Какая глупость! – воскликнула мадам д`Этиоль, что разбудила задремавшую горничную, ведь было достаточно поздно – время приближалось к полуночи. Но Жанне-Антуанетте отнюдь не хотелось спать, и как ни горько ей было признаться: она желала короля всем своим женским естеством.

Разобравшись в нахлынувших беспорядочных чувствах, женщина испугалась своих необузданных желаний. Неведомые доселе перемены произошли с ней…

Глава 16

Блеза Ламэ переполняла гордость: он сидел в пролётке рядом с Мари-Жанной, самой красивой девушкой Компьена, направляясь в городское предместье на прогулку. Его пассия, одетая и причёсанная по последней парижской моде, – наряд обошёлся Блезу в кругленькую сумму, – пребывала в прекрасном настроении: наконец-то она достигла того, чего желала.

А чего желала Мари-Жанна Бекю-Гомар? Прежде всего: уйти из модного дома Лябиля, найти порядочного состоятельного человека, способного обеспечить ей достойную жизнь и не скупиться на её прихоти. Судьба была благосклонна к прелестнице, исполнив все её нехитрые желания. Она наслаждалась своим нынешним положением, с удовольствием рассматривая новую сумочку подаренную Блезом.

За пролёткой Ламэ следовала ещё две, в которой находились его друзья: месье Дорвуа со своей подружкой Аньез и месье Перешён с невестой Франсуазой.

Месье Дорвуа знал Блеза с детства, его мясная лавка находилась на той же Фий дю Кавальер. И, несмотря на то, что они порой задирали друг друга в далёкой юности, вплоть до синяков, всё же сумели сохранить то доброе отношение друг к другу, что позволило им с годами дружить домами.

Перешён же считался помощником Дорвуа. Он появился на Фий дю Кавальер намного позже, когда Ламэ и Дорвуа уже стали вести собственные дела. Молодой человек проявил себя достаточно предприимчивым и напористым, сумев убедить работодателя, а именно месье Дорвуа, что справится с любой задачей.

Перешен прибыл в Компьен из небольшого местечка Лан, где его отец и старшие братья занимались разведением коров на собственной ферме, поэтому-то он знал о мясе всё, или почти всё. Понимая, что после смерти родителя ему не достанется практически ничего, Перешён покинул родные места и направился в Компьен искать счастья. Счастья он не нашёл, зато устроился в мясную лавку Дорвуа, и вскоре стал уважаемым горожанином.

Пролётки достигли предместья и остановились на окраине леса. Стояла изумительная погода, которая напоминала горожанам, что на дворе – конец августа, и им лучше поторопиться, дабы успеть насладиться последними деньками, покуда лес не начал ронять своё разноцветное одеяние.

Блез помог Мари-Жанне спуститься из пролётки на землю. Содержанку обдало запахом сухих трав, в носу приятно защекотало, и она чихнула.

– Будьте здоровы, мадам Гомар! – пожелала Аньез.

– Спасибо, милочка, – снисходительно поблагодарила та и направилась прочь от пролётки по направлению к лесу, дабы насладиться его красотами. Блез последовал за ней. Женщинам ничего не оставалось делать, как самим распаковывать корзины со снедью, расстилать скатерть на траве и готовить всё для пикника.

– Гордячка, – прошипела Аньез. – Могла бы и помочь, вечно изображает из себя светскую даму. А сама-то… работала у Лябиля за гроши, ютилась в душной мансарде, была рада ухаживаниям моряка.

– Тише, Аньез, – Франсуаза попыталась урезонить подругу. – Не ровен час, услышат наши мужчины. Зачем тебе неприятности?

– Какие, позволь полюбопытствовать? – не унималась подруга месье Дорвуа.

– Ты же знаешь, как мой Перешён уважает месье Ламэ. Или ты хочешь перепортить со всеми отношения?

Аньез пожала плечами и фыркнула.

– Вовсе нет… Просто обидно, что эта особа держится с нами так, словно она баронесса или графиня, а мы – её горничные. Вот и сейчас ты нарезаешь ветчину, а она с месье Ламэ вдыхает аромат трав.

Франсуаза промолчала, но про себя подумала, что, пожалуй, согласна с Аньез.

– Ты слышала, что мадам Гомар наняла двух горничных, и они выполняют все её прихоти? И, говорят, кухарку хочет поменять: видите ли, Берта слишком просто готовит, без изысков. А, каково?

Франсуаза поняла, что Аньез не уймётся, пока не выскажется до конца, и вяло поддерживала беседу.

– Слышала, да мало ли чего говорят…

– Да точно, мне сам Дорвуа рассказывал!

Дорвуа, услышав своё имя, обернулся и помахал подруге рукой.

– Вот видишь, ты излишне болтлива, Аньез!

– Подумаешь! Интересно, что ты скажешь, если узнаешь, что Ламэ выписал ювелира из самого Парижа, тот должен прибыть на днях. Да, а из Италии для его возлюбленной едут шелка!

Франсуаза разложила хлеб на большую фаянсовую тарелку, расписанную розочками.

– Думаю, это дело месье Ламэ. Он взрослый человек и знает, что делает.

– Ну, да… ты прямо сама благодетель: ни про кого слова дурного не скажешь. Я уверена: не пройдёт и года, как Ламэ останется без панталон!

Дорвуа и Перешён, прохаживавшиеся недалеко от импровизированного стола, направились к своим дамам.

– О чём столь оживлённый спор, сударыни? – поинтересовался Дорвуа.

– О жизни, – уклончиво ответила Франсуаза.

Ламэ с обожанием взирал на свою любовницу, она, держа его под руку, любовалась окрестными красотами. Её щеки раскраснелись от свежего лесного воздуха, и Мари-Жанна казалась ещё прелестней. Блез остановился, повинуясь своему мужскому, всё возрастающему желанию, и привлёк к себе любовницу, поцеловав её в губы.

– Я хочу тебя, – прошептал он.

– Здесь? – удивилась любовница, переводя дух после страстного долгого поцелуя.

– Именно! – подтвердил Ламэ.

– Но, Блез, мы же – в лесу…

– Это и есть романтика, моя дорогая!

– Но я не хочу так, – пыталась противостоять Мари-Жанна своему распалившемуся любовнику.

– Отчего же нет? Мы уединимся в рощице, и нас никто не потревожит.

Он целовал шею и грудь своей пассии, окончательно распалившись.

– Если ты не уступишь мне, я сойду с ума от неудовлетворённого желания, – Блез побагровел и тяжело дышал в маленькое ушко любовницы, мочку которого украшала серёжка с крупным жемчугом в серебряной оправе.